Я не знаю, зачем я подарил деду телефон. Что он будет с ним делать – колоть орехи? прибивать гвоздики? Однако взял и подарил, хороший телефон немецкой компании «Бундесбрям», подарил на юбилей победы.
Дед не то что бы сразу обрадовался – завис. – На хрена мне, внучек, эта коробочка? – спросил он меня. – Ну как зачем, дедо, что телефоны такие теперь выпускают, сотовые, провод к нему не нужен. Пойдешь гулять, к примеру, заблудишься, домой позвонил, мы тебя и нашли. – А разговаривать по нему можно, или только так, как поводок используется? – Конечно можно, для разговоров он и предназначен, дедуля. - А с Германией, с немцами разговаривать могу? – Можешь, можешь.

А надо сказать, что дед мой со многими немцами дружит, даром, что во время войны он до Берлина дошел и уложил их, фрицев сердешных, не менее двух десятков, как сам дед по пьянке хвастается. Там, в Германии, по словам деда, пока они в Берлине стояли, он со многими немцами подружился. Скорее, с немками. Выходили тогда бравые советские войны с автоматами по набережной Шпрее гулять, а там девушек десятки, даже до сотен доходило, ходят красивые, элегантные, в светлых платьях, с правильными прическами и обаятельными улыбками. Гансов-то их всех на фронтах поукладывало, немецкий народ нуждался в срочном обновлении генофондам и вообще в восстановлении численности. И поэтому немки сильно не кочевряжились и с русскими воинами очень даже не прочь были погулять, наши им казались даже предпочтительнее американцев, ибо советские войны отличались стройной выправкой, неустрашимой отвагой и покладистым нравом, почти никогда не насильничали, а брали женщин лаской и уговорами. А если какой недобитый эсэсовец начинал возмущаться, то принципиальный советский солдат долго не раздумывал, сняв автомат, в момент довершал дело, начатое еще под Москвой в 41, продолженное под Сталинградом в 42 и на Курской дуге в 43, облегчая работу справедливого, но слишком уж церемонного и затянутого Нюрнбергского процесса.
Если верить дедушке, а я верю старику беспрекословно, в Берлине у него живет несколько сыновей от разных Март и Гертруд. Сам я этих сыновей никогда не видел, однако дед регулярно болтал с кем-то по-немецки по нашему квартирному телефону. Но, старый смершевец-конспиратор-энкавэдэшник, ни разу не раскололся, с кем он там говорит.
- По мобиле-то удобней разговаривать будет, деда.
- Ладно, давай сюда свою механизму – наконец согласился принять телефончик мой боевой дедушка.

Осваивал дед телефон долго, первую неделю ходил вокруг него, принюхивался как собака, даже на кнопки не нажимал. Потом отважился заглянуть в инструкцию, вечером закрылся на кухне и часа четыре возился с хитрой немецкой коробочкой. Помощь мою гордый советский товарищ принять отказывался. – Уйди, - говорил, - подобру-поздорову, сам разберусь. Чтоб я в этом сраном фрицевском коробке запутался – не бывать такому. Берлин брали, Вену брали, Варшаву брали и телефон возьмем.
Наконец, спустя дней пятнадцать, придя после работы слышу – разговаривает. Важно разговаривает, по-особенному, не как с фиксированного. Нотки появились солидные, отношение к себе уважительное – а как же, я теперь современный человек, могу хоть в Америку, хоть на Луну к инопланетянам ехать, везде все пойму и ничего мне не страшно, коль такую мудреную штуку, как мобильный осилил.

Первые разговоры:
- Любка, слышь, узнаешь? (Любка – бывшая продавщица в пивном ларьке, давняя дедовская любовница). Ага, поняла, кто я теперь стал? Сама ты старый мудак, я теперь человек при трубке, поняла, кобыла? Это тебе труба пришла, слышишь?

- Павел Петрович (бывший дедовский бригадир), здорово. Узнал? Это я, Павел Анисимович. Почему рехнулся? А по отчеству, потому как по современному средству связи с тобой говорю, называется мобила. У тебя есть, говоришь? Ну и катись к чертовой матери, хрен старый.

- Анютка, привет (с кавказским акцентом). Привет говорю, Анютка (дедовская дочь, моя тетка). Это я, хахаль твой Казбек Обсиракович. А как узнала, старая егоза? Да, это Володька мне трубу подарил, звоню теперь кому ни попадя. Что значит, денег девать некуда? Тебе что, для отца жалко? Так иди работай наконец, хватит тебе под всякими азиатами подстилкой быть. Слышь, Анютка? А, шалава, трубку бросила.

Еще через неделю дед заговорил и по новому телефону по-немецки.

- Lieblich mein Marta auf welche Weise? Lieblich mein Genrih auf welche Weise? – доносилось из дедовской комнаты.

- Ты че, дедуля, немецкий учишь? – я пытаюсь в очередной раз развести старикана на разговор.

- Отвяжись, Володька, не до тебя мне.

Ну не до меня, так не до меня.

Через некоторое время я уехал на Дальний Восток по делам предприятия, где я служу экспертным агентом. Предприятие выходило на новые рынки и потребовалось срочное присутствие в отдаленном и неосвоенном регионе. На сборы дали полдня, даже попрощаться толком не удалось. Но писать, а главное звонить я обещался. Впрочем, казалось, командировка не будет долгой.

Однако, как это часто случается, изменившиеся обстоятельства, новые решения руководства заставили меня поколесить по Дальнему Востоку с заездом в Китай не менее четырех месяцев. Работа продвигалась неплохо, компании – потенциальные партнеры встречали-провожали по высшему классу: выпивка, девочки, хорошие номера (впервые в своей жизни переспал с китаянкой. Ощущения, я вам скажу, потрясающие.). Звонить домой, а тем более писать времени не оставалось.

После четырех месяцев интенсивной службы на благо родной компании, тягостно захотелось домой. Тоска накатила, соскучился по родному офису, по своей квартире, компьютеру, телевизору. И конечно по своему симпатичному старику – по деду. Начальство, наконец, смилостивилось и велело возвращаться. Маячила неплохая прибавка к зарплате и возможно даже для уравновешивания командировка на запад в ближайшем будущем.

С вокзала я несся домой как будто весь Дальний Восток гнался за мной, желая меня оставить. Ввалился в квартиру, пыхтя, с чемоданом подарков для родственников и знакомых. Для деда привез хитрую настойку на костях маньчжурского семипалого осцелота, приобретенную в КНР. Настойка, по словам древних китайских врачей и вторящих им рыночных торговцев, стопроцентно излечивала от импотенции, урегулировала давление, прочищала мозг, стимулировала изучение иностранного языка (правда, в основном китайского). Как раз для моего деда.

Но старика в квартире я не застал. Промаявшись два часа, раскладывая вещи и сортируя подарки, я позвонил тете Ане, узнать, где дед.

- А ты, что не в курсе? – удивилась любимая тетя. – Звонить чаще домой надо было, а то уехал и ни слуху, ни духу. Ушел твой дед.

У меня екнуло где-то за пазухой.

- Как ушел, куда ушел? - пытаясь не волноваться, максимально хладнокровно вопросил я.

- Женился старый пердун, переехал, живет теперь в пригороде *, у жены. Я ему уже брякнула, что ты приехал.

- Что за ерунда, как женился, на ком?

- На училке немецкого языка, в парке познакомились. Молодая еще, лет пятьдесят, чуть больше. Он сначала к ней в ученики напросился, хитрый чертяка, а потом и совратил молодуху. Ну да вроде счастливо пока живут, ребеночка планируют. Ты что, не знал? Он давно уже с ней встречался-то…

- Откуда мне знать? Он же, тихушник, скрывает все от меня… А я думал это он с Германией по телефону разговаривает…

- С какой Германией, Володя? Он в Германии и не был никогда. Его как под Минском контузило, так он до конца войны в госпитале и провалялся. Знать надо историю своей семьи, племянничек…

В голове мутило, я глотнул холодной воды. Старый жулик доконал меня своей выходкой. Каков старикан, крутил тут, Любови себе придумывал у меня под носом, а с родным внуком и не поделился даже. Я тут же набрал дедовский номер, но непробиваемый голосок автоответчика сообщил, что дед вне досягаемости. «Что он, разучился трубку брать или жена его на привязи держит, не дает ни с кем разговаривать? Ладно, хрен полосатый, ужо тебе я задам». Я снова позвонил тете Ане и узнал новый дедовский адрес. Схватил настойку в пакет и помчался в пригород.

Миленький частный домик, аккуратная женщина сидит на крыльце с газетой.

- Здравствуйте, здесь живет Павел Анисимович?
- Вы, наверное, Володя? С приездом! Здесь Паша, только он сейчас к вам поехал, ему как Анечка позвонила, что вы вернулись, так он и минуты усидеть на месте не смог, сразу сорвался. И меня хотел утащить знакомиться, да что-то приболела я, недомогаю. Ребенка жду, - с удивительной в ее возрасте застенчивостью склонила голову эта симпатичная тихоголосая училка. – Но вот все равно познакомились…

Я про себя чертыхнулся. Надо было поворачивать оглобли, ловить деда. Я достал телефон, чтоб еще раз набрать старика, предупредить, чтоб опять не разъехались. И тут на мой номер падает эсэмэска. «Я биремена». От моей китаяночки.