Восьмого ноября Льдов нашел покупателей на свою квартиру. Им оказался  израильтянин, вернувшийся в город своей юности.  При всей нелюбви к евреям Льдов был рад ему, как родному. 
        В одиннадцать  он подписал договор о продаже квартиры и получил наличные.                     
Когда он покидал нотариальную контору, его портфель был напичкан деньгами, а мозг  созревшими  планами.  Кроме  денег, в портфеле лежал заграничный паспорт, а в пригороде Праги ждала фиктивная жена-чешка, найденная по интернету, благодаря которой за разумную мзду  Степан Льдов-Мосийчук  превращался в Стефана Лимберта.
        В час дня Льдов  собирал вещи в проданной квартире. На сборы ушло десять минут и все имущество  уместилось во вместительную дорожную сумку и портфель. Потом спрятал деньги -  девяносто тысяч евро,  двадцать тысяч долларов и немного гривны -  в тайник, сделанный в виде фальшивой водопроводной трубы, спрятанной среди настоящих  в нише за унитазом. Утром девятого он хотел разместить большую их часть на счетах в банках, дабы пересекать границы не с ворохом наличных, но с несколькими «визами» в бумажнике. После размещения денег Льдов отдавал израильтянину ключи квартиры, и  – здравствуй, аэропорт Борисполь! Самолет  вылетал в семь вечера.
      Из насущных хлопот на повестке  дня оставалась  закладка в  тайник, куда Льдов хотел спрятать на длительное хранение свой нехитрый киллерский скарб. Чистый, как слеза ПСМ, несколько обойм к нему, нож разведчика образца 1942 года, с которым он не расставался со времен Афгана, и  две РГД-5.  В  аэропортах неодобрительно смотрят на провоз подобного багажа, а просто выбрасывать все это Льдову было жалко. Перед выездом к тайнику Льдов решил немного поспать. Проверив засов на дверях Льдов плюхнулся на широченную кровать и мгновенно уснул.
    Он проснулся так, как и засыпал – сразу. За покрытым моросью окном густели сумерки. Такие вещи, как тайник не закладываются в темноте, но сейчас выбора не было.  Льдов вызвал такси, оделся и сложил в рюкзак гранаты, нож, ПСМ с обоймами и саперную лопатку. Когда он выходил из подъезда к вызванному такси,  бабка  уже заняла пост  на холодной скамье, а ее Кирюша в загаженной сырой песочнице.
        - Вы бы забрали Кирюшу из песочницы. – сказал киллер, с отвращением посмотрев на бабку. – Мокро там – заболеет.
        - А он не простужается. – ответила бабка своим скрипучим фальцетом. – Сутками там сидит – хоть бы хны.
        - Вам видней. – буркнул Степан, и добавил, садясь в такси. – Дура старая…
        Закладка не состоялась. Наступившая темнота не помешала заметить нарушенные контрольки. Алюминиевый бидончик, заблаговременно вкопанный в старой лесопосадке на берегу Почайной,  с наружной стороны был задут монтажной пеной, а изнутри выстлан пятью мусорными пакетами, по-матрешечьи вложенными друг в друга.  Сверху бидончик скрывал аккуратно вырезанный квадрат дерна. На нем в определенном порядке Льдов выложил контрольки – ржавую проволочку, цоколь от лампочки и сломанную спичку и теперь озадаченно смотрел на них в фиолетовом луче зажигалки-фонарика. Тайник кто-то вскрывал. Причем, делал это заботливо и аккуратно. Заглянув в пустой бидончик, этот кто-то  вернул вырезанный квадрат дерна на место и тщательно сровнял  его с окружающей землей. Но контролькам этот кто-то значения не придал и своими действиями переместил их или отбросил в сторону. Проверять, что случится, если поднять срезанный пласт дерна, не хотелось. Из друга, которому хотели доверить на длительное хранение сокровенное, бидончик превратился в западло, таящее в алюминиевой утробе  невесть что.
        Степан Льдов покинул место, где был перевербованный тайник, выбросив по дороге гранаты и запалы к ним. Нож разведчика он, походя, метнул в дерево и тот остался торчать в старой акации, дожидаясь нового хозяина. Чистый, как слеза ПСМ киллер  положил в правый карман пальто. Патрон был дослан, предохранитель снят. Обоймы лежали во внутреннем кармане пиджака.
        Он возвращался.  Дойдя до дороги Льдов  тормознул такси и долго кружил по городу. Хвоста не заметил. Выйдя на Бессарабке, пошел на Крещатик и бродил по нему, проверяясь, часа два.  Небо сеяло противную водную муку, не добавляющую настроения. Перекусив в «Макдональдсе», киллер снова взял такси и поехал в Осокорки. 
      В безлюдный двор многоэтажной свечки Льдов попал к восьми вечера. На паркинге опять стоял желтый микроавтобус  «фольксваген», а в  песочнице ковырялся Кирюша. А вот бабки не было – скамья  пустовала. Подъездная дверь была открыта. Оснащенная доводкой,  сейчас она зияла прямоугольной черной пастью.
      - Кирюша, ты что – с тех пор там сидишь? – сказал Льдов, проходя мимо песочницы.
      Ребенок не ответил.
      Сунув руки в карманы пальто,  Степан зашел в подъезд.
      Он миновал подъездную дверь, глянув на доводку – она была сломана. Льдов прикрыл дверь и открыл вторую, ведущую на лестничную клетку первого этажа. Здесь был полумрак – лампочка не горела. С полной темнотой боролась лампочка, горевшая на втором. Едва  киллер сделал несколько шагов по лестничному пролету,  его боковое зрение увидело сзади темную фигуру, стоящую в простенке за  второй дверью. Степан Льдов  повернулся вполоборота к фигуре и дважды вытрелил сквозь пальто. Выброшенные в карман гильзы обожгли тыл кисти и Льдов резким движением выдернул руку. Темная фигура в простенке с тяжелым шорохом сползла по стене, медленно кренясь вбок. Это происходило под цокот  скачущей по ступеням  гильзы.
          Льдов сунул руку в брючной карман и достал из него зажигалку с фонариком. В фиолетовом луче киллер увидел лицо Кирюшиной бабки. Ее очки были перекошены, а  в их  линзах  двумя дохлыми камбалами плавали закрытые старческие веки. На них была наколка – «Не буди».
          - Пиздец… - потрясенно произнес Льдов, переводя синий луч зажигалки с лица мертвой бабки на ее тело. - Где ты взялась, старая тварь?
          Дело было в темноте, рука с оружием находилась в кармане. В таких условиях Степан стрелял в корпус, а не в лицо. Поэтому  бабкино пальто  приобрело два  маленьких пулевых отверстия на  груди. Крови не было. С учетом небольшого калибра и многослойности старушечьей одежды ее отсутствие на засаленном драпе пальто могло не отражать истинного положения дел.
          Вдруг за дверью подъезда раздался голос Кирюши. Льдов услышал его в первый раз, и, вопреки его ожиданиям, это был обычный, приятный  детский голос.
          - Бабуля… Я сдаюсь – где ты?         
          - В прятки играли… – прошептал Льдов пересохшими губами. –Насоветовал дебилам на свою голову… 
          Льдов поднес пистолет к лицу, заглянул в воняющий пороховым перегаром ствол, приставил его к виску и нажал на спусковой крючок.
          В то же мгновение его сознание было выбито из головы страшным по силе ударом.