Ономнясь поэт, прозаик, публицист и литературовед Олег Демидов возьми да и назови меня «литературным киллером».
Помилуйте, батенька! – говорю. Киллер – это ж который за деньги, это ж наемный рабочий, это ж бессердечный исполнитель чужой воли. А я-то?! Забесплатно все читаю и пишу – раз. С тревогой за литературу – два. Ну и по собственной воле – три. Последнее, соглашусь, диковато выглядит, но что поделать.

Ладно, думаю. Почитаю труды человека, познакомлюсь поближе. Может, удастся понять хулителя.
Что я о нем раньше знал? Да ничего, как и вы.
Ну, чуть больше – что молодой человек на подхвате (по-простому, по-народному если – «шестерит») в гнезде либерализма и прогресса, в самой ВШЭ. Что молодой человек – один из предполагаемых литературных негров не кого-то там, а самого Захара Прилепина. Не подумайте худого про нашего крупного литератора, речь идет не про «художку». Но если читаете очередную «литературоведческую» книгу, подписанную брендом «З.П» - тут уже «совсем другая история».

Не всякому доверят настрочить за светоча изрядную часть биографий великих русских поэтов. Значит, человек достойный. Значит, можно прислушаться. Познать, так сказать. Не в том, библейском и греховном смысле, конечно, а в литературном.

Стихи его отпали сразу – не моя епархия. Литературоведческая публицистика Демидова больше походит на пыльное серое одеяло, которое автор предлагает пожевать и оценить на вкус. Нет, не моё.
А вот художественные тексты я очень люблю и ценю. Не зря один из героев «Тропика Рака» говорил: «Из книги, даже самой плохой, всегда можно что-нибудь почерпнуть...»

Чтобы почерпнуть, пришлось поискать. Нашлось в журнале «Волга» за 2012 год, в номере 7. Там-то и прячется, словно жемчужина в моллюсковых складках, прекрасный рассказ о любви в исполнении подающего надежды молодого автора..
Не все же нам о космических светилах да величинах говорить. Надо уделять внимание и незаметным труженикам, трюмным матросам нашего парохода под названием «Большая Литература». История учит, что иной носитель портфельчика, случается, запрыгивает высоко.

Олег Демидов похож на сирийского хомяка, отрастившего ваххабитскую бородку. То есть сразу понимаешь, что это человек жизнерадостный, но в то же время идейный. Можно сказать – боевой, взрывной и дерзкий.
Поэтому и рассказ у него называется смело и вызывающе: «Жидовочка».

Сделаю отступление небольшое. Был такой у меня случай в редакции. Звонит один автор, приятель, и просит: «Вадим, там у вас у соседей давно собираются одну книжку издать... Моего хорошего друга, ювелира. Да все чего-то переносят сроки. Ты не мог бы узнать, в чем проблема?» Конечно, отвечаю. Как книжка-то называется? И тут собеседник выдает: «Название вот какое: «Алмазы и жиды». Спрашиваю, уверен ли он. Да, говорит, и повторяет слово в слово: «Алмазы и жиды». Ладно, пообещал узнать. Положил трубку, сижу, думаю: смело, однако. И ведь взяли в работу... Впрочем, наверняка в руководстве не дураки сидят. Значит, решили, что книга заинтересует сразу всех: и любителей драгоценностей, и представителей еврейской общины (часто это одни и те же люди, кстати), и махровых антисемитов-черносотенцев (у тех алмазов нет, зато вдруг в книге написано про то, куда жиды алмазы спрятали). Максимальное расширение целевой аудитории, так сказать. Бизнес, что поделать. Заодно становится понятна проволочка с изданием – смело-то смело, но, видать, юристы утрясают вопросы по поводу названия. Может, на Стругацких ссылаются...

Хорошо, что не пошел сразу напрямую коллег-соседей спрашивать, а решил по базе данных посмотреть.
«Алмазы и жадеиты» книга называлась.

Но вернемся к нашему автору. Даже меня, безалмазного и безродного космополита он умудрился заинтриговать. Согласитесь, чего угодно можно от такого названия ожидать.
Кроме, пожалуй, первого абзаца, который не могу не привести целиком:

«Мы целовались в метро. Мои губы гуляли от шеи к лицу, от ямочек до бровей и вниз, впиваясь в ее жадные губы. Она давала волю лицу. Я успевал ей шептать какие-то пустяки и благоглупости».

Мудрый командир моего взвода охраны, человек с пятью образованиями (начальная школа, вечерняя школа, школа сержантов, школа прапорщиков и школа жизни), справедливо говорил: «КПП – это, бля, лицо части! По нём можно судить обо всём!»
Поэтому вот уже три десятка лет я свято убежден: начальная фраза, первый абзац – это и есть КПП текста. Если уже там нас встречают дважды «губы-лица», всякие ямочки до бровей и даётся воля лицу – будьте спокойны, дальше будут такие благоглупости, что закачаетесь.

«Приёмник хрипел: «Поезд едет до станции Строгино».

Сначала я задвигал ямочками бровей - чего это хотел сказать автор? А потом понял замысел. Герой с героиней едут в вагоне метро, дают волю лицу и слушают радиоприёмник ВЭФ-12. По которому и передается радиоспектакль про какого-то мужика по кличке Поезд, как он в Строгино добирается. Типа пределанной страшилки про девочку, помните, ей радио сообщало: «Девочка, девочка, гроб на колесиках уже едет по твоей улице!»

Ведь в обычном метро всегда объявляют «поезд следует», а слышится это не из приемников, а из динамиков.

Влюбенная парочка, «не отрываясь друг от друга», катится себе в спальный район. Но герой не так-то прост. Гуляя губами по бровям, ямочкам и шее, он замечает, что «напротив нас устроились девочки – молодые и смешливые»

Мое почтение периферийному зрению героя и его наблюдательности. Девочки бывают разные, да. Не только черные, белые, красные. И взрослые девочки бывают, и пожилые. Даже старенькие бывают. У меня у самого бабушка, когда во двор выходила, свою компанию на скамейке возле подъезда так и приветствовала: «Девочки, ну как вы?» А тут у нас – молодые девочки. Первый сорт.

В общем, жадно впиваясь в губы подруги, наш герой краем глаза косит на молодых девочек, которые смотрят «с любопытством на нас, потом – куда-то еще и вновь – на нас, с застывшим в глазах вопросом «Как долго?».

Хороший и актуальный мужской вопрос, насчет пролонгации. Автор активно развивает тему:

«Я наслаждался процессом и вспоминал мировые рекорды. Самый долгий беспрерывный поцелуй – чуть более 30-ти часов. Самый же долгий поцелуй в принципе – 17 дней»

Вот это знакомо, да. Помню, сразу после дембеля встретился с одной молодой девочкой. А за два года сильно растерял сноровку. Как бы, думаю, не оплошать, не отстреляться раньше положенного. Вспомнил, что мудрые люди советуют в процессе отвлечься чем-нибудь. Пытался таблицу умножения в уме перебирать. Не сработало, я ее напрочь забыл. Хорошо, что догадался обязанности дневального по роте освежить в памяти.

Дальше автор повествует, наконец-то, и о возлюбленной героя:

«Скромная девочка. Милая девочка. Мы с ней провели последние несколько дней вместе – и это было большим потрясением».

Автор явно учился выражать свои мысли и чувства у высмеянной даже Сергеем Минаевым (не певцом, а бизнес-писателем) категории дамочек. Как тут не вспомнить «Духless»:
«— Как десерт? — спрашиваю я, чтобы поддержать разговор.
— Это было потрясающе! — Она выворачивает ладони, показывая всю степень «потрясности» десерта».

O tempora! Думал ли я, что буду примеры из минаевских текстов приводить, да еще в качестве назидательных...
Далее нам поясняется природа потрясности героини:

«Редко удается найти человека, с которым можно молчать о многом и говорить так мало о такой ерунде».

Что же, тут очень к месту придется хештег #глубизна, Им полагается отмечать пронзительные философские откровения и восторженные демонстрации вытащенной из носу козюли.
Автору бы взять и угомониться, но какое там...

«А молчать, да-да! А вместе молчать о чем-то очень важном. Вместе. Молчать».

Автор! Мы. Все. Уже. Поняли. Поняли, да-да! Поняли все. Уже. Не надо. Повторять. Повторять не надо. Не надо. Повторять.

А поезд все едет, а губы все жадно гуляют.

«Не знаю, о чем она думала. Интересно, о чем вообще люди думают во время поцелуя и думают ли вообще?»

Родной, ну вообще ты вот во время жадных поцелуев только что думал вообще о мировых рекордах. О днях и часах вообще. Википедию цитировал. Вообще.

Но почему же вообще ничего не происходит в рассказе?
Сейчас все будет, как надо. Острый конфликт не мог не произойти.

«– Посмотрите-ка на них, а! – запричитала бабулька, усевшаяся рядом с К. – Лижутся, как щенки! Прелюбодеи!»

Автору надо было усилить эффект живой речи бабульки. После возгласа «Прелюбодеи!» добавить что-нибудь из репертуара Иоанна Васильевича: «Ты пошто боярыню алчно в ланиты и уста червленые лобзаешь, смертный прыщ?!» Так будет и красивше, и достовернее.

«Поцелуй оборвался на этой самой дурной на свете реплике».

Эй, эй, не спеши – самые дурные реплики на свете еще впереди! И их исполнит отнюдь не бабулька.

(окончание следует)