Утром я проснулся от чертыханий жены – она обнаружила, что Тёма сразу и надул, и навалил на коврик в прихожей. Причем, какашки он разбросал редким пунктиром от коврика до дивана в гостиной, под который удирал, когда понял, что хозяйка застукала его на месте преступления.
Хорошо хоть, что какашки эти были сухими и их легко было смести в совок.  Но коврик пришлось замачивать, да и  пол  протирать как в прихожей, так и в комнате.
- Вот охламон, вот паразит-то! – причитала жена, возя шваброй по полу. – Ведь пожилой уже, а все гадит,  где ни  попадя!
Спрятавшийся за диван Тёмка уныло выслушивал эти нотации. В самом деле, коту уже за полтинник по человеческим меркам, а он нет-нет да подкинет такой вот запашистый сюрпризец.
- А че он в туалет-то не пошел? – позевывая, сочувственно спросил я жену. – Может, не свежий был лоток-то, вот Тёмка и  того…
- Чего «того», чего «того»? – запротестовала жена. – Он как вчера перед сном сходил, я сразу же и настелила свежую газетку.
У кого как, а у нас Тёмка «ходит» на балконе  в большой лоток, застилаемый газетами. Только надо следить, чтобы свежая газетка была постелена вовремя. Дважды на одну и ту же газету кот никогда не ходит - ему подавай только "свежую" прессу.  А сходит где-нибудь рядом. Нам в назидание – дескать, я вам не какой-нибудь там помоечный кот, прошу следить за моим сортиром.
- Тогда почему он в квартире нагадил? – продолжал я лениво расследовать утреннее происшествие. – Ты балкон-то на ночь оставила открытым, или как?
- Ну конечно, откры…
Тут жена осеклась и поспешно прошла на кухню, откуда был выход на балкон.
- Бедненький, ему же некуда было сходить! – послышался с кухни ее виноватый голос. – Похолодало ж с вечера, вот я, дура, и закрыла балкон на ночь. Выходи, Тёма, не прячься, ты не виноват! Это я тебя без туалета на ночь оставила…
Кот, расслышав покаянные нотки в голосе хозяйки, тут же выполз из своего укрытия и немедля притопал на кухню, где и  был прощен путем скармливания ему хорошей порции телячьего фарша.
Ближе к обеду жена напомнила: завтра Тёмку надо везти в клинику, зубы  полечить, камушки удалить, а то ему в последнее время плохо жуется. Поэтому Тёмку перед визитом к ветеринару надо искупать. О, чёрт! А я только за компьютер уселся. Ну, ладно, купать,  так купать.
Посадили утробно воющего и отчаянно ворочающего выпученными от страха глазами кота в ванну, я его и держал, и намыливал шампунем, а Светка поливала тепленькой водичкой. Вышли из ванной комнаты минут через десять мокрые. Все трое.   
Сразу отощавшего кота обтерли полотенцем. Но жене показалось, что не насухо.
- Еще простынет, – озабоченно сказала она. – Там в спальне, на тумбочке, мой фен, принеси, пожалуйста.
Ну, принес. Когда включил его, Тёмка зашипел, оцарапал жене руки, вырвался и  молнией промчался по дивану, потом по  обоям на стене (Светка  за голову схватилась – германские,  летом только поклеили),  и исчез где-то в глубине квартиры.
- Сохни сам, раз так, скотина! – сказал я, плюнув на это дело. И пошел на кухню разогревать обед, а Светка занялась своими исцарапанными в кровь руками, время от времени вздыхая и взывая в пространство:
-Тёмочка, ты где? Вылазь, пойдем обедать! Мы тебя больше не тронем…
Я включил кухонный телевизор – как раз было время новостей, достал тарелки, ложки, нарезал хлеб. И тут услышал приглушенный Светкин вопль:
- Господи, да что же это такое?
Я выглянул из кухни.  Жена шла мне навстречу с измученным видом и несла измазанными йодом руками знакомый  плед. Им мы накрывали  мое кожаное кресло в закутке гостиной у компьютера – Тёма любил там подремать, когда оно было свободным, ну и заодно повыравнивать когти. Отвадить кота от кресла, мною также любимого, не удавалось,  потому и пришлось зачехлить его толстым пледом.
Сейчас этот плед был свернут узлом и распространял вокруг себя знакомый «аромат».
- Что, и в мое кресло  наложил? – с ужасом спросил я (если так, то получалось, что всего за сутки этот котяра уже в третий раз справил свои естественные надобности, причем дважды – в неотведенные для этого места. Рекорд просто!)
- Ну, - обреченно подтвердила жена, направляясь в ванную комнату.
- А мне-то он за что подкакал? – продолжал недоумевать я. – Что я ему плохого сделал?
- Не сделал, а сделали,  - громко отвечала из ванной Светка, заливая плед горячей водой. Она безумно любила этого пушистого негодяя (его, совсем крохотного и кем-то брошенного,  подобрал под сиденьем  электрички наш сын, и Тёмка, буквально до полного своего повзросления,  чмокал  мочками ушей Светланы, принимая из за мамкины титьки – вы бы такого котенка не полюбили?),  и всегда находила оправдания его проделкам.
– Мы сегодня только и делаем, что нервируем Тёмочку. Столько стрессов на одно бедное животное! А ему еще завтра в больничку…
Я сходил, понюхал свое кресло – нет, не воняет вроде, жена вовремя успела снять с него обгаженный плед, и немного успокоился. Это еще не самое страшное из того, что иногда выделывали живущие у нас в разные года разные же представители семейства кошачьих. 
Один  раз утром, собираясь на работу,  я надел  шапку, и с головы моей  на пол покатились сухие  кошачьие какашки.
Шапка оставалась на ночь почему-то не на полке  вешалки, а  лежала дном вниз на стуле. Чем и воспользовался наш серый увалень Митяй.  Накануне я шлепнул его по заднице, сгоняя с кухонного стола, вот он и отомстил мне, козел.
А его мама, кошка Мотя, надула мне однажды в тапок – и за что? Подумаешь, спихнул ее ногой с кровати, когда она, увидев, что мы с женой приступили к обниманиям и поцелуям, полезла к нам  - видимо,  за своей порцией ласки. 
Да, что ни говори, а эти, по определению ласковые, мурлыки могут быть очень злопамятными. И мстят самым доступным им способом. Вот и Тёмка недалеко от них ушел. Нет, надо с ним впредь как-то поаккуратнее, что ли…
Пока я так умно размышлял про взаимоотношения людёв и котов, на пороге кухни нарисовалась пара: улыбающаяся Светлана и вальяжно развалившийся у нее на руках Тёмка.
Нет, ну вы поглядите: как будто не они только что:  один – два раза почти подряд нагадил, а вторая столько же раз убиралась за первым. Пялятся на меня, довольные друг дружкой.
- А мы с Тёмочкой проголодались! – сообщила жена. – Дайте нам пообедать.
- Засранец – имя  этому  твоему Тёмочке, - пробурчал я.
И тут по телевизору сказали:    «… Хасан Насрулла призвал ливанцев провести неделю массовых акций…» против какого-то там фильма, из-за чего сейчас взбеленились все арабы, хотя большинство из них  его и не видели. Фильм этот, то есть.
И я еще вспомнил про этого самого Насруллу, что он прославился среди своих соплеменников тем, что самым искусным образом может доставить крупные неприятности своим противникам. Наш Тёма тоже это умел.
- Вот! – сказал я. – Отныне я буду называть Тёмку Насруллой! Ну, иди сюда, Насрулла! Так уж и быть, покормлю тебя.
- А он не обидится? – испуганно спросила жена, спуская кота с рук на пол.
- Кто, Тёмка?
- Ну, и Тёмка тоже.
- А чего ему обижаться? – пожал я плечами. – Ну, пусть он тоже назовет своего кота моим именем. Я не против. Кис-кис, Насрулла! На вот тебе мяска. Я  специально меленько порезал. Кушай, дорогой! А будешь себя прилично вести, я снова буду тебя называть Тёмкой. Согласен?
Насрулла припал к миске со своим обедом, довольно жмурясь. Согласен!