Почти сутки за рулем. Последняя сигарета была километров сто назад, легко выскакиваю из теплой машины под грохот «Хай вэй ту хелл», хлопаю дверью и гитарные запилы Ангуса Янга сменяются сипением поземки  деловито ощупывающей меня. Холодно. Пять затяжек с отрывающимся и суматошно улетающим в морозную темень пеплом. Снежная крупа течет по дороге. Сажусь в машину, жена морщится – ей не нравиться сигаретный запах.

- Сейчас выветрится, Юль-
- Обещал бросить… а я окно открыть не могу, снегом же набьется.. и грохот этот выключи-
- Ладно тебе- примиряющее глажу ее по коленке- я же усну так..
- Вадим звонил, спрашивал, где мы - она накрывает мою руку своей - Замерз?
- Чуть-чуть… - я аккуратно съезжаю с обочины  - Позвони, скажи на Ангарском уже… Через час - полтора будем…
Она послушно возится с телефоном. Впереди маячит троллейбус, заметаемый блестящей пылью. Сквозь сонные желтоватые стекла видны темные силуэты пассажиров. Обгоняю его по встречке , он подает чуть вправо, пропуская. Пару раз моргаю аварийкой- «удачи тебе, сохатый». Снег вьется в фарах как стая ополоумевших птиц. Проезжаем перевал неожиданно яркий, с толстыми гаями закутанными в тулупы, они мрачно разглядывают нас. В бетонном кармане дремлет их унылая корейка, отсвечивая запотевшими окнами.

-Не повезло-
-Что? –
Я делаю музыку тише.
- Не повезло, говорю, ментам… Новый год, а они дежурят…
- Ага -  Юлька, заинтересовано оглядывается.  – Ух…752 метра высота…
- Сейчас будем спускаться уже, уши будет закладывать…
- Как в самолете?
- Нуу.. Вроде. Только меньше…- мимо прерывисто пробегает полосатый отбойник. Деревья стряхивают белую огненную пыльцу, она клубится, липнет к машине, закручивается, танцует в фарах.
- Есть хочешь? – жена уютно хрустит яблоком, рассматривая мелькающие огоньки.
- Не… спасибо, сейчас уже приедем….- я думаю о виски который выпью как только брошу руль.  Мысль прекрасна, я невольно притапливаю. До морпорта еще километров двадцать, мандариново- желтая Алушта подмигивает последними своими окнами утопая в рваном горизонте.

- Напьешься, как приедешь? -
- Обязательно, Юль – я смеюсь – ты прям телепат…
- Опять оздоравливаться будете с Валеркой? Как в прошлый раз? – ей запомнились наши посиделки осенью. Мадера, Херес и копченая мойва, море, туманно теряющееся в дали, округлый запах разнотравья, камни с тонкой вязью непонятных писем.
- Ну, так здоровье мне надо поправить? Или ты - против? - 
- Против, конечно – Юлька в шутку надувается – Опять, как катяхи будете…
- Да брось ты .. – я гыгыкаю-  Новый год же… Один , все равно трезвый будет, Вадик то не пьет… Глянь, лучше.. море уже…
- Где?-  она заинтересованно вертится, но моря нет, это просто темный провал, на фоне которого проносятся белесые тени. – Не видно ничего..
- Сейчас уже спустимся,  увидишь - я выворачиваю на темную заснеженную дорогу и , нырнув под мост, качусь вниз… Нас ждут…


- Алик! Братуха! – Вадим обнимает меня, хлопает по спине, он смахивает на Хью Лори своей небритостью и хитрыми чуть на выкате глазами – Как доехали?
- Да ничего… Трасса скользкая правда- я осоловело моргаю, спина ощутимо ломит.
- Вещей много? Сейчас перебросим все…  Ой, Юлька! Приветы!- 
- Привет, Вадим! - жена, улыбаясь, машет ему, обходя потрескивающий капот, на него сыплет крупными невесомыми хлопьями, мгновенно исчезающими на синем лаке – Что у вас здесь?
-  Нормально - Вадик хитро подмигивает мне и сует стакан, несмотря на темень, на донышке видно выштамповку «Ц.20к.»-  За встречу?
Я улыбаюсь. Юлька толкает меня в бок и протягивает бутылку, мои привычки она знает. Я дурачусь, посылаю ей воздушный поцелуй и начисляю себе нектара. Снег порхает бестелесным пухом, украшая нас. Юлька о чем то щебечет, я смотрю на шипящее галькой море, оно таинственно и темно.   
Алкоголь вязко тянется и ухает в желудок,  пахнет жареным хлебом и кожей. Нирвана, как она есть.

-Все, все.. Официальная часть закрыта…Сейчас перегружаемся…Вику заберем и в горы…- Вадим суетится – а то темно уже…

Телефон разражается какой то дребеденью, вроде пердежа коровы, Вад  - любитель всяческих настроек, вапов ,новостей, смссок и прочей невероятной ерунды, в которой я не разбираюсь.  Он отбегает, смешно пытаясь делать сразу несколько дел, разговаривать с Валеркой, хватать наши сумки, жестикулировать. Параллельно умудряется уточнять, что именно  выволакивать из багажника, каждый раз бормоча собеседнику – «Обожди, это я не тебе». После минутной суеты он закидывает телефон в карман и кивает нам.
- Хлопци! По коням…Валерка на перекрестке уже…


    Мы хрустим шипами по поблескивающему уезженному снегу. Впереди маячат льдистые ярко красные габариты Валеркиной машины. Сидеть адски неудобно, все внутреннее пространство заполнено какими то тюками и пакетами. Я устроен на связке одеял и упираюсь головой в потолок, из за этого приходится наклоняться  вбок. В машине витает запах съестных припасов и мандарин. Юлька с Викой закопаны где то на задних сидениях. Сквозь ворох накиданных вещей пробивается их вечно женское бормотание. Внедорожник трясет и  покачивает на колдобинах. Я держу пакет с китайскими ракетами с остренькими пластиковыми обтекателями и  еще каким-то довольно серьезным подрывным скарбом. Края картонных коробок больно упираются  в мои колени. Ракеты любопытно тыкаются в лицо. Обложеный этой фигней как шахид и  я мучительно разглядываю дорогу на предмет неровностей.
    Вадим сигналит, медленно проходит заснеженный поворот  и, чуть вытянув руку, касается бумажных иконок, приклеенных рядом с тахометром. Деревья укрыты белыми шапками, осыпающими нас кокаиновой пыльцой. Мы движемся в освещенном коконе с разбегающимися  между грабами темными провалами. Вокруг витает фантазм тумана.  Я представляю себе тоскливо бредущего в окрестной темени  угашенного, по случаю праздника, Деда Мороза с закинутой на спину фальшивой бородой  и мне становиться хорошо от мысли, что я здесь, в теплой машине.

  Мы неторопливо поднимаемся, чуть подгазовывая . Вадим занят дорогой, я  пьяной философией и размышлениями о пиротехнике.

- Ну, с наступающим!-  с задних сидений доносится шуршание пакетов и явственное бульканье. 
- А я, извините? – я пытаюсь глянуть назад, получается плохо.
- Тебе хватит уже, всю машину завонял своим выхлопом – Юлька держит пластиковый мнущийся стаканчик, голос ее безапелляционен. Вика тянет мне бутерброд с салом. Вадим хмыкает и искоса глядит на меня. 
Выезжаем из леса, оставляющего на обочинах темные скелеты редких деревьев и неожиданно выныриваем под ледяное звездное небо.  Сквозь поломанные зубцы скал проступает ровный электрический свет. Машина подпрыгивает объезжая наледь и я нежно обнимаю свой груз. Справа резко проявляются сияющие шалманы, у которых копошатся люди, вспыхивают фейерверки, тянет полосами дыма, топчутся кони и грустный верблюд. Пространство перед ними уставлено машинами под невесомыми снежными шапками. Чуть дальше замерла плотная группа озябших домиков с длинными худосочными трубами.
- Приехали – комментирует Вадим, я гляжу на часы, осталось всего несколько часов.

Чавканье двери отрезает меня от тепла машины, кожа мгновенно стягивается, я вдыхаю морозный пахнущий шашлыком и  кислым порохом воздух. Толпа вертит, смеется, кидается снегом, курит, что-то обсуждает, хлопает шампанским. Из суеты выкакивается щуплый татарчонок  и нагло заявляет о десяти гривнах за парковку. Снабжаю его парой  и веселым поджопником в качестве подарка. Впрочем, он не обижается и обещает показать лучшее кафе его дяди. Позже, позже… Его затирают.. Круговорот веселья и пьянства, предчувствие чего- то светлого и радостного. Верблюд возносится в общем гаме и скрипит что–то свое, верблюжье.

Вадим выкапывает наших жен. Валерка,  улыбаясь, мнет мою руку. Ленка, его подруга, уже тянет какие то оранжевые кульки, они шелестят на морозе, от этого звука, почему-то делается холодно. 


  Домик встречает нас гостеприимно замерзшими дверьми туалета и сауны, от них веет вселенской непреклонностью.  Прихотливые потеки льда создают сложные стеклянные узоры. Все блестит и голографически переливается,  мы замираем, глядя  сверкающую красоту.  Практические женщины, порхающие  со снедью, приказывают открыть хотя бы сортир. В Юлькиных глазах сверкают микромолнии из голубых они превращаются в темно-фиолетовые.  Я вздыхаю, выпуская облако пара, и берусь за топор. Пятиминутное кряхтенье посыпанное междометьями, в итоге дверь дружески осыпает меня колючим инеем. За ней обнаруживается плакат Саманты Фокс с календарем на 1992 год,  темно  синяя, чуть облупившаяся, краска стен и голландский, щедро наполненный какой то доброй душой биотуалет. Глаза Юльки чернеют. Я вздыхаю еще раз. 

  Саночки о чем-то шелестят по вспыхивающему мелкими разноцветными искрами снегу. Над нами со свистом проносятся ракеты, хлопая огоньками. Валерка в разноцветном сомбреро и Вадим с грустно поникшими заячьими ушками изображают оленей, мне приходиться  толкать проклятый туалет сзади, ноги скользят на насте, присыпанном легким снегом,  периодически падаю и, вываленный в снегу, догоняю экипаж. Я похож на инопланетного лесника в своей походной телогрейке с ушанкой, украшенной парой светящихся рожек из оптоволокна.  Мы уже оздоровлены, в наших желудках уютно устроены несколько стопок заткнутых маринованными опятами с оливье. Упряжка несется по тропинке меж чищеных валов снега. Встречные расступаются, невольно прикладываясь к бутылкам, несомым в руках.
Прекрасна ночная Яйла! Проткнутое звездами темно-синее небо, ели, замерзшие под белоснежными сугробами. Огоньки. Лошади. Люди. Собаки. Воздух пьянящий, наполненный всевозможными приправами, оттеняющими его холодный вкус. Клубы пара от дыхания.

-Карамба! Вива Мексика! Дон Педро! Текила! – Валера информирует о нашем приближении зазевавшихся гуляющих, выдавая весь свой запас на испанском. Вадим грустит  ушами. Я придерживаю подпрыгивающий унитаз. Мы вносимся в таинственную темень и выгружаемся под новогодней елью. Перегавняканый биотуалет приходится долго оттирать девственным, сочащимся слезами снегом. Темная куча под деревом смотрится эндемично.  Мое предложение сфотографироваться на фоне, энтузиазма не вызывает.


Я сижу на коновязи, удобно устроив ноги на каком то столбике. В руке у меня бутылка, временами я отхлебываю из горлышка медвяно-глицериновый виски. Валерка с Вадимом копошатся чуть поодаль, моргает огонек зажигалки, они отбегают и в небо с шуршанием вырывается дымный стержень, расцветая яркими угольками. Ракеты взмывают в старом и хлопают уже в новом году, где-то проходит эта грань между  этими событиями. Вокруг все гремит, шумит, свистит. Клубы дыма медленно плывут в дрожащем воздухе. Крики, гам, хохот.  Мимо проносятся дети с бенгальскими огнями. Вика с Ленкой чокаются и кричат что- то Я закрываю глаза и втягиваю холод. 

- Алик! – Юлька трется рядом, держа стаканчик с шампанским  – Ведь хорошо, правда?
- Конечно, Юль- я обнимаю ее сзади и целую в макушку, она пахнет францией.
- А дальше, тоже все будет хорошо?-
- Конечно - я улыбаюсь.

- С Новым Годом!-
- Вива Мексика!-
-Ура!-
Кричат мексиканец и грустный зайка Хью Лори.  Я машу им и несу какую то чушь.  Сильно бахает, по небу плывут разноцветные фонарики. Лошади ржут, собаки лают. Верблюд выдает соло на горбу. С Новым годом. Все будет хорошо.