Я расскажу вам друзьйа, о пичяльной истории праизашедшей са мной в ранние времена юной молодости. Как можно понять из названия, речь пайдет об СМС, каторое круто развернуло майу жызнь. Если б не оно, один лишь хуй знает, где бы я щас был...

Мне тагда было двацать лет или где-то около того. В стране еще мирно сосу… В стране еще мирно сосущ… блять… в стране еще мирно сосуще… (сцукаблять, да йобаный врот! – ща по слогам попробую)… В стране еще мирно со-су-ще-ство-ва-ли недоразвитый капитализм и недозагнувшыйся соцыализм. Адгалоски дефолта 1998 года звучали все тише. Йа был молод. Мне нужна была работа. (эээ… нет. кажецца, это не тот случай).

Итаг. Йа был молод и горяч. Но работа у меня уже была. И, помню как с товарищями по работе я аднажды пашол в начьной клупп «Молотов гараж». Нихуйя не помню, чо за повад был, но, тем не менее, нажрались мы тагда очень нихуйово. Корпоративный какой-то повад был. Типа пьянки или нажыралова. Обычный, кароче, повад. Ну вопщем я, чево греха таить, нажрался тоже. Папрыгал на танцполе слихка. Патряс всех свайей гипкастью, потряс ретмичностью ниебатой, патряс йайцаме, кароче. Ну вот, кароче, стою и трясу йайцами и чувствую, что уже слехка перетряс. Потому как жрачка и выпивка внутри меня сабрались в абратную дарогу. Дабежать до сартира я таки успел и заблевал всево лишь раковину, зеркало, смеситель  и немного галстук. Любители гигиены, сабравшыеся в сартире, предусмотрительно сйебались в разные стороны и издалека с неподдельным интересом наблюдали за мной. Паходу я зобавно сматрелся. Не зобавней, канешно, чем Гурченко в ванной, но тем не менее. Чувак в кастюме и при галстуке в ачочьках мило блюет в сартире, а потом галстук полоскает... Енот, матьево, полоскун... Идиллическая кортина, прямо таке… Как честный гражданин, я патом, канешно, пустил воду в раковину. Это эффекта не дало. Ну, то есть, как не дало?! Дало, блять, и еще как! Забившаяся остатками пищи, раковина быстро наполнилась и начала разточать не очень чистую воду вакруг.

Но мне вся эта мелиорацыя похую была, паскольку я уже сидел в сартире и срал, биззастенчиво папердывая. И мыслями йа был далеко от кипиша каторый праисходил вакруг. Уборщица чото там орала, а я сидел, считал бабло, прикидывал, сколько нужно аставить на мотор, а сколько ищо можно прабухать. А пасрамшы, и пачувствовав сибя намного легче, я вытер жеппу. А затем, потянувшысь к кнопке для смыва, я увидел на смывном бачьке еле заметный белый парашок, аккуратно разложенный в две ровные дарожки. В галаве мгнавенно пранеслись сцены из криминальново чтива, все маи тиаритические знания о норкотегах, слова «Халява!», «Йоптваю», «Эхнихуясибе» и валшебное «Ога...».

Дастал я, кароче, десятирублевую купюру, свернул ейо, было, в трубачку и папытался засунуть в нос, но она разворачивалась и счикотала наздрю изнутри сваими воображаемыми лапками. Будто знала, что щас праизайдет хуйня и всячески адгаваривала: «Чювак, типа, нуивонахуй! Кокс – это зло!». После пяти менут йебли с этой, мать её, купюрой, я понял, что трубачка из купюры это не более, чем творческий вымысел галливуцких рижыссеров. Нивазможно скрутить трубачку! То есть, скрутить вазможно, а пользоваца вапще нихуя нильзя! Она же, блять, как Дима Билан. Не в том, канешно, смысле, что в майке Евровидение выигрывает, а в том  смысле, что прыгает как пиздец... Ну или как Исинбаева (хотя нет. Исинбаева прыгает редко, но высоко, а пиздец и Билан  прыгают низко и чясто... кароче неуместное сравнение).

Но я то, ясенхуй, изобретельный. Меня даже в один ряд с Кулибиным поставить хотели, да я сам не захотел. Ему-то уже лет поди триста - четыреста уже. Нехуй мне, думаю, с истлевшым трупаком в одном ряду находицца. Ну а так вапще, я личность в изобретательских кругах извесная висьма. Вот вы, стопудняк, пользовались моим самым известным творением, а даже не задумывались о том, кто его придумал. Это изабритение, даже назвали моим именем, прямо как лампочьку Ильеча или тоблицу Минделеева. Его назвали «автобус». И прошу заметить – прижызненно!

Это я к тому, что моя изобретательность не падвела меня и в этот раз. Мой, малость не трезвый, моск выдал ачиридное чюдо инжынерной мысли – трубачку для вштыривания из падручных материалов. Извлекши из недр кармана шареговую ручку и вычленившы все лишнее я получил изящьную прозрачьную чюдо-хуйню о двух дырках с обоих концов.

Чюдо-хуйня показала сибя атлично. Я её в нос запихнул, над бачьком склонился и резко вдохнул одну из дорожек. Блять, вот это меня тагда вставило! Я, сцука, аж пратризвел на секунду. Закашлялся, и папытался чихнуть, но здиржался, наивно палагая, что я так сибе кайф паламаю. Помню, ищо про сибя атметил странный цветочный запах. Но паскольку никагда раньше коксом не вштыривался, то асобо и не парился по этому поваду.

Вапще норкотеги это нимайо. Это я давно падазривал. Но падазрения маи усилились, где-то лет ф питнацать – шыстнацать, когда я заметил, что с манаги, там, кузьмичя  или с травы в чистом виде меня года два уже не прет. Хотя упатриблял я весьма редко, можно сказать, по особым дням. Нужен был специальный повад. Ну, типа новый гот, дивятое мая, панедельник, среда, суббота, васкресенье, ну ищо частенько вторник и четверг. Частенько, но не каждую ниделю. Я ж не наркоман кокой-небуть. Я же не магу пастаянно абдолбанным хадить. Я кагда абдолбаюсь, то как-то больше сижу. Или лежу. Хуле мне хадить? Когда ходишь – выпаливают. Но при всем при этом меня, канешно, всегда тянуло на что-то новое, неизвестное. Ну или, тупо, на тяжеляк. Хотя как-то не особо. Я так думаю, патамушто у травы и у тяжеляка разные паставщики. И если у травы поставщик – сама природа, то тяжеляк и химия из-под рук каково-нибудь афганца немытово выходят. И если природы у нас дахуя, то афганцев, а тем более, немытых практически нет вапще. Иначе говоря –  нихуя. То ли перевелись, то ли не было никогда. Короче, влом мне было кого-то искать и чото выяснять. А тут хуяк, парашок сам ко мне пришол, еще и нахаляву, даже уже и разложен как надо. Грех не папробовать.

И вот я, как гаварилось в децтве, «зачюфанил» адну дарожку. Стою и делюсь сам с собой фпичатлениями. Но все это длилось секунд десять, не больше. Но патом мой моск пронзила аслепительная догатка: йоптваю мать! Это ж не кокс! Это СМС! Йобаное СИНТЕТИЧЕСКОЕ МОЮЩЕЕ СРЕДСТВО. Дишовое… Толи «Миф», то ли вапще «Сарти». Я ж тогда в оптовой конторе работал, которая этой хуйней торговала. Как я это сразу не понял, хуйивознает...

Ну и дальше панеслось! Слюни и сопли – ручьями, першение в горле нереальное, анионные паверностно активные вещества эффективно справились со слизистой носа и гортани. Я стоял так секунды три, а потом ломанулся к раковине – запивать. И зря. Потому как по полу была разлита вода вперемешку с моими блёвками. И я не преминул пацкальзнуцца и пиздануцца на мокрый пол жеппой. Практически ничево не видя, я встал, датянулся до раковины, отхлебнул воды, прополоскал рот и выплюнул. Не памагло нихуя. Порошок так и остался внутри носа и горла. Изо рта и носа пузырилась пена, и инагда вылетали небальшые мыльные пузыри, радуя акружающих. Но меня это пачиму-то не веселило. Видимо сказывалось то, что я здецтва не люблю радужных плёнок. Дышалось все сложней, и я ломанулся к бару, там тусовались товарищи по работе. У двоих или троих из них были мобильники, и они бы смогли вызвать мне скорую помасчь…

По-прежнему, нихуя ничо не видя из-за слез, я кое-как выбрался на танцпол. Сказать, что моё паявление там вызвало фурор, это вапще ничего не сказать. Люди радовались моему появлению, как дети Смишарикам. Апплодировали, громко свистели и улюлюкали. Ищо бы, блять. Я бы тоже апплодировал, если бы на танцпол вывалился перец с мыльными пузырями из носа, с мокрой жеппой, со спущенными штанами и с хуем наружу. Да, йобаныйврот. Я принялся нюхать кокс, забыв от радости одеть штаны. И гаспоть наказал меня за поспешность и жадность к халяве. И вот я стоял с разодранным горлом, со спущенными мокрыми штанами, слегка  весь заблёванный. Я думаю, что ни один танцпол Волгограда, ни один танцпол России, да хуле там, и мира, вряд ли видел столь экстравагантную персону. Первыми спахватились вышыбалы. Втарым спахватился, йобаный матьиво, диджей, каторый лихко, пад музыку, папрасил всех сабравшыхся папривецтвовать короля сиводняшнево вечера. После чего меня увидели все, кто еще до этого увидеть не успел. И тоже спахватились. Ну, кроме моих коллег, ясен хуй. Закон подлости ведь еще никто не атминял.

Потом-то меня канешно заметили, отвели в сторону, напялили штаны, промыли нос и все такое прочее… И тагда, увожаемые четатели, я понял одну простую истину, коей стараюсь придержывацца и по сей день. Использовать надо только чистые продукты! Никаких суррогатов! Не нюхайте стиральные порошки, не курите чяй, не пейте ацетон и не ебите маленьких грусных собачек!

Я после этого канешно вапще с норкотегами заявязал. Ну их фпезду! Особенно незнакомые. А после того, как я стал жертвой такого хуйового самопеара, я вапще перестал ходить в ночные клубы. Крепко завязал тоже. И причом не так как с норкотегами, а внотуре вапще. То есть не раз в ниделю, не даже раз в год, а вапще. НИ-РА-ЗУ. Возможно, это как-то сказалось на моей дальнейшей жызни.