Третье апреля 1942 года, Белорусская ССР, где-то под Могилёвом, точнее – хуй его знает. Василь стоял возле опушки леса, теребил жидкую бородёнку и смотрел на село, расположенное невдалеке. Смотреть-то смотрел, но по большей части отвлекался на собственные невесёлые мысли. Невезуха мешала жить молодому партизану, как Лужков пидорасам. Он был в отряде уже полтора месяца, а проклятый жребий на право ебать Гальку никак на него не выпадал. Напротив, постоянно выскакивали направления на диверсии. То железку ебануть, то в фашистский бензобак насцать. Хорошо ещё, что в здешних краях супостаты редко показывались. Заебало! Нахуй не нужна Василю была слава Гастеллы и Матросова, а просто хотелось молодому организму бабы. Галька, конечно, смахивала на помесь даунёнка с каким-то межгалактическим уёбищем, однако тот факт, что она была единственной женщиной в отряде, щедро одаривал её плюсиками в репутацию. А ещё жутко заебал Василя ихний предводитель, дядька Мирон. Этот фанатик постоянно бредил громкой диверсией, всех обещал героями сделать, ордена да медальки по всей фанере развешать. А такие дивиденды Василю, как мы уже знаем, ни в пизду, ни в Красну армию были. И вообще, какого хуя именно этого шизофреника во главе отряда поставили? У него же из всех отличительных особенностей только нехуёвый размер бороды, и всё. Если из-за неё, думал Василь, то спилю когда-нибудь ночью к чёртовой матери.

  Хотелось бы, конечно, подобрать другое слово, однако нихуя не поделаешь, так оно и было – смеркалось. На этот раз Василя послали в ближайшую деревню пиздить харчи. Задание, конечно, не самое опасное, но всё-таки пиздюлей от крестьян получить можно запросто, если случайно спалят одинокого героя. Партизан дождался, когда окончательно стемнеет, и уныло побрёл к селу. Всё раздумывал о судьбинушке своей горемычной. ППШ грустно выстукивал по копчику. Чтобы немного успокоить расчувствовавшиеся нервы, достал Василь папироску да закурил тихонечко в ладошку. Добрёл до амбара, открыл дверь, вошёл внутрь и охуел! Вместо пшена овощей и картошки всё пространство было заполнено боеприпасами и техникой с красующимися на боках свастиками. Из приоткрытого от удивления рта партизана вывалился окурок и что-то внизу зашипело. Василь опустил глаза и увидел весело горящий бигфордов шнур. «Блядь» пронеслось в голове. В эту минуту дверь амбара повторно распахнулась и сцену пополнили два довольных арийца со шмайссерами наперевес. Только этих ошлоёбков сейчас не хватало!
- Попалься, партизан! Хендехох, швайне, ти в засаде! Шнеля, шнеля! – скалился один из них, похожий, по мнению Василя, на свинью.
  Партизан многозначительно глянул на горящий фитиль. Фашисты обратили внимание на этот великодушный жест (а ведь мог бы и не показывать), и глаза их спешно принялись увеличиваться в диаметре.
- Шайзе! - сказал тот же вояка.
  Оба немца приступили к экстренной эвакуации. Василь тоже присоединился. Короче, вылетели из амбара, как сперма из не дрочившего месяц подростка. Бегущих впереди фашистов партизан, на всякий случай, чтоб под ногами не путались, догнал очередью из ППШ.
  Что такое сальто, Василь в общем-то не знал, но когда ебануло, именно этот элемент партизан и выполнил. Распластавшись на земле, у него лишь хватало сил смотреть, как амбар взлетает на воздух. Божечки, как же всё красиво ебашило! Грохот улёгся через минут пять. Василь встал и рванул со всей мочи в лес. За спиной слышались истошные вопли:
- Ахтунг, ахтунг! Партизанен!
  Ну, что такое «партизанен», молодой человек ещё мог понять, но вот что за «Ахтунг» такой? Стопудово ругательство какое-нибудь, решил Василь и тихо, на бегу пробурчал себе под нос:
- Сами вы ахтунг, пидорасы несчастные!
  Съебаться партизану удалось, погоню за собой не привёл. Макар был счастлив, как семилетний засранец, которому показали Джеки Чана. Сбылась мечта долбаёба. А хули, минус гора вражеской техники и два немца. У Василя тоже одно желание исполнилось: за боевые заслуги всю ночь, вне очереди и без всяких жребиев он пердолил мисс отряда Галину.

  Время спустя, когда седой пузатый генерал вешал ему на грудь позолоченную железку, Василю было отчасти похуй и немного даже стыдно. Подвиг-то получился неосознанным и случайным, ну да кого это когда волновало?
  А ещё годы после, он в качестве почётного ветерана рассказывал эту историю, естественно, несколько разукрашенную (подумаешь, пару танков добавил и к двум снятым фашистам ещё пол полка накинул), во всех окрестных школах. А когда Василь в окружении внуков стоял на балконе и смотрел фейерверк на каждое девятое мая, он всегда поглаживал ребятишек по головам и поучительно говорил:
- Это хуйня! Вот как я в сорок втором…..