1
Часов в пять утра 30 октября 2011-го Путник подошел к окну, разбуженный воплями с улицы. Не иначе, ребятишки, жившие на первом этаже подъезда, задумали проскочить. Так и было. Самый старший из них полз по асфальту, волоча за собой обрубок ноги, напоминающий хорошо раскуренную сигару, только без дыма. Путник плеснул себе в чашку холодного кофе и вышел на балкон – оттуда лучше видно. Облокотившись на перила, он поправил черную повязку, плотно закрывающую левый глаз и помахал верещавшему от боли парню:

–    Олег, ползи к подъезду, плашмя, только не опирайся локтями, провалишься.
–    
Шансов у раненого и неопытного в таких случаях не много. За ночь черви подрылись к поверхности асфальта, выгрызли его до тончайшей пленки и приникли к ней, раскрыв пасть в ожидании свежатинки. Ровная площадка перед домом сейчас – настоящее минное поле. Неосторожный шаг, нога проваливается в яму – обратно ее уже не вынуть. И ведь умные твари, ткнешь щупом землю – твердо, наступишь – пустота.

Нет, сам не доберется, надо вытаскивать – Путник отложил кофейную чашку, застегнул на поясе ремень с кобурой, из которой торчала коричневая рукоятка револьвера, похожая на кривую куриную ногу. Прихватив овальные снегоступы, он хлопнул дверью и по лестнице легко сбежал на первый этаж, лифты не работали – электричество отключили с месяц назад. Внизу в подъезде жило около тридцати человек. Прихоть неизвестного архитектора сделала холл первого этажа обычной панельной свечки просторным. Молча кивнув тем, кого знал, Путник одел снегоступы и двинулся к выходу.

–    Вы спасете его? – равнодушный голос принадлежал девушке лет семнадцати. Из богатой семейки жившей на пятом или шестом этаже.

–    Угу…. Узнаю, что он из-за тебя полез – пристрелю, – лицо кокетки, несмотря на макияж, приняло зеленоватый оттенок змеиного брюха. – Олег, не двигайся и заткнись, – это уже искалеченному парню.

Лучший вариант сейчас для тяжелораненого – умереть. Путник не был излишне жестоким, просто БМП с гуманитарной помощью и водой прибудет только через две недели. Без антибиотиков и квалифицированного хирурга с такой раной столько не протянуть.

Аккуратно, словно босиком по стеклу, Путник ступал по асфальту. Когда едва заметная рябь обозначила правильную окружность в метре слева, он, не меняя позы, достал револьвер и дважды выстрелил. Тонкая окаменевшая корка провалилась, плеснув кровью. В глубине норы что-то хлюпало и щелкало. На пути к раненому пришлось стрелять еще трижды. Напрасно – к тому времени парень просто истек кровью.

Вернувшись, Путник, не сказав ни слова, снял снегоступы и поднялся к себе. Многие жители пускали к себе бездомных, но для него однокомнатная квартира значила слишком много. Пускать чужих туда, где еще недавно жила семья, слышался детский смех не хотелось. Все было отлично, пока не появились черви…

2

Черви…. Дождевые, как известно, безобидны. Похожие на уменьшенную копию розового садового шланга, они сотнями выползают на теплый асфальт после сильного ливня, чтобы весело лопаться под подошвами вечно спешащих людей.  Но сейчас они на поверхности уже не появляются, не могут. Оно и к лучшему. Кому охота видеть розовое ведро слизи с зазубренными и грязными – как опасная бритва времен второй мировой – клыками.

Путник не  помнил, как все началось. Первыми, вроде бы, засуетились мелкие газетенки, охочие до сенсаций. Их несвязные истеричные репортажи создавали впечатление пейзажа на холсте, который вместо профессионального художника с кистью, пытаются нарисовать семеро алкашей с вязальными спицами.  Кто-то кого-то зачем-то убил жестоко и страшно. Заманить читателя такого рода сенсацией в стране, где ежегодное число свежих трупов на душу населения давно вызывает восхищение всего мира – все равно что пытаться соблазнить отработавшую три смены подряд проститутку звуком молнии на ширинке джинсов.

Интереснее стало, когда стращать граждан начали федеральные телеканалы и газеты вроде Коммерсанта. Особенно Путнику нравились цветные развороты – розовая такая гламурная мусорная урна, только живая и с зубами в три ряда – поголовье белых акул сократится втрое от зависти, если им показать это. Поставить под картинкой подпись «передвижная ампутационная установка» - вообще можно принять за рекламу. Хорошие все-таки в Коммерсанте фотографы, дизайнеры и прочие специалисты, что и говорить. Отрабатывают  на все деньги. Сюжеты правда так себе. Чиновнику отхватили ногу, прямо перед зданием городской администрации. Тон заметки пресный, похоже, самый сенсационный факт - именно приближенность ЧП к логову толстобрюхих черно-белых пингвинов  с галстуками красного оттенка. Боящихся за сохранность конечностей.  Зря кстати тревожились – пять метров от машины до сауны или дома легко бы докатились – даже без рук. У них туловище – эталон сферы. Такого даже в международном бюро мер и весов нет.

Дальше – веселее. Выступил президент, объявил, что есть некоторые проблемы с новыми биологическими видами, что Россия принимает решение отказаться от хранения радиоактивных отходов на своей территории, особенно отвального гексафторида урана. После него – как прорвало. Сюжеты, статьи, репортажи, форменная истерия началась. А потом пришли черви…. Европа и США наперебой предлагали гуманитарную помощь, пока на их территории тоже не началось.

Вообще, черви для отдельного человека не особо опасны, скорее для общества. Норы свои роют медленно, на поверхность не выползают. Просто их много до жути. Уничтожают всевозможные коммуникации (метро сразу перестало работать), трубы отопления и водоснабжения, кабели. Транспортное сообщение практически прекратилось – отдельные особи могут выхватить кусок покрышки размером с голову ребенка, а на каждый километр шоссе таких больше сотни. Ходит только гусеничная техника. Самое поганое – прогрызают они практически все. Бетон, асфальт, металл. Медленно, постепенно точат и точат, как ржавчина. В домах без подвалов, особенно в коттеджах-скороспелках люди, проснувшись, до ванной дойти не успевали – оставались без ног.

    Черви…. Жена с дочерью отдыхали в Анапе, а Путник (тогда еще Дмитрий Валерьевич – директор небольшого розничного магазинчика) остался в Питере. Когда транспортное сообщение встало (самолеты вслед за метро лишились шасси и оказались на приколе) он пошел за ними. Где пешком, где военные подбрасывали – на БМП, на вертолетах.  Через четыре месяца в город вернулся Путник…один, с черной повязкой вместо глаза. Вскрывшего квартиру мародера он пристрелил, а его подругу пинками проводил до первого этажа, выбросил из подъезда и с полчаса наблюдал, как поганке поочередно откусывали руки  и ноги. Когда несчастная превратилась в «самовар» – он развернулся и ушел к себе.

Вскоре в жилых районах отключилось электричество и газ (водоснабжения, отопления и канализации уже давно не было). Под окнами домов росли зловонные кучи мусора и фекалий, распространяя отвратительный смрад.  Преступники всех мастей процветали, особенно мародеры. После введения военных патрулей, правда, приутихли. Прежняя привычная жизнь не исчезла – она изменилась, напоминая выживание в блокадном Ленинграде. Армейские караваны, воняя солярой, снабжали жителей всем необходимым – но эвакуации не начинали – куда вести? Раненых только забирали.

2

    Днем с улицы донесся хрип громкоговорителя – прикатили военные. Путник спустился, наравне со всеми отстоял очередь и получил бутыль с водой плюс два десятка ИРП-П-5 (индивидуальный рацион питания повседневный – в картонных серых коробках). Хорошая штука – хлебцы, говяжьи консервы, каша, повидло, даже витамины есть. Выдавив на крекер немного вкусного яблочного повидла, Путник с аппетитом проглотил его и спросил лейтенанта, сидевшего на броне:

–    Ну что военный, чего нового?

–    Да жопа. Червям конца не видно. Все фермы вокруг пожрали, ни одной коровы или свиньи не осталось. Что на складах есть – возим. А что дальше – непонятно.


–    А начальство что говорит?

–    Начальство бздит хором, – лейтенант нервно скомкал сигаретную пачку и метнул ее в ближайшую асфальтовую нору. – Тут несколько генералов учудили. Схрон устроили в метро, жратвы натащили лет на триста. И засели с семьями, друзьями и спиртом. Типа спрятались. Неделю бухали, пока твари с потолка им на головы посыпались. Они бежать, а в туннелях «мины». Самый настойчивый четыре километра без ног прополз. Как ушел – непонятно, на руках у меня рассказал все и умер. А за остальными не пошли дальше, – тут у лейтенанта захрипела рация, прозвучало несколько отрывистых неразборчивых команд. БМП заворчала мотором, военные сбросили остатки запасов, не считая, на бетонный пол подъезда и начали суетливо грузиться. Лейтенант сочувственно посмотрел на Путника, поманил его пальцем и прошептал:


–    Тут такое дело…. В общем, снабжаться город больше не будет. Это последний приезд. Патрули тоже снимают. Есть слухи, что территорию до Уральского хребта объявят закрытой зоной.

–    Почему только до Урала?


–    Вроде как за горами гусениц этих меньше на порядок, даже жить можно – если осторожно, конечно. Нашу часть туда перебрасывают. Для обеспечения конституционного порядка. Ты тоже двигал бы в том направлении… ладно, бывай, – с этими словами лейтенант дружески хлопнул Путника по плечу, помахал рукой остальным невольно-обреченным, и колонна тронулась. Не глядя на соседей, дерущихся возле дополнительных пайков, Путник вернулся в квартиру. Собираться нужно быстрее – идти безопаснее ночью. Куда именно, пока непонятно, но здесь нельзя оставаться точно. Без военных не будет воды и пищи.

Распотрошив пайки, Путник оставил себе только консервы, галеты и разогреватели. Набрал воды в грелки и флягу. Остальное нехитрое снаряжение так и валялось возле двери со времен первого похода. Армейский рюкзак, пляжная «пенка» и разная дребедень вроде компаса, котелка, пары швейцарских ножей и выцветшей штормовки. В углу прислонился обрез вертикалки ТОЗ-34 двенадцатого калибра, валялся набитый патронташ. Ружье и патронташ достались от отца, приклад и часть ствола Путник отпилил после Анапы – мало ли что. Теперь это «что» наступило.