ПадВ свете разразившихся на ресурсе споров о том, что ресурс «тот», «не тот», «ебитесь в рот», или фтыкатели «не те», «обмельчали», «в институтах не кончали», все-таки хочется согласится с простым и доступным посылом «пишите и коментите лучше и будет вам счастье». Поэтому хочется обратить внимание на развитие чувства прекрасного (во бля!!!), и литературного вкуса, в современном среднестатистическом падонке, ибо очень не многие креативы выполняют эту функцию.

Накропать обзор сборника одного из любимых мной столботворителей (одного из немногих, так как стихи непереношу на нюх, нах!…, «… у Лукоморья дуб зеле…», тьфу, убил бы сцуку!!!), и возможно прародителя падонковского движения в литературе, меня подвигли высказывания некоторых фтыкатилей, что Удафф.ком есть не что иное как литературный ресурс (бугагагагагага!!!), а какая литература без основы-основ – стихов.

Речь поведу о французском поэте, прародителе символизма Шарле Бодлере, и в частности о его сборнике «Цветы зла». Хочется сказать, что символизм, и поэты символисты, скорее всего, и есть колыбель современной «контр-культуры» (хотя, что это за зверь?).



Кроме того что Бодлер считается отцом-основателем данного литературного движения, он еще и обладал недюжинным талантом; хотя курил опиаты, принимал морфий, пил «Абсент» и любил блядство, но вел себя гораздо адекватней многих падоноков – своих современников, тем более более (специально для графоманов, гыгы) поздних. Были за ним (в смысле после) такие небесталанные «отжигатели»-символисты как Поль Верлен, Артюр Рембо (хук Рокки в последний слог), Александер Блок, но первые два «очковтиратели» (причем друг-другу! (хм… друзья они тоже, кстати, были…)),  а Блок еще посовременней, поэтому все-таки Бодлер.

Немного о поэте: Родился в Париже в 1821 году, с 1828 года уже тайно ненавидел мать и отчима, в 1840 году поступил в Национальную школу Хартий, учился великолепно, но довольно своеобразно – в результате научился «нюхать», «колоться», общаться с «зеленой феей», болеть сифилисом (от которого он и отбросит коньки, долго предварительно помучавшись), короче «отжигал» по полной, что вполне достаточно для поэта-падонка.



За хорошую учебу родня, оплатив предварительно все долги, послали его нахуй, в  Индию, но Шарль, к всеобщей радости, сразу же вернулся домой, а так как стал совершеннолетним, начал сразу же «аннигилировать» (иные глаголы не подходят) папино наследство. Когда родня установила опеку над оставшимся имуществом, Шарль вообще начал съезжать с катушек так, что даже в ответ на приветствия знакомых и друзей стал говорить «Идите все нахуй, мне незачто купить опиум, суки!!!». С такими же словами он карабкался на баррикады во время французской Февральской революции 1848 года. Ну, далее не интересно – женщины, которым посвящал свои стихи и сифилис, наркотики, алкоголь и депрессии (настоящие авторы его стихов), короче пиздец котенку (1867 год).

В историю литературы Бодлер вошел, прежде всего, как автор «Цветов зла». Против автора, издателя и типографов был возбужден процесс по обвинению в непристойности, кощунстве и всяких иных ныне очень модных вещах (блядь!, почитали бы они сейчас Удав… да, пиздец!, хотя бы  поговорили бы с Ксюшой Собчаг …).

В сборник включено много стихотворений широкого спектра тем, но, впринципе, стихотворное построение может показаться несколько монотонно-однообразным, ну так более 5 стихов в сутки из вас (нас) мало кто осилит! Часто мелькают имена реальных и мифических лиц, античных героев,  так-что неопытному фтыкателю надо запастись энциклопедиями заранее, дабы вникнуть в смысл строк.  Очень понравилось в его творениях использование прилагательных, причастных оборотов, которые создают яркие образы, навеянные ему опиатами. Повторюсь, еще раз, темы, затрагиваемые автором очень разнообразны, «жжот», так сказать, пра «бухло, шышки, еблю», много стихов посвящены нравственным исканиям, страданиям, одиночеству падонка «в мире бездуховности и маммоны».  Про гавно к счастью незамечено, но червей и гниения вполне достаточно.

Хотелось бы привести несколько запомнившихся мне отрывков из стихотворений в надежде заинтересовать читателя.  Кому лень читать, то обзор закончен.

Пра падонкаф:
…
Безумье, скаредность, и алчность, и разврат
И душу нам гнетут, и тело разъедают;
Нас угрызения, как пытка, услаждают,
Как насекомые, и жалят и язвят.

Упорен в нас порок, раскаянье - притворно;
За все сторицею себе воздать спеша,
Опять путем греха, смеясь, скользит душа,
Слезами трусости омыв свой путь позорный.

Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья;

Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет
В вертепе нищенском иной гуляка праздный,
Мы новых сладостей и новой тайны грязной
Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод;
…

Пра еблю:
Кто изваял тебя из темноты ночной,
Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаванны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.

Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой
Не смеют, демон мой; ты - край обетованный,
Где горестных моих желаний караваны
К колодцам глаз твоих идут на водопой.

Но не прохлада в них - огонь, смола и сера.
О, полно жечь меня, жестокая Мегера!
Пойми, ведь я не Стикс, чтоб приказать: "Остынь!",

Семижды заключив тебя в свои объятья!
Не Прозерпина я, чтоб испытать проклятье,
Сгорать с тобой дотла в аду твоих простынь!

Не про гавно:
…
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?

Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.

И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.

И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.

Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.
…

Для атеистов:
В те дни чудесные, когда у Богословья
Была и молодость и сила полнокровья,
Один из докторов - как видно по всему,
Высокий ум, в сердцах рассеивавший тьму,
Их бездны черные будивший словом жгучим,
К небесным истинам карабкаясь по кручам,
Где он и сам не знал ни тропок, ни дорог,
Где только чистый Дух еще пройти бы мог, -
Так дико возопил в диавольской гордыне,
Как будто страх в него вселился на вершине:
"Христос! Ничтожество! Я сам тебя вознес!
Открой я людям все, в чем ты не прав, Христос,
На смену похвалам посыплются хуленья,
Тебя, как выкидыш, забудут поколенья".
Сказал и замолчал, и впрямь сошел с ума,
Как будто наползла на это солнце тьма.
Рассудок хаосом затмился. В гордом храме,
Блиставшем некогда богатыми дарами,
Где жизнь гармонии была подчинена,
Все поглотила ночь, настала тишина,
Как в запертом на ключ, заброшенном подвале.
Уже не различал он, лето ли, зим
На пса бродячего похожий, рыскал он,
Не видя ничего, оборван, изможден,
Посмешище детей, ненужный и зловещий,
Подобный брошенной и отслужившей вещи.

Пра вдохновение:
Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый,
Украсит множеством чудес.
Колонн и портиков возникнет стройный лес
Из золота струи багровой -
Так солнце осенью глядит из мглы небес.

Раздвинет опиум пределы сновидений,
Бескрайностей края,
Расширит чувственность за грани бытия,
И вкус мертвящих наслаждений,
Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя.

И все ж сильней всего отрава глаз зеленых,
Твоих отрава глаз,
Где, странно искажен, мой дух дрожал не раз,
Стремился к ним в мечтах бессонных
И в горькой глубине изнемогал и гас.

Но чудо страшное, уже на грани смерти,
Таит твоя слюна,
Когда от губ твоих моя душа пьяна,
И в сладострастной круговерти
К реке забвения с тобой летит она.     

Предупреждаю сразу – букоф дахуя!!!
С уважением, Василий При…, бля, да штож такое,… Хератор!