Puzzle 2.  Gold suits us. – окончание


 

Макароны – они макароны и есть. В смысле, будут их горожане в пищу потреблять, независимо от власти.
Но так уж человек устроен – все ему мало.
Узбек подумал-подумал, и договорился на отсрочку платежа для себя.
Стал крутить бизнес в чистом виде – в отсрочку брал, в отсрочку продавал. А на пресловутые «два прОцента» жил. На вынутые деньги он приобрел иномарку.
Пыжик был столь убог и древен, что даже авто одного известного ресурсного персонажа показалось бы шедевром автопрома в сравнении с ним.
Прав у нашего героя не было, потому пыжик частенько оказывался на штрафстоянке.
Сам же Узбек стал запивать, зависать с местными блядьми, отнюдь не центровыми, по мутным кабакам да блат-хатам.
Расмсил перед людьми. За рамсы бывал бит, бывало, получали с него.
Его не раз можно было увидеть спящего под барной стойкой «норы»..
- Эх, кончишь, как батька Ярис, - говорили ему.
Батька Ярис был известен в Политехническом парке, да и в округе.
К учебе он никакого отношения не имел. Жил в профессорском доме, так как мать работала лаборантом при кафедре и подучила от щедрот советской власти две комнаты в коммуналке на первом этаже.
Ярис был гопом с большой буквы Г.
С трудом закончив восьмилетку, он был непогодам здоровым тупым малым с внешностью питекантропа.
До армии любимым его развлечением было бить студентов, сидящих с гитарой где-нито в политехническом парке, да ебать в тех же кустах птушниц.
Из армии он вернулся еще более тупым и здоровым.
На собранные с молодых деньги купил себе кожаную куртку, синие слаксы да кроссовки, по тогдашней моде.
Одно время работал «диким» контролером.
Сейчас молодежь и не помнит этого явления. А в те времена штраф за проезд был большим, а лицензию на контроль можно было легко купить.
Схема была простая (я и сам так работал, в компании знакомых боксеров): в автобус/троллейбус/трамвай заваливали человека три-четыре, у одного была повязка и контролерский жетон.
Выводили всех «зайцев» и жестко предлагали оплатить или штраф по квитанции или процентов семьдесят без.
Народ обычно не быковал, ибо юридически криминала тут  не было, а вот получить в хлебало – запросто.
Однако ж Ярис грыз синьку с таким нечеловеческим упорством, что был изгнан и из контролерских рядов.
Вскоре его можно было увидеть спящим на лавке возле собственного дома в той же, уже поношенной куртке и засаленных слаксах.
От синьки у него начались проблемы с ногами (удел всех пьющих спиртное низкого качества).
Кто-то снял с него, спящего, потасканные кроссовки, и их заменили резиновые сапоги.
Днем он терся возле ларьков, сшибая копейки на пропой, либо старался сесть на хвоста пьющим около метро компаниям.
Где-то в ноябре, его подобрали уже замерзшим насмерть под кустом, все в том же политехническом парке.
- Хули вы меня лечите. Я свою тему знаю, - отмахивался Узбек от советов старших товарищей.
Но тут бизнес дал крен. Магазины с оплатой динамили. Фабрика с оплатой торопила.
В один прекрасный день на арендуемый им складец приехала машина, из которой вылезли угрюмые грузчики, закидавшие оставшиеся макароны в авто,  и увезли их обратно на фабрику.
В приложении к грузовой машине прилагалась тонированная восьмерка, с тремя угрюмыми братанами, кои без лишних затрат времени объяснили Узбеку, сколько он остался должен, и когда деньжата надобно завести.
Вылезший откуда-то из подсобки Богдан, опухший, с бутылкой пива в руках, для профилактики получил в бубен, и скрылся все в той же подсобке.
Узбек помаялся, позанимал, чутка денег, в том числе и у нас, но дня через два запил, разъебал пыжик об дерево по пьянке,  и завис на хате у какой-то сорокалетней халдеки.
Спустя неделю его выдернули оттуда какие-то братаны и увезли с собой.
Больше о нем никто ничего не видел и не слышал.
Лишь пару недель стоял в парке разбитый пыжик, который вскоре уволок неизвестно кто неизвестно куда, да вспоминала его недобрым словом официантка из «Норы», которую он наградил триппером.
Еще одного человека сожгли огни большого Города.
Хорош ли был его путь или плох – решать не нам..


Puzzle 3. On the crest of the wave.

Вовсю громыхала дискотека на первом этаже общежития Политеха.
Кто умеет веселиться так, как студенты? Да никто, пожалуй. Потому и завидуют птушники тем, кто получал знания, мешая дело с весельем.
Все были веселы и пьяны – студенты встречали год 1991.
Переломный год, прямо скажем. Но все знаковые события года 1991го были впереди. А сейчас – веселье.
Возле снежной бабы, вылепленной на радость детишкам, тузили друг друга два парняги – Федор да Василий.
Вмешиваться никому не хотелось – во-первых они были соседи по комнате, во-вторых лучшие друзья.
Да и были они той крепкой русской породы, что сейчас и не встретишь среди горожан.
После первого курса Федор отслужил в погранвойсках, Василий – в морской пехоте.
Вдвоем они могли, при желании, разогнать добрую половину мужского населения общаги, но по жизни были ровны и незлобивы по отношению к окружающим.
Разве что недолюбливали, что один, что другой, жителей гордого Кавказа.
Потому нередко хаживали горцы битыми после какой-нибудь вечеринки.
Впрочем, драка закончилась как-то сама собой, и друзья пошли пить дальше.
Вот только с учебой не заладилось – отчисли друзей синхронно – после первого же семестра второго курса.
Тут их пути и разошлись – Василий, немудрствуя, подался в ментовку, в ППС, благо это, помимо прочих радостей, гарантировало невыселение из общаги, Федор же был принят в один славянский «коллектив».
Если ты, дорогой читатель, думаешь, что придется ловить одному герою другого, то смотри «Отступников» или читай Константинова.
Про героев – там.
У наших друзей все было иначе.