ЧАСТЬ 2

Я настолько впечатлился текстом Иванова, что уже проскакивал мимо «соленой селедки», например, которая на столе пирующих «афганцев» среди прочей нехитрой еды: гречки, макарон, картошки в «мундире», колбасы, кетчупа, пирожков с ливером и рыбных консервов. В конце концов, я же знаю, что есть еще и сладкая селедка, и маринованная, и какой только нет вообще. Раз уточнил автор, что селедка именно соленая была – значит, это важная деталь для текста, она сработает в нужный момент... Ведь ни слова про то, какой именно кетчуп – шашлычный или острый с аджикой, не было. И даже по колбасу не уточнялось, вареная или полукопченая. А вот про селедку – «соленая». На Урале такая - редкий гость на столе, значит. Значит, что-то будет с ней, с соленой селедкой, связано. Может, отравится насмерть кто, или просто занеможет на три дня... Ведь писатель Иванов – «мастер бытовой детали». Но нет, мелькнула и исчезла без следа, подобно многим другим персонажам романа. Не страшна оказалась уральцам соленая селедка.

Суровый Урал в тексте «Ненастного несчастья» иногда сменяется другими локациями. Афганистаном или даже Индией.

Допустим, едет по афганской долине наша автоколонна «в самое глухое время – в половине пятого утра». Вообще это уже в тех краях не ночь, а начало астрономических сумерек. Ну пусть. «Ярко-синяя афганская луна озаряла долину Шуррама не хуже осветительной авиабомбы». Модель осветительно-лунной бомбы Иванов благоразумно не сообщает, ибо на следующей странице унылый солдат Неволин (да, тот самый, что в начале романа исполняет ограбление) «тупо смотрел на едва светлеющую в темноте обшарпанную корму БМП». Видать, и ярко-синяя луна не ахти светила, и авиабомба осветительная едва коптила.
Что это за «долина Шуррама» мне так и не удалось нигде узнать. Возможно, где-то между Уральским хребтом и Гиндукушем. Иванову виднее, как краеведу.

Потом в загадочной долине рассвело и вообще там случился жаркий бой. Пролитая бойцами кровь, как ей и полагается, «впиталась в светлый афганский грунт». Я вот тоже первые два десятка лет жизни думал, что кровь быстро и легко впитывается в землю, как водица. А потом увидел, что она выпуклыми блямбами на земле лежит, и сворачивается, запекается корками. Впрочем, может, грунт Шуррама какой-то особенный, из абсорбирующих материалов, или специально взрыхленный. Пусть так, всякое в Шурраме бывает, кто его знает – я искал его так долго и безуспешно на картах, что даже моя младшая дочка сжалилась и принесла мне свою книжку с картой Волшебной Страны – но и там Шуррама мы не нашли...

Далее бойцы убегают в каменные завалы, прячутся и пережидают, пока победившие «духи» не обшарят на предмет трофеев всю подбитую ими технику. Потом ночью бойцы совершают вылазку к сгоревшему грузовику – а то у них ничего нет, а надо ж решить пробемы питания и боеприпасов. По словам автора, «получалось очень даже неплохо: груда консервных банок, рваные пакеты с сухпаем, какие-то пласстмассовые коробки (Хорошо хоть, что не «какие-то блестящие гайки»! – В.Ч.), два зеленых патронных цинка с шифром «7.62 Псгс обр.43». Вот такие вот «духи» в волшебной долине Шуррама обитают.
Ну консервы еще куда ни шло – может, они моджахедам нехаляльные, особенно те, что со свиньей на этикетке. А вот два цинка патронов, оставленных валяться на светлом афганском грунте из-за неодолимой душманской лени – это щедро. Это прям будто по-нашему, по-уральски. Уверен, понадобись бойцам рояль – бородачи и его бы не тронули, настроили бы лишь получше да от пыли и гари протерли. Играйте, шурави, на здоровье!

Чувствуется, что раздухарившийся от батальных сцен Иванов входит во вкус, и следом сообщает нам устами прапорщика Лихолетова как лучше всего открывать консервные банки. Прапорщик не лыком шит – в камуфляже, берцах, темных очках, на левом запястье широкий кожаный ремешок с большими «Командирскими» часами. Четыре года в Афгане. Он знает, что почем. Поэтому снимает «с брюха ремень» и говорит недотепе Неволину: « - Смотри, салага. Затачиваешь край пряжки и пользуешься вместо штык-ножа!»
Я готов смириться и простить удалому (а он действительно удалой!) прапорщику отсутствие при нем любого годного ножа, хотя у такого уж точно кинжал «пеш-кабз» был бы. Ну ладно, жалко человеку нож о банку портить, понимаю. Но вот то, что прапор какое-то невероятное чмо, носящее солдатский ремень (ибо что там затачивать на рамке офицерского ремня, положенного для ношения и прапорщику – ума не приложу) – как-то прямо обидно за военнослужащего.

Правда, Иванов, как мастер детали, подкидывает загадку – а военнослужащий ли вообше прапорщик Лихолетов. Дело в том, что у него на правом запястье «болтался браслет-цепочка с жетоном, на котором значились фамилия, групппа крови и резус фактор». Далее автор нам доверительно сообщает: «а личного номера Серега не имел – не был офицером». В альтернативной вселенной писателя Иванова дела в армии обстоят именно так – не каждый военнослужащий удостоится чести обзавестись личным номером. Не знали – так знайте теперь, что товарищам солдатам и матросам, сержантам и старшинам, прапорщикам и мичманам в СА и ВМФ вместо личных номеров полагались... ну не знаю, может, рисунки с вишенками, морковками, зайчиками и ежиками, как на шкафчиках в детском саду.

Отдельным довеском к восточному колориту в книге далее упоминается некое «калема». Так творчески писателем Ивановым переработан исламский термин «калима» - изречение, декларация веры.
Но на этом наш краевед не останавливается, решает блеснуть эрудицией и минимум дважды в тексте встречается загадочное: «Ла илях илля миах ва Мухаммед расул Аллах». Первый раз я решил, что просто опечатка, но Иванов настаивал и повторил эту фразу чуть позже еще раз.

Да, понимаю. Извечная проблема кириллической транскрипции. И если с калемой-калимой еще возможно стиснуть зубы и смириться (хотя что мешало уточнить принятую транскрипцию – не понятно), то откуда писатель-бобер притащил в свою запруду вот этот таинственный «миах» в середине исламского свидетельства – для меня совершенная тайна. Нигде и ни в одном из вариантов транскрипции вы и близко не сыщете никакого «миаха», потому что там этого нет и быть не может. Чтобы было понятно, это как если в «Отче наш» сразу после слов «Иже еси на небесех» вставить «Ланца-дрица-гоп-цаца!»
Это альтернативный ислам в альтернативной вселенной, другого объяснения нет. Так и хочется спросить писателя Иванова: «Кто такой Миах? Это ваш родственник Миах? Папа ваш Миах?»

В одном из интервью писатель Иванов поведал секрет своих знаний правды и богатой эрудиции. Он, оказывается, много читал в Интернете: «Я прочитал, что «афганцы» сами пишут о себе и выкладывают в Сеть. Таких воспоминаний много. В этих текстах «афганцы» гораздо честнее чем в интервью».
И еще из одного интервью: «Я всегда работаю так: одной рукой пишу роман, другой шарю в интернете, чтобы узнать, как все выглядит в натуре».

Сразу на ум приходят бессмертные слова классика детской литературы: «И все бы хорошо, да что-то нехорошо».
А нехорошо вот что: наш писатель-бобер нахватался в Сети всего, чего надо и не надо, да и натащил без разбору в свои домик и запруду.

Индия в книге описана достаточно красочно. То ли Иванов туда самолично съездил, то ли в Интернете много посмотрел про нее. А может и «Шантарам» прочитал и поделился впечатлениями. Не верить описанию запахов, звуков, цветов и всего буйства туземной жизни оснований нет. Как я упоминал, пейзажи всех мастей у Иванова получаются всегда очень хорошо.
Но вот появляется в «индийском эпизоде» некая полноватая Даша (волшебным образом и волей автора имевшая эпизодическое отношение к сумрачному уральскому городу, откуда Неволин родом), и берет нашего героя в оборот – и в качестве гида, и всякое-разное еще, в разных позах.
Герой показал себя на высоте и вызвал у дамы интерес.
«Даша примерно выяснила для себя, кто такой этот Герман Неволин (она подкупила портье и подсмотрела на ресепшен ксерокопию паспорта Германа: сорок два года, разведен и не женат, детей нет, прописка в Батуеве)»

Вынужден огорчить и автора, и Дашу. Как правило, для поездки в Индию нужен так называемый загранпаспорт. Как правило, на ресепшен копируют лишь необходимое: первую страницу и страницу с актуальной визой. Больше им ничего от вас не нужно, тем более в Индии. Но даже если портье пришло бы в голову заксерить весь паспорт этого Германа Неволина, включая «детскую страницу» (речь идет о загранпаспорте старого образца) - во-первых, не факт, что дети (если имеются) обязательно вписаны именно в его паспорт, вполне себе могут быть и в паспорте жены. А во-вторых, граф о семейном положении и уж тем более о прописке в загранпаспортах нет.
Что помешало писателю Иванову по примеру писателя Веллера выкрасть старый соседский загранпаспорт и полистать его – я не знаю. Очевидно, обыкновенная писательская лень и тяга к простым решениям.

Но не хочется ругать автора, потому что в целом Иванов автор хороший, доброжелательный по отношению к читателю. Если что-то непонятно – он всегда высунется из норки и пояснит.
Вот описывает он ликеро-водочный завод: комплекс из двух цехов, гаража с мастерскими, склада и здания управления. И упоминает, что завод этот обнесен забором с колючей проволокой. Но, снисходя к недогадливому читателю, тут же поясняет: «чтобы не воровали продукцию». А мы-то подумали было – чтобы портянки было на чем сушить...

Или, допустим, соблазняет некий законченный прохиндей Владик нашу уже подросшую знакомую Танюшу-парикмахершу. Заманивает ее в шалман, пытается споить. Кстати, в этом же шалмане у Владика знакомая официантка, которую он периодически пользует. Но сейчас его цель – Танечка-Танюша. Главшпана Лихолета давно нет в живых, Таня сожительствует с хмырем Неволиным, Неволин в бегах - в общем, дама свободна практически. Мерзкий Владик и шепчет ей гнусно в ухо: «Я все эти годы помнил тебя. Все эти годы продолжал любить. Только сказать не мог... Ты мне снилась...» Ну Таня-дура, это понятно. А ну как и читатель тоже - дурак? Надо сразу же пояснить в следующем абзаце: «Конечно, Владик врал. Он всегда врал женщинам, чтобы побыстрее добиться секса». Ну надо же... Ну кто бы мог подумать... Негодяй как есть! Беру все свои слова о незнании Ивановым жизни обратно. Вон как точно описал - всю негодяйскую суть пояснил!
Правда, чтобы уж наверняка и в «яблочко», буквально через страницу над поверхностью воды снова появляется морда умного бобра и поясняет еще раз: «Владик приставал к Тане лишь потому, что приставал почти ко всем женщинам... Никаких чувств к Тане он до встречи в «Калигуле» не испытывал». Ага, ну теперь-то уж точно с мерзавцем Владиком все ясно. Спасибо.

Владику этому потом досталось – получил заряд из ружья в бочину. Правда, по ошибке его стрельнули. Хотели Неволина завалить, да спутали - из-за того, что Владик с Танюшей шпилли-вилли на даче делал. И когда спутавший и подстреливший персонаж сурово спросил раненого Владика, чего это тот с бабой Неволина шваркался.
«- Лю... бо... – прошептал Владик».
Снова выныривает бобровая авторская голова и поясняет: «Он хотел сказать «любовница».

И таких выныриваний в романе бесконечно много.
Размышляет герой о своих былых товарищах: почему одни из них стойкие к соблазнам, а другие нет. Перебирает в памяти их одного за другим, как старушка - набор мельхиоровых ложек.
«Почему Герман размышлял об этом?» - вдруг вопрошает неизвестно кого автор. И следующей же строкой сам и поясняет: «Потому что тоже не справлялся». Ах вот оно что!.. Не беда, что это читателю очевидно уже несколько сотен страниц. А вдруг кто чего не понял?

Перед чтением текста я загадал, что если в нем ни разу не встретится «нажать на курок», то... Не знаю, что. Так и не смог ничего загадать, потому что был на сто процентов уверен – Иванов не из таких. Он не сможет себя сдержать и кого-нибудь, да заставит «нажать на курок». Права, ждать мне пришлось до последних страниц, пока коррумпированный полицейский не крикнул «Нет!» и не «испугался, что Неволин тоже нажмет на курок». Я даже не удержался от дурацкого: «Йеессс!», самопроизвольно у меня вырвалось. Вот до чего автор довел.

Несчастное «Ненастье» Алексея Иванова – плохой и нудный многословный текст. Причем многословность его – пустопорожняя, как болтовня подсевшего к вам в электричке слегка выжившего из ума пенсионера-дачника. Начнет вам такой о чем-то рассказывать – тут-то вам и конец, если вздумаете прислушаться. Утонете в вязком потоке подробностей, не имеющих ни малейшего отношения к делу. Почти каждый третьестепенный персонаж предстанет во всей красе – детство, отрочество, юность... если удается персонажу дожить, то и его зрелость со старостью станут вам известны... узнаете, когда этот персонаж сочетался браком и когда развелся... далее последуют подробные выписки из трудовой книжки и справки из поликлиники, стенограмма опроса бабушек, дежурящих на лавочке во дворе... Все узнаете. А вот зачем весь этот хлам натащен в плотину и засоряет ее – уже вопрос к трудолюбивому писателю-бобру.

Вопрос: «А зачем вообще было написано это несчастное «Ненастье»?» задавать не буду. Решил автор написать – ну и написал. Свободный человек, в конце концов. Да и надо же куда-то отходы девать, не пропадать ведь. Он, повторюсь, очень и очень хозяйственный.
К тому же Иванов автор в своем роде автор уникальный, со своим собственным продюсером в лице очаровательной и весьма деятельной дамы по имени Юлия Зайцева. Предположу, что упомянутая хозяйственность автора во многом стимулируется именно ее энергией и усилиями.
Но за какие грехи все это ненастное несчастье досталось читателю – тут уж каждый читатель решает сам.

P.S. Предполагая, что именно энергичный продюсер толкает автора на наплевательское отношение к любому материалу и утилизацию всего, что может сгодиться и из чего можно выжать выгоду, не могу не привести пример с другой книгой Иванова - «Дебри», где продюссер писателя уже и в соавторах оказывается. Книга заявлена как приложение к художественной книге «Тобол». Не просто приложение, а историческое, научно-популярное. Нон-фикшен. Исследование. «Достоверное повествование», как заявляет аннотация.

Первая (!) же фраза в достоверном историческом научно-популярном тексте такова: «За одно столетие русские землепроходцы присоединили к России всю Сибирь: от кряжей Урала до вулканов Камчатки, от побережья Ледовитого океана — «Дышащего моря» — до ледяных вершин «Крыши мира».

Забудьте всё, чему вас учили в школе, товарищи дети и взрослые. Отныне Сибирь у нас и ширше, и даже ширее, чем ваши учителя предполагали. Знатоки Алеша и Юля натянули Сибирь на пропитый географом глобус – любо дорого взглянуть, не пожалели ни Дальнего Востока, ни Средней Азии.
Историю с математикой тоже выкиньте – пришло время новой «науки» и «достоверности». Подумаешь, Ермак в конце 16-го века за Урал ходил, а Памир мы с англичанами лишь в конце 19-го поделили... Сказано вам: «за одно столетие присоединили», вот и получайте новую научную популярность, завернутую в одну авторам известную достоверность.

Что же, остается лишь пожелать тандему новых свершений и новых, удивительных и достоверных историй.
Нам ведь всё интересно. Будем ждать.