Имею мнение што Шура Балаганофф и иже с ним другие концессионеры глубоко заблуждалесь, боряс за Мелитополь, как за место, полное непуганых лохов. Ибо изначально взрывная смесь населения в виде хохлоф, москалей и евреев в равной попорцыи, разбавлена просто ацким коктейлем из всяких болгар, татар, греков, и всяких прочих чурок, чуреков и чебурекоф, понаехавшых еще со времен указоф Катерины Фторойнах.
В итоге, при рождении местново жителя, практически любой из которых, по их собственному признанию, может за пять копейок горобца в поле загонять или в церкви пернуть, плачут обнявшись и евреи, и хохлы.
    Такова присказка, а сказка впереди. Причом сказка росказана роботниками местной горбольницы, на которых она произвела неизг(л)адимое впечатление.

    В одном из местных превокзальных районофф, которые даже по меркам этой нашей провинцыйе есть Адъ и жіды, с концентрацией быдла и гопоты, взывающей к новой Хиросиме, жыл, точнее цеплялсо за жызсть некий дедушко, учаснек Куликовской битвы, злосный прогульщек трудодней на кладбисче и просто образцово-показательный мудак.
Как-то одного дня, дедушко выполз до калитки торгануть еблососом согласно моцыону. И вот, софсем как руско-крыловскам кавере по мативам древнепиндоскаго креатива Эзопа  - «на ту беду, Лиса близёхонько бежала», только в роле лисицы оказалос какая-то блят низкого полета (вокзал рядом, хуле). Не найдя рядом никово, более подходящево для цигель-цигель-ай-люлю, она попросила у дедушке угостить даму cпичкой. Будучи в добром расположении духа, дедушко извлек из недр fоо-файки пачку «Примы» без фильтра и дрожащей рукой протянул даме одну раковую палочку.

Почуяв нутром возможность мелкого гешефта, та предложила олдфагу некое оральное действо, именуемое у французоф словом «кошечка», чем ввела дедушко в состояние когнитивного диссонанса  и давно забытого стояка.
И вот, что характерно, бля. Согласно рассказам стариканов, какие они были правильные в свои времена, дедушко должен был протереть запотевшее от охуения пенсне, гневно тряхнуть благообразными сединами, воскликнуть «O tempora, o mores!» и отпиздить тростью падшое создание.
Однако хуй там, задумался дедушка, затряс мошной и мошонкой. И пошли переговоры.
Тян хотела десять гривен, дедушко давал только пять, мотивируя свои анальные финансовые страдания французской фразой «вженэма». Для презренных жителей хохляцкого забугорья сообщаем, что на тот момент курс хохлобакса к баксу vulgaris составлял 5,5 : 1.

Слово за слово, хуем по столу, договор на предоставление неких услуг был все же заключон (сошлись на 7 грн.) и ваг(и)онно-локомотивная фея тут же принялас исполнять его, прямо между будкой с охуевшим от таких раскладоф собаком породы шарбо (смесь Шарика и Бобика) и грядкой с не менее охуевшими огурцами.
Подобные орально-палавые бесчинства дали неожиданный эффект – дедушкин половой хуй, восстав из мертвых, как простой техасский зомбе, решытельно не хотел ложица спать и требовал moar.
    Конешна, уложыть его, как любого зомбе, можно было выстрелом в голову, но прибегать к столь радикальным средствам как-то не хотелос. В итоге уже черес пару часоф данная ситуация совершенно перестала дедушке доставлять, и опухание гордости от стояка сменилос собственно опуханием виновника сего торжества.

Прибывший на место происшествия по дедушкеному звонку сын, сам уже мужик немолодой, увидев, что чресла, из которых он вышел, преобретают оттенок «закат в марсианской пустыне», изверг онально суточную норму продукции среднего ЖБК, кинул папашку в пепелац и рванул в реанимацыйу, где уже пришел черед фалломорфировать видавшым виды реаниматологам.
Ессно, в ходе спасения дедушки были использованы все передовые методы лечения, как то матЪ и озалупЪ, а тагже холод, голод и покой, ну и всякие примочки с марганцоффкой.
Как ни странно, лечение возымело эффект, что поразило даже самих эскулапов, уже державших в лапах ампутационную матчасть.

Ну, а теперь внимание – суть, она же мораль. Изрек ее, поставев все точки над Ы, сам поциент, во время прохождения очередных процідурок – «це мене Бох наказав за жаднисть, бо я дивчини не сказав, що у мене ще дви грывни в кармани було».
Думаю, перевода не нужно. За сим прощаюсь. Мое почтение, ебитесь в рот.