По истории.
В году 1964-ом от рождества Христова инвалид с детства, алкаш и наркот, завсегдатай дешёвых тошниловок нью-йоркской окраины Хью напрочь отчаялся карабкаться далее по ступеням социальной иерархии тогдашней Америки. Решил: всё, что дала мне моя страна- это знание алфавита. Поэтому кроме словесности мне ничего здесь не светит. Первое же его творение стало пощёчиной учителям. Смачным плевком в их рожи. И Америка, и Британия на факт издания книжонки каким-то занюханным, малобюджетным издательством отреагировали достойно. Издателя вытянули на суд, специально созданная комиссия назвала книгу порнографической и оскорбительной. Суд приговорил три экземпляра книги, всё, что смогли найти, видимо, к сожжению. Брошюрки дешёвой бумаги жгли прямо в аллейке, прилегающей к дворику суда…

По существу.
«Последний поворот на Бруклин» построен на особой авторской технике прямого переноса реальности на лист. Автор не разводится на абзацы, на каноны выделения в тексте прямой речи, на восклицания и вопрошения. Впервые взяв в руки книгу, я ужаснулся. Долго не отваживался ТАКОЕ читать. Двести с хуем страниц СПЛОШНОГО текста. Повествовательные предложения чередуются с диалогами через точку. Без переноса строки, без тире даже. Без пояснений типа «-сказал он.», «-воскликнула она», «они заорали:». А просто. Однако же, прочитав страниц так пять, прилично прихуев и заебавшись уже возвращаться по строкам назад, втыкаешься в манеру. И далее читаешь уже сплошь. Как автор того хотел. Никаких сложностей. В общем, разберётесь.

По сюжету.
Стабильной, прямой сюжетной рутины нет. Есть шесть вещей с разными персонажами, лишь некоторые из них, эпизодические, кочуют из одной истории в другую. Объединяют героев место - окраина Бруклина, причём все персонажи тусятся в пределах двух- трёх кварталов, вокруг преотвязнейшего грязного кабачка «У грека». Иногда, с переменным успехом, заходя внутрь. Да эпиграфы- каждая история начинается цитатой из Библии, с уклоном в Книги Иова и Екклесиаста.

Кратко.
История первая. «День прошёл, истрачен доллар». Самая короткая. Несколько страниц, знакомящих читателя с нравами того самого пригорода. Шикарно описание избиения тамошней взрослой гопотой двоих моряков, каким-то непонятным хуем оказавшихся «У грека». Немотивированная жестокость во всей красе.
История вторая. «Королева мертва». Галимый, извращённый ахтунг. Гиперпсихологичный текст о страданиях пассивного педрилы Джоржетты, который выведен как обычный, никого не удивляющий персонаж, типичный для современной городской Америки. И не сцать! Пидор в финале позорно гибнет.
Третья. «А с ребёнком- трое». Отвратительная свадьба подонков бруклинского общества. Приглашены все, торжество проходит чин чинарём. Горько, бля!
Четыре. «Труляля». Полный пиздец! История бляди, специализирующейся на кидалове пьяных матросов, жаждущих поебаццо. Бабища зарывается и кругом грязнет в косяках. Толпа малолеток заманивает её на помойку, злостно насилует и убивает, не забыв прижечь сигаретами соски, выбить зубы, переломать позвоночник и всё в таком роде. Всем наслаждаться!                    
Пять. «Забастовка». Самый сложный текст. И длинный. Социследование, в своём роде. Животная ненависть к богатым и вообще - любому начальству, делает профсоюзного лидера, бунтаря и похуиста, героем страны. Он провоцирует забастовку, почти год его рабочие держат завод в осаде. Лидер тем временем благополучно, по скотски, спивается. На халявные деньги от столичного профсоюзного комитета. Рабочие его кидают, и  пролетарский герой опускается до уличного хуесосания. Ненадолго, впрочем. Его забивают насмерть прямо на улице.
Финальная вещь. «Край света». Лихорадочное метание по квартирам квартала. Персонажа, который заслуживал бы права жить на земле в человеческом обличье, нет. Однако же, живут и здравствуют. Благоденствуют даже. Терзаясь лишь проблемами вроде «Как плохо жить среди этих отбросов, вот зарабатывал бы муж больше, не пропивал бы всё «У грека», переехали бы в соседний квартал, там люди сплошь приличные». Те самые приличные посещают квартал наездами- чью-нибудь жену выебать там. Пока его дети, брошенные также ушедшей перепихнуться мамой, не вываливаются из окон. И всё в таком духе- персонажей в этой части ОЧЕНЬ много, за всех говорить не буду. Обрывки текста перемежаются симпатичными диалогами соседок, наблюдающих с лавки за всем этим блядством. Диалоги эти пафосно именуются «Хором женщин». Мелькают объявки «Вниманию жителей нашего квартала!». Тоже весьма и весьма диагностичные. Весь ужас повседневного бытия передан словами да мыслями героев. Никаких авторских оценок. Автор вообще отстранён. Предельно. Он- где то на уровне авторов эпиграфов.

Вот.
Рекомендую всем. Кто знаком, перечитать, блядь! Как на днях это сделал я.
Не возьмусь судить о каком-то там значении книги в литературе, о мотивах, двигавших автором. Об этом в своё время не мало выпиздился Бёрджес. Просто честно говорю: читаю юбиляршу с превеликим удовольствием. Местами - дрочу.