Идею Олег подглядел в сети. Нарыл пару фоток с изображением голой бабы, у которой на животе был нарисован портрет Николая Второго. Ничего особенного, царь как царь, если бы не его усы и борода. А они, надо сказать, были пиздатые! Причём, в прямом смысле этого слова. Лицо монарха просто пририсовали к, стриженному нужным образом, лобку девицы. Получилось очень весело и необычно.
  Парень поржал над приколом и решил, что, сегодня же, нарисует на животике своей подруги, мужика с бородой из волосни. Долго не заморачиваясь, остановил свой выбор на образе Карла Маркса, рассудив, что в этом деле, чем хуже ты рисуешь, тем больше должно быть волос. О том, что Танькиных «зарослей» может и не хватить на столь масштабный проект, он как-то не подумал. Кинулся искать художественные принадлежности. 
  Олега достал однообразный секс. Танюха, с виду, такая вся раскрепощённая, в постели вела себя как, ни разу не ёбанная, малолетка. Никаких хитрых поз не принимала, и на уговоры не поддавалась. А настаивать было чревато, она могла обидится и тогда прощай, хоть какое-то, порево.
  Парню же хотелось всего и сразу. Хотелось, чтобы подруга, просто, брала в рот, а не рассуждала о гигиене. Он желал, в конце концов, попробовать её в попку и вообще приколоться как-нибудь, игру ролевую придумать, типа – волк и бабка, ну или ещё чего. Но раком, видите ли, у неё сиськи болтаются, а в рот не берёт потому что это противно, - «Оттуда же писают!». С аналом, вообще, муть какая-то, - «Я тебе не собака, чтобы в попу трахаться».
  А почему бы сиськам не болтаться? Размышлял Олег. Они для этого и были придуманы. И причём здесь собаки?  В природе, редкая собака, по доброй воле, даёт в задницу. Да и сосут в наше время, вообще, все кому не лень… Короче – с сексом у Олега были проблемы.
    Танька, конечно, девка класная. Такая упругая вся, загорелая, по улице вышагивает как модель по подиуму - красивая, сука. Вот с мозгом, правда,  явный недовес приключился. Но стройная фигура и сиськи четвёртого размера, восполняют любой недостаток ума. Олегу бы радоваться, но его, почему-то, не особо пёрло. Правильно люди говорят, что нет в мире справедливости. Вот и у него так - одарил Бог жар-птицей, а она даже в жопу не даёт.
    Какую-нибудь другую кобылу, Олег давно бы бросил, но к Таньке, как приклеился, без неё ему только хуже становилось, пробовал. Что  делать он не знал, но так как есть тоже заёбывало понемногу.
    А здесь, вроде как, искусство – портрет знаменитого человека на животе, и хоть какое-то разнообразие в отношениях. В общем, к приходу любимой, Олег был готов: две упаковки фломастеров, десяток гелиевых ручек разных цветов, три маркера, пузырёк со спиртом – как средство для стирания, два гандона, и портрет Карла Маркса на мониторе ноутбука. Предстояла самая ответственная часть – уговорить подругу на все эти художества.
  Но Таньке идея понравилась. Она, оказывается, однажды уже работала моделью у какого-то художника по телу. Было это пять лет назад, на отдыхе в Анапе и, походу, тот  доморощенный «малевич», кроме общих занятий, дополнительно расписывал Таньку по ночам – факультативно, так сказать. И ведь состроила, сука, такую, печально-просветлённую физиономию, вспоминая тот отпуск, что Олежа еле сдержался, чтобы не засунуть ей маркер в пизду. Он уже стянул с подруги трусы и разочарованно разглядывал небольшой треугольник волос, которому предстояло стать бородой Маркса.
- Ты побрилась что ли?- прервал он поток её романтических воспоминаний.
- Да так, чуть-чуть подправила. А чё, неровно? – Танька озабоченно посмотрела на Олега.
- Ровно, ровно, не паникуй. Один хуй на эту морду не хватило бы, – резюмировал Олег, зло поглядывая на заросшего, как дьякон, немца.
  В общем, с философом не вышло. Полез в сеть, подбирать знаменитость под Танькин лобок, и почти сразу – портрет: задумчивый Ленин, с бородой  – один в один, Танькина лохматка. Ленин так Ленин – похую.
  Взяв с кухни табурет, Олег установил его  между широко раздвинутых ляжек подруги, та сидела, откинувшись на спинку дивана.
  - Ты, главное, не дёргайся, а то криво получится, – усаживаясь, предупредил он.
  Но рисунок, как-то, сразу не заладился. Началось с того, что из всех фломастеров, самым близким к цвету тела, был красный, поэтому Ленин получался пунцовым, как Чингачгук, да ещё и с носом-картошкой (сказался слишком широкий контур, начерченный маркером). К тому же, Танька постоянно смеялась, отчего её живот ходил ходуном: - «А знаешь как щекотно: особенно когда у пупка?». Да и возникшее желание овладеть подругой здорово вышибало из творческого процесса - пелотка перед глазами отвлекала невероятно.
  До Таньки у Олега были бабы, и порнухи за свою жизнь он переглядел достаточно, так что видом пизды, как говорится, его не испугаешь. Но, видимо, творческий настрой и чувство новизны происходящего, изменили его восприятие.
      Девичья щель казалась, каким-то, необыкновенным цветком. Парень поражался, почему он раньше не замечал, такой загадочной и сокровенной, красоты женского лона? Тугой бутон клитора, в окружении крупных сочных лепестков, притягивал взор и искушал своей близостью. У Олега даже руки задрожали от возбуждения.
  Нервно подрагивая и уже не заботясь на кого «это» будет похоже, Олежа дорисовывал краснокожего урода. В голове гудело, а хуй рвал штаны. Парень даже начал бормотать что-то неразборчивое. Под занавес, он намалевал на Ленинской лысине кудряшек, и объявил: - Нарекаю тебя Карлсоном, - размашисто расписался на Танькиной ноге, и уткнулся лицом в, полные груди подруги.
  Стал целовать в засос её набухшие соски. Словно молочный телёнок, дотянувшийся до тёплого вымени, пытался вобрать в рот побольше мягкой плоти, почти проглотить. Целовал и рычал захлёбываясь слюной, кусался, а руками мял живот и ляжки женщины.
  Танька, никогда не издававшая ни звука в постели – громко стонала, обхватив его голову руками. Ей, видимо, тоже передался сексуально-творческий заряд партнёра, потому что она вдруг заговорила голосом Карлсона, по детски, коверкая слова:
  - Малыш, ты самый-самый лутший друг на свете.
    Потом, за уши оттянула голову Олега от измусоленной груди, вытерла ладошкой его губы и продолжила удивлять актёрскими талантами:
    - Малыш, ты съел всё варенье, и типерь мне придётся тибя наказать.
    Она вскочила с дивана и толканула Олега в грудь. А когда тот повалился на пол, Танька, не расстёгивая, стянула с него штаны вместе с трусами, едва не сломав при этом, напряжённый член парня. Встала над, горе художником, гордо подбоченясь, и опять выдала, тщательно копируя интонацию мужичка с пропеллером. 
  - Ого, Малыш, ты тааакой большущий!
  А с живота девушки на парня смотрел персонаж, действительно, очень похожий на самого обаятельного и привлекательного мужчину на свете. Правда, борода как-то не прижилась к лицу мультяшки, и была просто пиздой, под жирными губами человечка. Но в целом, выглядело это забавно. Как граффити, которое, не найдя подходящего забора, решили намалевать на животе красивой бабы.
  Танюха, обычно такая сдержанная в общении, чудила во всю; наверняка, вспоминала свой отпуск в Анапе. Она состроила похотливое лицо (Олежа никогда не видел похотливого лица, но сейчас был уверен, что оно именно такое), и ножкой водила по члену парня. Потом, как будто, что-то вспомнив, скорчила, совершенно, нечеловеческую рожу. Так, наверное, выглядел Чикатила, когда замышлял свои ужасные дела. К тому же эта дрянь говорила, как бухой Ливанов, озвучивающий пьяного Карлсона.
  - А типерь, я с табой паиграю, Малыш! - сказала «чикатила», и, наклонившись, стала жадно сосать член парня, издавая при этом сложные чмокающие звуки.
  Танька сосала как помпа, больно задевая зубами по залупе Олега. С такой злой самоотдачей, словно от этого минета зависело будущее всего человечества. Люто сосала - на износ: - «Сейчас хуй откусит», подумал Олег, и попытался отнять у подруги член. Но та зашипела как кошка, с силой оцарапав ему живот, и ещё больнее впилась зубами в залупу парня. Охуев от такого насилия Олежа, на всякий случай, решил не сердить эту дуру. Откусит сгоряча кочерыжку, потом пришивать заебуться. Но напор постепенно ослаб и ощущения стали, почти, приятными.
    Время от времени подруга прерывалась, и хрипела задыхаясь:
  - Малыш плахой, нада наказать, - потом снова принималась жадно отсасывать.
  Это «вытягивание» хуя, продолжалось уже минут десять, а Олег всё не мог расслабится. С одной стороны, он добился своего, расшевелил подругу, и то, что она делала, в принципе, ему нравилось. С другой стороны: эти её реплики… выходило, что он даёт в рот лучшему другу всех детей, любимому герою своего детства, и вообще - МУЖИКУ! А это напрягало и обламывало. Ещё, если честно, он её немного боялся, не Танька, а оборотень какой-то. Где тут, нахер, нормальный секс?
  Вся эта пантомима здорово злила парня. Ему хотелось просто выебать свою подругу. Пускай, без всяких изысков и ролевых игр, лишь бы кончить поскорей, а не гонять за пидарасов и ёбнутых баб, во время минета. В конце концов, он не выдержал и крикнул:
  - Замолчи, дура!
  А той похую, остановилась на секунду, ляпнула: - Малыш злой! – и дальше сосать.
  Олег осатанел. Молча, отобрал хуй у Танюхи (пришлось, правда, побороться немного, не выпускала, гадина). Так же молча, поставил её раком. Раздвинул полные ягодицы и плюнул ей, для смазки, на анус. Потом, одним плавным, но уверенным движением, ввёл член, в тугую жопу подруги.
  Девушка вскрикнула от боли, и попыталась вырваться, но Олег крепко обхватил её руками, и держал, не двигаясь, пока та не перестанет брыкаться. Танька замерла ненадолго, потом слегка поводила жопой из стороны в сторону, словно, пыталась понять свои новые ощущения. Затем, со словами: - Малыш, сука, ты меня предал, - начала аккуратно насаживаться на член.
  То ли от злости, то ли от того, что хуй в жопе, каким-то образом, влияет на голосовые связки человека. Но Танькин голос стал больше похож на голос Шерлока Холмса, чем мужика с пропеллером. И Холмс этот, походу, тоже был бухой, да ещё и угрожал: 
  - Малыш, тебе пиздец! Я тебя самого выебу…, и собаку тоже…
  Олег попытался вспомнить, была ли у Малыша собака, но потом решил, что раз Танька теперь Шерлок Холмс, то и собака, скорее всего, Баскервиллей. В том фильме, вроде, был ещё и спаниель, но парень рассудил, что если бы Холмс, всё-таки, решил выебать какого-нибудь пса, то это, непременно, должен быть огромный дог, с намазанной фосфором мордой.
  Собаки собаками, а ебать в жопу пьяного Шерлока Холмса, было ещё отвратительней, чем давать в рот мультяшке Карлсону. Пускай этот сыщик и оказался, изрядным, живодёром. Но – ебать или не ебать животных, это его личное дело, тут каждый выбирает сам. К тому же, в данном случае, могло вершиться правосудие...
  Видимо, Танькино безумие передавалось половым путём. Потому что, Олег ещё долго мучился представляя себе, всяких похотливых сыщиков и их собак с пропеллерами. В какой-то момент, парень отчётливо понял, что если продолжит и дальше гнать, подобную херню, то никогда не кончит, а если и кончит, то очень плохо, в рубашке с завязанными за спиной рукавами.
  Вот такая, блин, – разрушительная сила искусства! Пара косяков таджикского плана, наносила меньший урон его мозгу, чем глупая рожица, наспех намалёванная, на животе подруги. Со всей этой ботвой, следовало, срочно, что-то делать. Злые духи – Холмс и Карлсон, не собирались, просто так, уходить из головы парня, они корчились и метались, высасывая последние капли рассудка.
  Напрягая все свои пацанские силы, Олег изгонял из сознания этих демонов. Заставлял себя думать только о Таньке. О том, что стоит она раком и её красивые сиськи, болтаясь, хлопают одна об другую. И что ебёт он её в жопу, и ей это нравится, потому что заткнулась, наконец, и только мычит от удовольствия. И как чудесно колыхаются её ягодицы! Удивительно красивые ягодицы, крепкие и загорелые с полосой белоснежной кожи, между упругих полушарий. Волшебные: самые лучшие во всём мире ягодицы…!
    Олег кончал: кончал долго и мощно, как никогда до этого, до стона, до потемнения в глазах. В голове поплыло, и только откуда-то издалека, с того края вселенной, а может быть из совсем другой жизни, раздался крик сумашедшей бабы:
  - Держись крепче, Малыш, мы взлетаем!  ЛЕТИИИИИМ!