Не ставьте памятников, милые,


Ни на Земле, ни на Луне,


Ни над страной, ни над могилою


Не ставьте памятников мне.


(я).

Все началось с того, что я умер. Не помню, как именно, кажется, бульдозер переехал или роскошь захлестнула... Не помню. Да это и не важно. Важнее то, что было потом.

Ну, сначала, естественно, - коридор из огоньков. В конце коридора, само собой - Глаз. Огромадный такой и добрый-предобрый. Так вот, лечу я по коридору, а Глаз импульсирует: "Не спеши, братан, на Земле ты очень прославился. И благодарные потомки - я имею в виду не физических, а духовных - везде ставят тебе памятники. Так что не обессудь, но придется тебя рассосать по всем бюстам и монументам, мемориалам и музеям. Только так ты всегда будешь с ними. Извини, братан, но общество с тобой расставаться не хочет". Проимпульсировал Глаз, да так хлопнул ресницами, что подхватил меня космический ветер, да и замелькали коридорные огоньки в обратном направлении.

Вернулся я на Землю. Тут меня и растащило: по памятным местам, по мемориалам, по библиотекам, по воинским частям имени меня.

Гадкое ощущение.

Глаз мне напоследок проморгал морзянкой, что буду я здесь до тех пор, пока люди сами не выбросят меня вон.

Ну, в музеях и мемориалах, хоть и скучно, жить, вернее, мертветь можно: днем все с благоговением идиотов скользят мимо моих портретов, ночных горшков, макетов моего дома да записочек подругам - их у меня много было: на целые музеи хватило, Где не хватило, ксерокопии наштамповали. Сначала смешно было, потом блевать захотелось от скуки. Да чем блюнешь-то: то-то. Одно хорошо - тепло. А ночью и по залам полетать можно: стекаюсь с портретов и бюстов - и летаю. Но только по залам. На улицу - ни-ни: заблужусь, как же музей без меня?

В памятных местах немного похуже. В смысле, летом - кайф, а зимой или осенью - бр-р-р! Экскурсанты-то припрыгали, гид им почирикал, и они ускакали. А я-то здесь круглосуточно, да к тому же не на один год. Вот и вою среди деревьев, где при жизни черт меня дернул бухать с друзьями: на природе, вишь!

С воинскими частями и вообще облом: как поднимут полк или дивизию по тревоге, вот и бегай с ними по лесам да горам. Холод, не холод - жара, не жара, - по фигу мороз. При жизни-то я от армии институтом отмазался, а тут эта "школа жизни" у меня уже во, где сидит! Им-то хорошо: два-три года отслужат и - тю-тю! - солдаты на дембель, а офицеры на новое место службы. А я-то знаю, что в любой другой части поспокойнее будет, ведь мои-то части образцово-показательные! Как же - солдаты и офицеры! не посрамим имя великого... И не срамят, гады: каждый день из года в год гоняют меня и гоняют. А куда от них уйдешь?! Дивизия имени..., по машинам!! Вот я и ныряю по машинам, бегу по полям, ору "Ура!", мерзну в "хэбушках", парюсь в противогазах... И в медсанбат нельзя: как же они без меня-то?

Да и с памятниками тоже дрянь дело. Понаставили по всему Шарику: в Африке я в шинели (никогда шинель не надевал), на Чукотке - в "тройке" и с бабочкой. Прохожие мимо снуют: кто в магазин, кто к бабе, кто с работы в пивнушку, а я как дурак стою на площади в костюме. Вокруг деревья от мороза лопаются, а я в костюме дубею. Если какой-нибудь придурок букетик в морду кинет, и то спасибо - разнообразие. Хотя цветы жалко - в такой мороз голышом на железо...

А сейчас моду взяли: скидывают с постамента, бульдозерами крушат, а потом дискотеку на обломках устраивают. Бр-р-р!!

Недавно, правда, стали ночами убирать: подцепят крюком, да и волокут тягачом на переплавку. Тут капля моей души и отлетает в литейном цехе. На небо? Хренушки! - в сердца людей. И чем больше я перетекаю из памятников в сердца, тем самому страшнее становится: такая там гремучая смесь зреет...

И ведь ежели грянет эта взрывчатка, опять виновным выйду. Какую тогда кару мне Глаз определит?

Да, вляпался я в Историю...