Шел как-то Тема Лебедев и увидел Витю Пелевина. И подумал Лебедев: как было бы ахуенно, нарисовать обложку для книги Виктора Олеговича! Пелевин же в сою очередь подумал иначе:  как было бы припиздато написать книгу для того, чтобы абложку нарисовал Артемий Лебедев! Соприкоснувшись зонами личных пространств и выкрикнув мысли вслух – начался спор. И кричали эти люди не потому что кошки на души наскребли насущные вопросы, а потому что личное пространство ввиду признанной успешности, растянуто не хуйчихо.

Витя Пелевин настаивал на своем, махая кулаком, а Тема Лебедев рисовал свой образ выхода из сложившейся ситуации.

– Как же я напишу книгу, если обложка не готова, стос, ты края видь, мне рамки нужны! – возмущался Виктор Олегович.
– А ты представь, какими тяжкими муками мне приходится придаваться, чтобы нарисовать обложку книги, у которой по прежнему, пустые страницы, в рот мне ебаные ноги, Виктор Олегович! – добавил Артемий Андреевич.
...

Стоял и мочился 96-й год в сумрачных дворах России. Чуть заметный ветерок приносил прохожим приятный холодок, как напоминание о ложке пломбира. Сергей Минаев распивал Johnnie Walker Green label (да да, Green label, Москва не сразу строилась) находясь, в загородном коттедже общего приятеля.

– Сереж, а что ты сейчас читаешь? – спросил Паша.
– Виктора Пелевина, я люблю читать Виктора Пелевина.  – ответил Сергей, сдувая пепел сигареты, как зеленый воздушный шарик из детства, с кардигана GAS Insprerto (тут также Москва была еще не готова).
– А я люблю обводить логотипы Темы Лебедева – пиздатый чувак. Обводишь и чувствуешь всю мощь принятых за них бабок, и еще мне нравится, что он распределяет людей на абсолютно рациональные группы. – довольно ухмылялся Павел.
– Это как? – на всякий случай спросил Сережа.
– А вот так! Видишь Вадима с Людкой? – кивнул Павлуха.
– Ну.
– Вот смотри, Вадим сейчас получит от нее по роже. Людка в момент ударяет Вадима по лицу и отбегает от него, не по-доброму жестикулируя.
– PAVLUH! Как ты узнал об этом? – спросил Сергей Минаев, побледнев.
– Потому что, Вадик сейчас бледный, а он редко бывает бледным – почти никогда. Я с ним со школы, ты же знаешь. И если он бледен – это значит, что у них с Людкой был секс, и опять без гандонов, и как видишь, Вадик снова не успел. Вот таких людей Тема называет мудаками.
Сергей Минаев тут же порозовел, от того, что так досадно и не вовремя побледнел.
– Лебедев говорит, то, что есть, и сыскал хорошую поддержку людей в этом плане. Запомни, если Тема скажет что ты ебанат, долбаеб или мудак, то так оно и есть, поверь броза. Он так классифицирует людей и сей мат, как нам кажется, на самом деле и не мат. Я думаю, Артемий, как осьминог, осознает мир щупальцами классификаций, хоть иногда и пачкает чернилами. – определил Павел.
– Действительно есть мудаки, которые идут исключительно на три хуя, в предпраздничный четверг вечером, и тут вряд ли можно что-либо возразить. – уверовал Сергей.
– Так, а Пелевин, то чё твой? – вспомнил Павел.
– Пелевин, пишет пиздатые телеги, и я вот думаю, скоро напишу что-нибудь с их отголосками, понимаешь, он уже with me и это не случайно bro. Я вот думаю, что это будет что-то хроническое, что-то наше душевно-патологическое, светское и одновременно одинокое. Молодые организмы, отравленные МДМА, и знаешь, пока я не хочу об этом говорить...

…

В это время, молодой человек – Дмитрий со среднестатистическим сложением тела критической массы, истерично рылся в проводах перед накатывающимся телеэфиром. Казня себя словами, он приговаривал: “Ебать же, ну бля, какой-такой медветь, какие нахуй драсте, да и слово еблан тоже не к черту. Как будто у всех со слухам поебень полная! Надо же глаже, надо же приютить
слова и они будут служить тебе. "Медвед идиод по лесу" – это же совсем другая тема. Тут сразу понятно, что МЕДВЕД статный и мелодичный не ИДЕТ по лесу – а ИДИОД по лесу, с позитивным зарядом, громыхая в развалку – вот он настоящий русский МЕДВЕД! А, то кому он нахуй нужен, глухой МЕТВЕТЬ по имени Мотвей. Пускай вон мотается в лесах Канады и в тихую шепелявит с окружающим миром гризли, иблан, хе-хе...”

…

– Артемий! – донеслось из трубки. – Я написал сто писят тыщ символов, Вы можешь начинать концептить обложку! – несомненно, это был Виктор.
– Как скажешь Виктор, только блядь, прекрати ко мне обращаться на “вы” с заглавной буквы, меня это бесит. – раздражался Тема.
– OK, прочитай мой текст, начинай травить себя кофе с сигаретами по утрам и обязательно дожидайся при этом дождя, а то обложка не пульнет, диссонанса быть не должно!  – советовал Виктор.
– Вить, ты же знаешь, я не оказываю ритуальных услуг – я просто дизайнер. – уточнил Тема.
– Постой, но ведь я тебе просто ставлю задачу, u know. И я хочу, чтобы эта задача была лишь
конгениальна моей системеписания. Каков текст – таков и логотип, каков PRIVAT, таков и за яйца хват. Братифель не уж-то невкурил? – уточнил Виктор.
– Да вкурил уж, поверь мне, но всё равно не могу успокоится. Вить понимаешь, ты меня так качнул своим последним бестселлером, что я подумал, что моя прошлая обложка явно и трудолюбиво отсосал у твоей предыдущей книги. Я правда переживаю Ведь, ну пойми ты, я как неприкаянный. – засопливил Тёма.
– Ведь? Я не Ведь – я Вить, неужели не понятно. Ты там котркультурку, случаем, не почитываешь? – омрачался Виктор.
– Слушай мужичелла, я реально переживаю, блядь, за логотип, ну в смысле обложку. Блядь, не ставь меня наизнанку, дай мне подумать. Мне реально нужно пропотеть, чтобы оправдать твою просьбу. Не жги мне уши пожалуйста, а просто дай время. – разрушался Тёма.
– Брат успокойся и извини, что наседаю на тебя, ну хочешь я приеду? – успокаивал Виктор.
– Нет, извини, просто вся эта ебня ебниглазная, вся эта черешь хуемотская, вся эта никарагуа впиздагнутая опостылела Витек, не могу я больше, отдохнуть мне надо. Все давай до связи. –
ополчился Артемий.
– Береги себя брат... – попрощался Виктор.

...

– Папа, папа, а кто такие подонки? – спросил ученик 3-го “Б” класса, Васька Вроднебецки.
– Подонки, сынок – это разложившиеся, антиобщественный элемент. – ответил Петр Иванович.
Зазвонил телефон, Петр ответил:
– Да, алио!
На том конце вещал его старый друг с телевидения:
– Хо, превед медвед, гаг жизня, ёбж?”
Петр Иванович захохотал и ответил:
– Хороша жизнь, Димка, как раз вспоминал тебя. А давай-ка встретимся, выпьем, побормочем, новый словесный фарс замочим! – получив подходящий ответ, Петр Иванович, положил трубку, надел куртку и окрикнул Ваську:
– Васька я убегаю, давай будь дома и сиди умницей, мамке скажи, что я на семинаре задержусь. – и хлопнул дверью.

Комната заполнилась пустотой и непониманием. “Пре-вед? Мед-вед?” – с пустым взглядом промямлил Васька Вроднебецки, не осознавая, почему потекли слезы на его глазах. Васька подошёл к комоду и взял шариковую ручку, доставшуюся ему от незнакомой бабушки его знакомого друга Митьки. Усевшись на диван, Васька снял репетузы и, поморщившись, начал что-то писать на хую...