Написать сиё меня подвигло большое количество публикаций на сайте и в других СМИ данной темы и, порой, откровенной спекуляции на ней.
     По прошествии некоторого времени после североосетинских событий, когда прошли «девять» дней, а до сороковин ещё далеко настаёт время осмысления. Без эмоций или почти без них. Время делать выводы. Причём, выводы должен сделать каждый житель территории под названием «Россия». Именно, «территории», потому как назвать государством это можно с большой натяжкой из-за системного кризиса власти. К сожалению, на данный момент это так. Особенно, больно признавать это мне, как госслужащему.
     Так ли сильны террористы, так ли слабы наши спецслужбы, так ли слаба государственная власть, как кажется многим?
     На мой взгляд, теракты показывают, что Владимир Путин всё-таки сумел найти верное решение чеченской проблемы. Система власти, которая там построена, оказалась жизнеспособной. Она не изящна, не элегантна, она тяжеловесна и груба, но у неё есть необходимое в сложившемся положении качество – она сколочена прочно.
     Эта система выдержала тяжёлое испытание. Многим казалось, что весь проект «чеченизации» после смерти Ахмада-Хаджи Кадырова развалится, потому что держится на одном человеке, но этого не случилось. Более того, эта система оказалась даже демократичнее, чем можно было ожидать. Людей, как было подмечено президентом, нельзя загнать силой на избирательные участки. И то, что они проголосовали за кремлёвского кандидата, - вполне объяснимо. В Чечне избиратели отдавали свои голоса не за фамилию и даже не за определённого человека или тейп, а за стабильную и твёрдую власть. А ещё в Чечне проголосовали за то, чтобы остаться в России, потому что все прочие варианты ведут республику в тупик, где нет ничего, кроме крови и дикости. Чеченский народ очнулся после тяжелейших лет фактической независимости от России и заодно – от закона, цивилизации, от отопления домов зимой, от медицинской помощи и работающих школ.
     Этот выбор народа Чечни – тяжелейший удар по боевикам-сепаратистам. Раньше простые чеченцы боялись боевиков и не скрывали этого: днём в республике была одна власть, а ночью – другая, но всему приходит конец. Во время теракта в Беслане чеченцы впервые за многие годы вышли на улицы, причём не только в Грозном, но и в Гудермесе, и, не боясь телекамер, не скрывая лиц, протестовали против действий террористов. Когда человека заставляют бояться год за годом, он однажды перестаёт бояться совсем. Циничный захват в заложники детей завершил эпоху романтического отношения к «борцам за свободу» и страха перед ними.
     Более того, теракт в Беслане подорвал веру в «мусульманский брэнд» террористов. Захват в заложники детей прямо противоречит духу Корана. Их публично проклял один из российских мусульманских лидеров, отказался признать мусульманами верховный муфтий Чечни, их перед всем миром осудил король Иордании Абдалла II – не только монарх, но и потомок Пророка Мохаммедеда. Всё больше и больше мусульман за пределами Чечни убеждаются, что к Исламу эти люди не имеют никакого отношения. А в Чечне это и так знают.
    «Воины ислама» и «борцы за свободу» сами уже не те, что прежде. Это больше не самодовольные, одуревшие от наркоты и безнаказанности абреки из горных аулов, которые рванулись на «промысел» под предводительством вчерашних комсомольских вождей. Теперь это выросшие в условиях войны полуграмотные мальчишки, которых возглавляют и направляют иностранные инструкторы. И ещё это те, кто не сложит оружие даже не потому, что ими движет чувство мести или ненависти, а потому, что знают: даже если их амнистирует или помилует государство, с которым они боролись, их не минует расправа со стороны многочисленных кровников. Так что они всё равно не жильцы в Чечне.
     Сейчас становиться очевидно: заработав прочную репутацию террористов, боевики потеряли свою Чечню.
     Можно возразить, что спецслужбы уже который год не могут поймать руководителей сепаратистов – Басаева и Масхадова. Однако, возможно, этому есть вполне «технологичное» объяснение. Спецслужбам нужнее и полезнее Басаев на воле. Тогда за ним можно вести слежку, прослушивать его разговоры и даже контролировать его контакты. А через эти контакты выйти на финансовые потоки, посреднические структуры и «функционеров» международных террористических сетей.
     В результате перемен в Чечне сепаратисты начали испытывать кадровый голод. Одно дело найти женщину-смертницу или ослеплённого потерей близких шахида и совсем другое – специалиста-организатора, способного работать с заграничными спонсорами и одновременно справляться с террористическими и боевыми задачами. А раз кадровый голод – значит, есть возможность внедрить в ряды террористов своего агента. Теперь эта задача даже упрощается. Если в тесное чеченское сообщество никак не мог проникнуть чужой, все ведь родственники и друг друга знают, то агентура в арабском мире и мусульманском мире в целом у российских спецслужб имеется. Иначе бы информационную помощь России в операции против «Талибана» так высоко не оценили бы на высшем уровне в США. Кстати, о США. Ещё в 2001 году, в эфире радиостанции «Свобода» один из её ведущих недоумевал: «Почему Россия не уйдёт из Чечни? Ей нужна всего лишь независимость...» Ну, если, по вашему мнению, в Чечне претендует на власть вполне легитимное правительство, а не бандитская шайка, то с чем в связи вдруг стали более тщательно досматривать прилетающие из России самолёты? Создаётся впечатление, что в США кому-то весьма трудно признать свои внешнеполитические ошибки и просчёты по поводу российской политики на Северном Кавказе.
     Кроме того, гибнущие один за другим главари бандформирований не доверяют друг другу. Они наверняка знают, что многие из них не прочь купить себе жизнь ценой жизни ближайшего «коллеги». Рядовые боевики тоже не доверяют своим «командирам». Слишком часто с ними расплачивались за настоящие теракты и связанный с ними настоящий риск фальшивыми долларами, слишком часто боевиков обманывали.
     Встаёт вопрос: куда же им всем податься? Теперь только в профессиональные террористы с радикально-исламистским уклоном. Но «гранты» и «материальную помощь» от международных террористических сетей нужно отрабатывать. Они уходят, громко хлопая дверью, а дверью можно хлопать много раз. Например, возвращаясь, - но уже в новом качестве, уже без романтического ореола «борцов за свободу», а в своём отвратительном и очевидном людоедском естестве. В этой связи террористическая география будет расширяться, теракты будут планироваться более скрупулезно. Стране потребуются эффективные инструменты контртеррористической борьбы – современные спецслужбы, современная полиция (именно полиция, чтобы осуществлять полицейские функции, а не обирать водителей и ларёчников). Нужны будут не только высокоэффективные и мобильные антитеррористические спецподразделения. Нужна тщательно построенная антитеррористическая система, в которую будут интегрированы все силовые ведомства, а также МЧС и Минздрав, власти на местах, частные охранные предприятия.
     Нельзя сказать, что наши спецслужбы и милиция совсем уж ничего не могут. Что-то могут, иначе совсем бы не ловили бы убийц и грабителей, не смогли б привести ситуацию к улучшению в той же Чечне. И теракты предотвращать могут. Кощунственно и нечестно было бы забыть тут о том, как погиб майор ФСБ Георгий Трофимов, у которого остались жена и дочь. Это ведь он ценой своей жизни ликвидировал взрывное устройство в центре Москвы, на Тверской-Ямской летом прошлого, 2003, года.
     Безусловно, уровень подготовки спецслужб, особенно милиции, требует повышения, и тут дело далеко не только в материальном стимулировании и закупке техники и современного стрелкового оружия. Дело в изменении мотивации сотрудников. Нынешний состав милиции пополняется по логике «негативного отбора». Система, в которой все занимаются поборами и взяточничеством, выталкивает порядочных людей и притягивает «подходящих». Путин может провалиться со всеми своими стратегическими планами и идеями не из-за вспышки террора, а из-за недоверия к тем представителям власти, которые «ближе к народу», - именно по ним люди и судят, какая в стране власть.
     Итак, взрывы на земле и в воздухе, захват заложников – очевидный ответ на прошедшие в Чечне досрочные президентские выборы. И когда раздаются вопли «Путин не контролирует ситуацию» - это не вполне компетентное заявление. Путин действительно не контролирует каждую станцию метро, каждый самолёт, каждую школу. Это и не его дело. Его дело заставить эффективно работать тех, у кого борьба с терроризмом входит в должностные обязанности.
     Не нужно быть семи пядей во лбу для того, чтобы понять: Чечня (чеченская проблема – кому как угодно) есть не что иное, как крайнее выражение хаоса, в менее вопиющих формах охватывающего всю страну. Это скорее симптом, чем болезнь.
     И если говорить, что сильнее всего сказывается в нашей чеченской беде, то, на мой взгляд, начать нужно с разговора о коррупции. Не только о судьбе «денег на восстановление Чеченской республики» или о носящих форму поставщиках боеприпасов бандитам – о вещах более прозаичных: о повседневной коррупции правоохранителей. Есть занятия, которые совмещать нельзя. Полководцы всех времён и народов нещадно карали мародёрство не из любви к мирным жителям, а потому как прекрасно понимали: солдат, которому положено по приказу идти в бой,  получая за это скудное жалованье (солдаты никогда и нигде не были богачами), не должен и думать о более простом способе добыть себе пропитание – за счёт грабежа безоружных, иначе он в самый неподходящий момент просто откажется идти в бой. «Крышующая» палёную водку и собирающая взятки на блокпостах милиция к борьбе с реальной опасностью (а опасность продолжения терактов очень реальна!) не готова в принципе. Необходимость начать её радикальное реформирование – может быть, даже с организации каких-то новых структур на «чистом месте» - совершенно неотложна.
     По оценке кадровых служб федеральных органов власти, доля выходцев из силовых структур составляет порядка 77%. Таким образом, допущена серьёзная системная ошибка. И дело даже не в том, что почти никто из этих людей не учились правильным образом тому, чем сейчас занимаются. Дело в том, что силовики по факту получили возможность выбора: делать свою трудную, а теперь ещё и опасную работу – или заниматься более весёлыми делами: разруливать бюджетные или иные финансовые потоки, а главное – лущить по чём попало олигархов, олигаршиков и олигаршат. А это – опять сошлюсь на опыт полководцев – не правильно в принципе.
    Поражение спецслужб и МВД в Беслане показало и необходимость коренной реформы правоохранительных органов, и то, что осуществить её будет крайне трудно.
     Спецоперация, которая должна была стать уроком для террористов, стала горьким уроком для спецслужб. Застигнутые на этапе нового витка административной реформы и в сезон летних отпусков, российские силовые ведомства оказались бессильны перед хаосом, воцарившемся в Беслане. Северная Осетия оказалась для федералов «чужой землёй» - возглавлявший спецоперацию, чиновник из Москвы вошел в серьёзный конфликт с президентом республики СОА А. Дзасоховым. Прекрасно понимая, что от судьбы детей зависит и его собственная судьба, как политика, Дзасохов действовал по принципу «всё что угодно, но не в нашем районе».
     Позиция федерального центра была схожей – идти на все возможные уступки. Случайность многих событий в Беслане сегодня кажется, чуть ли не закономерностью. Если Дубровка и научила кого-то чему-то – так это террористов. На случай штурма они зарезервировали систему подрыва, которая приводилась в действие, когда погибал постоянно давивший на спусковое устройство боевик. Они не имитировали угрозу (часть взрывчатки на Дубровке не была приведена в боевое состояние), а создали реальную. Террористы сразу же организовали вентиляцию помещения, в котором находились, и даже притащили с собой собак в качестве газоанализаторов. Большая часть из них была готова умереть, и лишь возникший раскол в их стане мог дать надежду на иной исход.
     Ответственность должностных лиц в такой каше оказывается естественно размытой – если решение принимается наверху, то «на земле» никто ни за что не отвечает: неразбериха нарастает по мере приближения к развязке, а не наоборот. Неповоротливая бюрократическая машина при всяком ЧП обречена путаться сама в себе и с лёгкостью делегирует полномочия и ответственность на самый верх. Между террористами и президентом уже почти не осталось посредников.
     С начала 90-ых в системе госбезопасности прошли две волны массовых уходов: первая и самая мощная – летом 1991 года, вторая – осенью 1993 года. Новое поколение оперативников сформировалось во время двух чеченских войн, выросло «на крови», так и не приобретя устойчивых навыков оперативно-розыскной деятельности. Ведь таковые могут формироваться только в рамках устоявшейся школы. Им всегда проще поехать и разгромить какое-нибудь чеченское селение, нежели долго и кропотливо заниматься оперативно-розыскной деятельностью. Это молотки, которыми можно заколачивать гвозди, но ведь этот гвоздь ещё нужно суметь найти.
     Целое поколение российских офицеров, получивших бесценный опыт борьбы с моджахедами в Афганистане, оказалось вымытым из нашей государственной системы – поскольку это была элита, она нашла себе применение в коммерческой деятельности, реже – в политике. Те из нынешних сорокалетних, кто остался в ФСБ на тех условиях, которые диктовались экономическим кризисом, составляют сегодня костяк. Им противопоставлено куда более молодое поколение (тридцатилетние полковники ФСБ не редкость). Главным мотивом пребывания этих молодых сотрудников в органах безопасности на низкой государственной зарплате – а речь идёт о среднем звене, которое не будет затронуто никакими чистками – являются не льготы и даже не перспектива бесплатного получения жилплощади, а возможность использовать приобретённый в ФСБ опыт для последующей работы в коммерческих структурах. Безусловно, там есть ещё и настоящие фанатики своего дела, но таких крайне мало.
     Отсутствие опыта тонкой работы с агентурой у нового поколения фээсбэшников сильно сказалось в Чечне. Неудачная вербовка агентов среди боевиков чеченского сопротивления не раз приводила к трагическим последствиям. Чеченцы буквально «разводили» оперативников, получая гарантии безопасности, драгоценные рошеские пропуска (от регионального оперативного штаба), предъявив которые можно было беспрепятственно пройти через любые блокпосты федеральных войск. Покойный иорданец Хаттаб самолично поощрял такую вербовку – в обмен на неограниченные возможности передвигаться по всей территории республики моджахеды скармливали ФСБ мелочёвку, форменным образом обводя её вокруг пальца. Часто один и тот же агент мог быть завербован и МВД, и ФСБ, и ГРУ, в действительности работая на боевиков.
     Общей базы данных никто не создавал, так как между ведомствами фактически поощрялось соперничество. Тем временем сами боевики научились имитировать тактику, одежду и манеры силовых подразделений федеральных сил. Под видом федералов, фирменным знаком которых всегда была чёрная маска, они могли громить вполне мирные чеченские селения, убивать своих собственных земляков, разжигая тем самым ещё больше ненависть к Москве. Апогеем этой удачной имитации стали всё те же расстрелы ингушских милиционеров в Назрани и Карабулаке.
     Идентификация уничтоженных в Беслане боевиков удивила многих. Оказалось, что многие из них были арестованы ещё два-три года назад и на настоящее время по всем раскладам просто должны были сидеть в тюрьме. Так убитый в Беслане Ханпаши Кулаев был арестован в 2002 году, за нападение на комендатуру Ведено и отпущен на том основании, что «на него ничего не было». Интересно, какие ещё нужны основания для ареста и приговора суда, кроме задержания с поличным во время нападения на военный объект в районе ведения боевых действий? Майрбека Шайбекханова арестовали ещё осенью прошлого года вместе с другим боевиком – Рустамом Ганиевым. Причём, над последним идёт суд за организацию серии терактов с участием смертниц, а Майрбек каким-то образом оказался на свободе. Таких примеров можно привести ещё очень много.
     Именно люди, которые представляют собой реальную опасность, имеют больше всего шансов выйти на свободу. И дело тут отнюдь не в некомпетентности следствия и прокуратуры. Просто на Кавказе не существует абстрактного образа Фемиды с весами в руках – она всегда принимает образ конкретных следователей и судей. Как только к нему попадает дело того или иного боевика, его родственники и друзья начинают «адресную работу». Угрозами и деньгами они быстро добиваются желаемого результата – как-никак у следователей и прокуроров есть семьи, которые никем и ничем не защищены. Логика боевых подразделений на этом фоне бескомпромиссна: спецназ, рискуя жизнями, хватает террориста, передаёт его следственным органам или работникам ГРУ, а тот легко может выйти на свободу после очередной операции вербовки или через «обработку» следствия. Так что его часто предпочитают просто не довести до места, расстреляв, как правило, «при попытке к бегству». Причем, служащие тех самых спецподразделений, как работники силовых министерств, чувствуют на себе несовершенство всей системы, когда реально понимают, что в ходе выполнения поставленных перед ними боевых задач их действия могут стать предметом судебных разбирательств. И в уголовном деле, если таковое заводится, будет фигурировать не боец в полной экипировке с бронежилетом и с определёнными позывными, а вполне конкретный гражданин, проживающий по конкретному адресу. Все знают, что в такой ситуации они будут брошены на произвол судьбы.
     Наследство от первой чеченской войны осталось чудовищное. Оперативная работа на Кавказе превратилась в войну на «чужой земле»: так, скажем, в Ингушетии до последнего времени было весьма сложно работать по так называемым бригадным генералам, которые превратили приграничные с Чечней районы в свою вотчину. Не успевали просохнуть чернила на рапортах и аналитических справках работавших по документам прикрытия в республике оперативников ФСБ, как вся информация немедленно сливалась боевикам. В записных книжках уничтоженных бандитов можно было найти идентичную, «слово в слово» списанную с рапортов информацию – в том числе и о личностях агентов, которые в таком случае обречены на гибель. Почти все схваченные по горячим следам июньской ингушской бойни подозреваемые – представители среднего звена милиционеров, а ведь именно они определяют всю работу «на земле».
     Всякая кавказская семья является образцом двойной и тройной лояльности – родные братья здесь могут работать в милиции, воевать на стороне боевиков и просто сидеть дома. Они, что называется, служат и белым, и красным – только так род может выжить во всех смутах.
     Угроза жизни и страх потерять близких определяют поведение не только местных, но и федеральных служащих. Могу совершенно уверено утверждать, что в Москве трудно сегодня найти смышленого чиновника, который согласился бы рискнуть всем и отправиться на Кавказ работать. Там он окажется целиком во власти местных группировок приватизировавших власть. На Юге России быстро понимают, кто из присланных Центром работников чего стоит, кто может что-то решать, а кто – не способен. Здесь, как нигде, более внимательны к каждому жесту, каждому неосторожно брошенному слову... Если федерал единожды проглотит неисполнение приказа местными органами, его можно сразу отправлять обратно в Москву – он уже пустышка. В последнее время очень много образовалось там таких «пустышек». Следствием этого стало преобладающим мнение о слабости федеральной власти. Мнение небезосновательное. Национально-этнические традиции чеченского народа не позволяют им служить слабому, зато служение сильному хозяину всегда было у чеченов в почёте. Власть должна стать этим самым «сильным хозяином» на Кавказе.
     Для реабилитации имиджа сильной власти этой осенью на Северном Кавказе воссоздаются группы оперативного управления по координации деятельности силовых структур. Предполагается, что их будет тринадцать – ещё в середине августа стали известны кандидатуры полковников МВД, которые отправятся в регионы в качестве первых заместителей председателей антитеррористических комиссий (их должны возглавлять, как правило, первые лица субъектов федерации). МВД дополнительно выделяет в их распоряжение отряды милиции особого назначения, численность которых составит порядка семидесяти человек в каждом субъекте федерации. Введут также разграничения следующего порядка: ФСБ будет руководить операциями, только если идёт речь о международном терроризме или выдвигаются политические требования. Остальное – компетенция МВД, ФСО или Министерства обороны. Раньше в ФСБ был антитеррористический центр, который был переименован в департамент по борьбе с терроризмом. Зато его аналог появился в МВД. Одним словом, сложился неуправляемый конгломерат из всякого рода бюрократических структур, многие из которых существуют только на бумаге и так же виртуально готовы к реагированию.
     Ответственность за операцию, скажем, по освобождению заложников в такой неразберихе не то что никто не захочет взять на себя – не сможет даже. Только лавинообразно развивающиеся события в Беслане не дали региональному антитеррористическому штабу превратиться в проходной двор. А всё шло именно к этому. Дубровка не пошла впрок и тут ни для кого. Так, в конце октября 2002 года пройти из штаба по координации спецоперации через коридор, где сидел Лужков со своими людьми, было невозможно. Видел своими глазами, т.к. участвовал в работе штаба. Народу набилось, как селёдки в банке. Люди были самые разные – начиная с чеченских авторитетов и руководителей ОПГ, мечтавших выступить посредниками, и заканчивая народными артистами и публичными деятелями. В таком бардаке нормальная работа в принципе невозможна.
     Время от времени производимые чистки лишь загоняют болезнь ещё глубже внутрь – самое коррумпированное среднее звено чиновников выживает во всех аппаратных бурях. Начавшаяся в июне прошлого года кампания по чистке правоохранительных органов в русле предвыборной стратегии «Единой России» сразу после президентских выборов была спущена на тормоза. Оперативникам ГУСБ МВД РФ дано негласное указание не обращать внимания на информацию о взятках менее 50 тысяч долларов, за исключением коррупции в среде следователей по особо важным делам и работников министерств. Глава МВД Рашид Нургалиев делает особый акцент на профилактике. Видимо, в данном контексте под профилактикой нужно понимать такие меры как выговоры, взыскания и увольнения со службы. И это понятно – масштабные чистки лишь окончательно деморализуют и разваливают насквозь прогнивший госаппарат. А другого у страны просто нет.
     Но как быть с тем, если коррупция – будь то мелкая, средняя или крупная – стала уже угрозой национальной безопасности страны? Примеров тому не счесть. Вспомнить, например, как сотрудник ГИБДД Кисловодского ОВД Ставропольского края Станислав Любичев сопровождал через посты, не  ведая, впрочем, что творит, грузовик с шестью тоннами гексогена, который применили для взрывов домов на Каширском шоссе и на улице Гурьянова. К семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима приговорён сотрудник паспортного стола ОВД «Нижегородский» Игорь Алямкин, который незаконно оформил одной из террористок, застреленных при штурме на Дубровке, бланк регистрации в столице. Боевики в Беслане в редких разговорах с заложниками с каким-то презрением рассказывали, что «пробрались в Осетию легко – всюду давали взятки, думали, что это будет стоить больших денег, но на постах заплатили меньше, чем предполагали».
     Ни в делах «оборотней в погонах», ни даже в громком деле ЮКОСа не появилось за последний год почти никаких новых эпизодов – хотя, необходимых новых улик и там, и там можно привлечь (будьте уверены!) сколько угодно. Аппарат работает только под сильным давлением сверху, только в состоянии аврала, а, поскольку никогда не заинтересован кровно в результате, выдаёт на выходе то, что потом характеризуют ёмким выражением «как всегда».
     Взрыв на Кавказе стал лишь одним из следствий глубинных процессов на всех уровнях властной вертикали. Измельчали как-то государственные мужи… Улучшение в административном устройстве России должны начаться с кадров. Для этого будут заданы радикально другие правила игры на бюрократическом поле. Одной личности на такую страну, как Россия, - и это лишний раз показывают недавние трагические события, - не хватает.
     Власть давно упустила реальность. Современную действительность одинаково можно правильно называть как миром, так войной. И признаки новой реальности проступили не две недели назад в Беслане, и не два года назад на Дубровке и даже не три года назад в Нью-Йорке и в Вашингтоне. Они были очевидны ещё осенью 1999 года, когда рушились от взрывов жилые дома в Москве и Волгодонске. Новый враг вполне конкретно заявил о себе. Его имя – терроризм.
     Вертикаль власти не может эффективно противостоять невидимой сети, паутине терроризма, и это вопрос геометрии. Вертикаль – просто линия, у неё нет площади. И эта вертикаль неподвижна, а поэтому ею нельзя изорвать паутину. Тут нужны другие конфигурации. СССР, например, представлял собой тяжёлую пирамиду власти, власть распределяла свой вес по всей территории страны и давила всё, что там внизу шевелится. «К сожалению», как выразился президент, это государство оказалось не жизнеспособным. Есть другой вариант – исполнительная власть представляет собой каркас, на который крепится сеть – политические организации, общественные, корпоративные, местное самоуправление и всё остальное, что составляет понятию дееспособного и ответственного гражданского общества, способного защитить себя на каждом отдельном участке. Полагаю, именно это и имел в виду Путин, говоря о том, что «наиболее эффективный отпор террористы получают именно там, где сталкиваются не только с мощью государства, но и с организованным гражданским обществом». В Беслане же дезорганизованное общество только затруднило действия государства.
     Беслан привёл Россию к осознанию очередного системного кризиса, который не только показал слабость национальных сил безопасности. Он заставил взглянуть на вещи шире и осознать неадекватность всей нашей политической системы, отсутствие системных связей не только между властью и обществом, но и ещё между разными общественными слоями. Давайте не будем наивными – не будем рассчитывать, что укрепление может быть достигнуто легко и быстро.
     Власть должна решиться и снизить степень закрытости выяснения обстоятельств бесланского кошмара, это будет воспринято людьми только положительно. Все и так понимают в чём дело. Понимают, что, не смотря на серию терактов в конце августа, вопросами безопасности в Северной Осетии не занимались, а если и занимались, то так, что лучше бы вообще ничего не делали. Везде и всюду власть окуривает себя маскировочным дурманом, но при этом видеть перестают не окружающие, а она сама.
     После того, как Путин поговорил по телефону прямо из самолёта с президентом СОА А. Дзасоховым, в аэропорту его встретили министр внутренних дел Нургалиев и директор ФСБ Патрушев. По приказу президента оба немедленно направились в Беслан. По прошествии более двух недель так и остался неясным ответ на вопрос, что же господа министр и директор там делали? Зачем были там нужны? Отвлекать силы на охрану собственных персон? Давать ценные указания? В любом случае, если бы их там не было, то не думаю, что было бы хуже. Нет лучшего способа дезорганизовать работу, чем послать в район экстренной и тончайшей операции руководителей двух конкурирующих ведомств. Вообще, в такой ситуации чем меньше начальства, тем лучше. Знаю по себе. Но начальников оказалось в избытке. В Беслане видели министра внутренних дел, директора ФСБ, представителя президента в ЮФО Яковлева, президентов двух последних республик и даже бывшего президента Ингушетии Аушева. Именно от последнего толку было больше всего – это ведь он, не испугавшись возможной смерти, вошёл в захваченную школу и освободил первых заложников. Руслан Аушев и до этого вызывал у меня уважение, а теперь оно ещё более укрепилось. По телевизору же для всех показывали генерала Андреева.
     Но кто же всё-таки руководил операцией по освобождению заложников? Открытого для всех ответа нет. И это понятно – никто не объявит имён и званий сразу. После «Норд-Оста» аналогичная информация тоже осталась вне доступа СМИ.
     Спецподразделения «Альфа» и «Вымпел» понесли самые крупные потери за тридцать лет существования. Дело не в том, что боевики стали умнее, уровень подготовки спецназовцев тоже не снизился. Причина в другом. Руководство операцией не было организовано. Даже не все специалисты, которые участвовали в операции, знали руководителя. Вообще, с первого часа начали бросаться в глаза ошибки, одна за другой.
     Первая ошибка – это постоянное изменение числа заложников: то триста, то четыреста пятьдесят... Вторая ошибка – непонимание задачи противника. Боевики – это, по-моему, было ясно с самого начала – не собирались никуда уходить. Даже если б им очистили коридор и расстелили бы ковровую дорожку. У них был «заказ»: подержать несколько дней весь мир в ужасе. И вот почему ошибкой была игра с цифрами, занижение которых боевикам не понравилось. Им испортили весь пиар. Они-то взяли тысячу человек, по телевидению врут, занижают драматизм ситуации. Это не могло их не спровоцировать на жестокое обращение с заложниками, на убийства, а в итоге – на самый трагичный вариант развязки.
     Кроме того, пришли в ужас родители оказавшихся в школе детей, но по другой причине. Если объявляют заведомо заниженное число заложников, стало быть, готовятся к штурму, думает мирный обыватель, заговаривают нам зубы. Почему произошла серия взрывов – тоже нет объективной и однородной информации.
     Кто дал этим людям появиться в городе с оружием и взрывчаткой – проблема МВД. И мне, кстати, до сих пор не понятно, почему всё публичное освещение ситуации взял на себя генерал Андреев. Он единственный, кто в погонах появлялся перед телекамерами и что-то официально комментировал. Мои знакомые меня спрашивали: «А что? Руководит Андреев?», но я тогда не знал. А сейчас не уверен, что знаю правду. Генерал Андреев оказался брошен на растерзание журналистам, и сложилось впечатление, что именно он всей операцией руководил.
     Моё мнение таково: когда случается подобная ситуация, все, включая, руководителей субъектов федерации, должны подчиняться специалистам, в частности конкретному назначенному ответственным за операцию лицу, и не соваться не в своё дело.
     Именно поэтому будут изменены механизмы выборов глав субъектов федерации. Они будут избираться местными законодательными собраниями по представлению президента. И это правильно. Официально объявлена война – война с терроризмом. А на войне командующих фронтами не избирают. Иначе бы ни один фронт не ходил бы в атаку, т.к. у командующего падал бы рейтинг. Только жёсткие административные меры вкупе с активной гражданской позицией населения помогут нам всем выжить в этой войне.
     На своих местах, конечно, никого из руководителей силовых структур после такого позора оставлять невозможно, но и заменить их сейчас пока просто не кем. И это не самое главное. Всем стало ясно, что система безопасности, доставшаяся нам в наследство от СССР, не работает. Силовые структуры – это обломки советской армии, советской милиции, советских спецслужб, советской прокуратуры, и всё это не в состоянии работать в условиях нового времени, нового общества. Новые структуры не созданы, старые распущены или запущены. От президента требуется политическая воля, чтобы признать, что прежний путь ведёт в тупик и необходимо не изобретать какие-то административные суррогаты, а немедленно приступить к формированию силовых структур нового демократического государства. Всё дело в совершенной неприспособленности системы. Нельзя поручать бюрократам из силовых ведомств реформировать самих себя. Это равносильно тому, что если б формирование ВЧК доверили б жандармскому корпусу.
     Приступ тупой злости и истерического смеха вызвало у меня заявление главы российского правительства Михаила Фрадкова. Молчал, молчал, а потом сказал, что сделает всё необходимое. Мы уже знаем, что «всё необходимое» означает, примерно, три тысячи долларов за покойника плюс похороны за счёт государства. Государство не готово нас защищать, зато готово нас скромно хоронить.
     События в Беслане не закончились. Их главный итог не в провале полицейской операции, а в том, что государство показало свою неспособность обеспечить то, ради чего все государства на свете существуют в первую очередь, - безопасность своих граждан. Ждали разъяснений и действий от первого должностного лица страны. Наконец высказался тот, чьего слова так ждали.
     Обращение президента неоднозначно. Там есть тезисы, которые вызывают понимание. Но есть и откровенно странные вещи. Особенно меня раздражало слово «мы». «Мы пропустили», «мы допустили». Но это не мы. Это чиновники не признавали, что идёт война, называя её разнообразными маскировочными терминами, и за это кто-то должен понести ответственность. За смерть детей в Беслане тоже кто-то должен понести ответственность. Это не безликое «мы» было не готово к охране детей от боевиков. Учителя должны быть готовы преподавать. Ученики – учиться. Родители – купить книжки и тетрадки. А генералы к чему-то готовы?
     Тезис о создании антитеррористических систем хорош тем, что в нём оговорено: это не будет наносить ущерба Конституции, не будет уменьшаться объём конституционных прав граждан. Соблазн ведь очень велик – если б на референдум вынесли вопрос об изменении Конституции и предоставлении дополнительных полномочий силовикам, девяносто процентов гарантии, что это прошло бы на волне нынешнего страха. Заявление президента внушает оптимизм, что хотя бы формального ущемления конституционных прав граждан не произойдёт. Всё это будет сведено к нулю, если не будет жёстко оговорен вопрос личной ответственности высших чиновников и если общественность не сможет контролировать ситуацию в правоохранительных органах.
     Отрадно, что президент в критический момент вспомнил словосочетание «гражданское общество». Очень горько и обидно, что о народе своём власть вспоминает, когда его (народ) начинают убивать не менее 50 человек за один раз. Хорошо, что власть начинает понимать, что без народа она никому не нужна. Значит не всё так плохо. А ведь ещё в 2001 году, в Кремле, проводили гражданский форум. Обсуждалось много вопросов, но госчиновники ходили на эти встречи неактивно и, преимущественно, ради пиара – хотя даже подписали бумажки о готовности сотрудничать. На стадии подписания всё и закончилось. Вывод напрашивается тревожный: Путину гражданское общество, которое что-то предлагает не симпатично. Мне, как чиновнику, тоже не нравится то, что кто-то, кроме меня, работает в каких-то проблемных зонах. А то, что кто-то смеет что-то отслеживать и «мониторить» - порой, вообще, раздражает, но работать так, как удобнее и проще больше нельзя никому. Важно, чтобы все это поняли. Начиная от постового милиционера и заканчивая министром или его заместителем – каждый госчиновник понимает суть и смысл своей работы так, КАК ЕМУ УДОБНЕЕ. И главный риск сейчас в том, что может быть предпринята попытка создать подкаблучное чучело гражданского общества, с которым будет приятно и легко работать. Таким образом, гражданское общество может быть поделено на «правильное» и «неправильное». Нельзя допустить создания «правильно консолидированного общества»: кто его будет консолидировать? МВД? ФСБ? Стоит обратить внимание на уже работающие структуры.
     Всякая трудная ситуация таит в себе множество соблазнов и одновременно требует неких необходимых вещей и действий. Важно не перепутать первое со вторым. Главный соблазн – «закрутить гайки», начать «зачистки», опираясь на цвет волос и форму носа, раздувать ненависть к кавказцам и «нерусским» вообще. Возвысить одну конфессию над другой. Это может очень плохо кончится.
     В первую очередь следует отказаться от имитации деятельности. Например, убрать к чёрту со стен так называемые фотороботы, по которым никого узнать невозможно, они только сеют ненависть. В Беслане все убедились в том, что террористам наплевать на цвет волос и форму носа жертв. А фоторобот нужен специально обученному человеку, который обладает техникой распознавания по словесному портрету и характерным приметам. Обывателя он только учит ненавидеть «чёрных»
     Ещё необходимо отказаться от мысли, что нельзя создать систему антитеррористической защиты. Можно и нужно. Разглагольствования на тему, что «нельзя возле каждой школы или театра поставить милиционера» - тоже прекратить. Кто сказал, что нельзя? Просто этому милиционеру нужно объяснить, для чего он там стоит, разработать специальную инструкцию. В противном случае его там просто убьют.
     Кроме того, не нужно бояться, что дети, если им объяснить опасность терроризма, будут жить в атмосфере страха. Мы же объясняем им, что опасно совать пальцы в розетку, что нельзя играть со спичками и перебегать дорогу на красный свет. И если реальной опасностью стал терроризм, то мы должны объяснить им, как себя вести в крайних случаях. По крайней мере, могли бы просто облегчить работу психологов с детьми из первой школы Беслана, если б на уроках уделялось этому время.
     И ещё: прекратить паникёрство. Зачем уважаемый интернет-сайт помещает на самом видном месте заголовок: «Дума запретит въезд иногородних в Москву»? Такой запрет неосуществим: во-первых, это будет нарушение Конституции (адресуйтесь к обращению президента); а во-вторых – это чисто технически невозможно сделать.
     Сегодня нам действительно чрезвычайно опасно раскачивать политическую ситуацию. Требовать сегодня отставки президента Дзасохова бессмысленно. Обезглавить сейчас регион, где случилась такая беда, значит толкнуть его к беззаконию и к войне. О лучшем подарке террористы не могли и мечтать. Это значило бы пойти на поводу у террористов.
     Вообще важно, критикуя власть, не пытаться её «уронить». Приведёт это только к тому, что она и впрямь закрутит гайки, а это никому не будет полезно. Тем более что, те кто пытается её повалить, вряд ли способны взять на себя её обязанности. Однако, мы не можем и молчать, потому что помним, что после «Норд-Оста» власть не смогла сосредоточиться. Нам нужны критическое осмысление действий власти, конструктивная и точная критика – по эпизодам, по вопросам, по деталям. И мы обязаны добиваться ответов. Пока проиграно сражение, но не проиграна война. Но войну никто и не останавливал – на нас будут нападать. И «внутренними расследованиями» мы оборониться не сможем. Власть должна быть откровенна с обществом. Информация – предупреждение, а, как известно с древних времён: предупреждён – значит вооружён.
     Повторюсь ещё раз: займите более активную гражданскую позицию. Не проходите мимо подозрительного, произвола милиции. Знайте и помните свои права. Прекратите жить «по-понятиям» - не стесняйтесь сигнализировать в милицию, прокуратуру или ФСБ. Помните, что вы можете спасти тем самым чью-то, - может быть, и свою даже, - жизнь. Не дайте горлопанам посеять панику и национальную нетерпимость. Как говорил один герой сериала: «Думайте и живите своим умом».

гражданин Фильтруйбазаров – любитель покоя, поржать и выпить, а также Гражданин Российской Федерации.
E-mail: filtr-bazar@rambler.ru