Я бродил по огромному, размером с небольшой городок, рынку, вот уже битые полчаса. Солнце палило нещадно, одежда насквозь пропиталась потом. Все мои покупки за это время ограничились двумя литрами минералки, которая хоть как-то помогала поддерживать силы. Наконец я подошел к неприметному ларьку и вежливо приподнял соломенную шляпу. Торговец угодливо улыбнулся и принялся нести какую-то чушь на смеси ломаного русского с местным наречием. Не слушая его, я некоторое время изучал довольно жалкого вида помидоры в пластмассовом ведерке.
– Это все? Больше нет?
– Нет, спросом не пользуется. Да зачем тебе помидоры, смотри какие…
Да, очередная попытка впарить мне совершенно неприемлемые для моего организма  местные продукты питания.
– Нет, мне нужны именно помидоры. Взвесь. Арбузов нет?
– Нет, на следующей неделе будут, – поскучнел абориген.
Помидоры и арбузы – пожалуй, единственное мое спасение. Дело в том, что нормальной европейской кухни в этой дыре не предусмотрено, и питаться мне, в основном приходится таблетками и экспортным алкоголем.
Два с половиной килограмма. Что ж, хоть что-то. И это придется растянуть где-то на неделю. Главное, чтоб не испортились. Так, сейчас следует зайти домой, положить добычу в погреб, затем можно отправиться в поселение жертв кораблекрушений. Люди, конечно, по большей части вконец опустившиеся. И не удивительно, здесь же все давным-давно поделено. Раньше были приличными людьми, теперь – неудачливое ворье, шлюхи, наживающие гроши на немногих местных любителях экзотики, психопаты. Более-менее адекватными выглядят лишь немногочисленные непонятно как выживающие дети, мечтающие тайком пробраться в трюм корабля и уплыть к цивилизации, с которой знакомы лишь понаслышке. Но в этом поселении я хотя бы могу иногда услышать родной язык. Или хотя бы английский. В крайнем случае, любой, отличный от столь ненавистного местного. До следующего корабля около двух недель, надо хоть как-то убить это время, утопить его в виски. Нет, пойду туда завтра. Сегодня – покой, как можно больше покоя.
Меня зовут Джим. Я работаю здесь уже около года, встречаю гостей из высшего сословия, забочусь об их безопасности. Дворяне. Впрочем, это чисто условно, уверен, мало кто из них даже помнит имя своего деда. Просто они сохранили еще какие-то мозги и манию величия, на этом и поднялись.

***

Утром я бреюсь тупой бритвой. Неприятно левой стороне подбородка, слева щетина растет быстрее. Корабль привезет новую бритву, выпивку, новых людей. Впрочем, они не интересны. Европейцы ездят сюда как в зоопарк, смотреть на ничтожество местных. Их шокирует, насколько низко может опуститься человек. Но они не осознают, как сами ничтожны в своем высокомерии.
Раньше это меня тоже шокировало, но я привык. В центре поселения есть небольшая площадь с памятником какому-то мудиле, и на ней регулярно проводятся увеселительные мероприятия. Сегодня там положили сделанный загодя огромный бутерброд: кус хлеба два на три метра и в метр высотой, намазанный толстенным слоем сливочного масла. Перед бутербродом установили трамплин и все туда прыгали: худые, жирные, горбуны… Раз за разом.
А в поселке жертв кораблекрушений был Праздник Осени. Они сделали круг из керосиновых ламп и танцевали в нем медленное угрюмое танго, и блики слабого света играли на их мрачных полумертвых лицах. Я сидел в сторонке и глядел то на них, то на море с мыслями о корабле.
Я еще не знал, что ожидания мои напрасны. Будет шторм, и судно разобьется о рифы. И останется только пропадать.