Повествование в книге ведется от лица Сабуро Сакаи, самого результативного японского лётчика выжившего во 2 мировой – 64 подтвержденных победы, больше чем у любого аса союзников. Война от начала до конца глазами рядового, а затем и офицера. Если вы знакомы с войной на Тихоокеанском ТВД только по фильму Перл-Харбор, эта книга вас шокирует.

Япония (видимо в силу изолированности) отличалась от остальных стран-участников WW2 во всём что касается подготовки лётчиков, техники, её боевого применения и даже наградной системой.
Книга полностью отвечает на вопросы, которые иногда возникают при обсуждении WW2.
Нужна ли была атомная бомбардировка? (Да)
Помогли ли нам союзники? (Очень)
Почему в японских мультиках так много зверства? (Сами поймете, не хочу возбуждать рассовую неприязнь)
Следует ли приравнять нацизм и сталинизм и «покаяться перед цивилизованным миром»?
(Японский милитаризм не упоминается, хотя китайцев во 2-й мировой погибло в разы больше чем тех же евреев)

Итак, несколько цитат, комментарии можете пропускать, картинки смотрите.

31 мая 1933 года Сакаи Сабуро, потомственный самурай, превратился в 16-летнего новобранца на военно-морской базе в Сасебо:

«Американцам и другим жителям Запада очень сложно, если возможно в принципе, принять безжалостную дисциплину, царившую в нашем флоте в те времена. Унтер-офицеры, не размышляя ни секунды, жестоко избивали новобранцев, если считали, что те заслуживают наказания. Когда я совершал нарушение дисциплины или допускал ошибку на учениях, унтер-офицер вытаскивал меня за шиворот из строя."Рекрут Сакаи, встать к стене! Наклон! - орал он. - Я делаю это не потому, что ненавижу тебя, а потому что люблю. И хочу сделать из тебя хорошего моряка! Наклон!" И после этого он изо всей силы обрушивал на мою задранную корму толстую деревянную палку. Боль была ужасной, и удары сыпались градом. Мне не оставалось ничего другого, как стиснуть зубы и постараться не закричать. Иногда я получал до 40 ударов по заднице. Часто я терял сознание от боли.»

После обучения в казарме Сакаи направили в качестве ученика матроса на линкор "Кирисима":

«Жизнь в море стала для меня новым потрясением. Я наивно думал, что после жестокой первичной подготовки грубое обращение со стороны вышестоящих прекратится. Как бы не так! На самом деле все стало еще хуже, чем раньше.»

Затем, после службы матросом на линкоре, он был отобран в числе 70 человек из более чем 1500 кандидатов ( конкурс – 20 чел. на место), начало занятий:

«Летчик-истребитель должен быть агрессивным и стойким. Всегда". Такими словами нас приветствовал инструктор по физической подготовке, когда мы собрались вместе в спортивном зале. "Здесь, в Цутиуре, вы должны развить эти свои качества, или вы никогда не станете пилотом ВМФ". И он, не теряя времени, начал предметно показывать нам, как собирается развивать в нас постоянную агрессивность. Инструктор наугад выбрал двух курсантов из группы и приказал им бороться. Победитель покидал ковер.Его противнику, который проиграл схватку, повезло меньше. Он остался на ковре и должен был вступить в поединок с другим курсантом. Пока он проигрывал, он оставался на ковре, измученный до предела, побитый и помятый. Часто это кончалось серьезными повреждениями. В ином случае ему приходилось бороться по очереди со всеми остальными 69 курсантами нашего класса. Если после окончания 69 поединков он еще мог стоять на ногах, то получал помилование. Но всего лишь на один день. На следующий день он снова должен был бороться с первым противником и так далее. Это продолжалось, пока он не одерживал победу, или его не исключали из школы.»

В течение 10 месяцев обучения из школы были изгнаны 45 курсантов из 75 поступивших туда:

«Физическая подготовка в Цутиуре была одной из самых серьезных в японских военных школах. Одним из самых неприятных испытаний был железный шест, на который нас заставляли карабкаться. На вершине шеста мы должны были повиснуть на одной руке. Любой курсант, который не мог провисеть в течение 10 минут, получал сильный удар по заднице и снова отправлялся на шест. В конце обучения те курсанты, которые избежали отчисления, могли провисеть на одной руке от 15 до 20 минут…
Каждый кадровый военнослужащий Императорского Флота должен был уметь плавать. Среди нас было много курсантов, которые выросли в горных районах и вообще никогда не плавали. Методика обучения была предельно простой. Курсанта обвязывали веревкой под мышки и вытаскивали в море, где он мог плыть. Или тонуть. Сегодня, когда мне исполнилось 39 лет, а в теле сидят осколки снарядов, я еще могу проплыть 50 метров за 34 секунды…
Нам приказали прыгать с вышки на твердую землю! Во время прыжка мы должны были совершить 2 или 3 сальто и приземлиться на ноги. Разумеется, кое-кто ошибался, и это приводило к роковым последствиям…
Хождение на руках считалось делом совершенно обычным. Нам приходилось учиться стоять на голове, сначала по 5 минут, потом по 10, пока многие курсанты не научились стоять так по 15 минут и более. Лично я сумел довести личный рекорд продолжительности стояния на голове до 20 минут. В это время мои товарищи раскуривали сигареты и вкладывали мне в рот…
Одним из наших любимых состязаний было попытаться увидеть наиболее яркие звезды в дневное время. Это очень сложно, и для этого нужно обладать исключительно острым зрением. Однако наши инструкторы утешали нас тем, что заметить вражеский истребитель с расстояния нескольких тысяч метров ничуть не легче, чем увидеть звезду днем…»

Несмотря на такую серьёзную подготовку, из 25 человек - все, что осталось от 70 курсантов, выбранных среди 1500 претендентов, несколько были сбиты еще до того, как сами успели одержать хотя бы одну победу.

Летать Сабуро Сакаи начал на истребителе Мицубиси "Тип 96", «Клод». (картинки не заслуживает). Довольно успешно воевал с самолётами пр-ва СССР:

«Это были И-16 русской постройки, которые имели убирающееся шасси. Их мотор был гораздо мощнее мотора "Клода", и потому И-16 были быстроходнее и маневреннее.»



Советский И-16, такие сбивал автор книги.



Затем он получил Мицубиси-Зеро, истребитель на котором Япония начала и закончила войну. В отличие от всех стран-участниц японцы не бронировали самолёты, а сами пилоты не брали с собой парашют:

«Даже не возникало вопроса, чтобы выпрыгнуть с парашютом, так как это означало почти неизбежный плен. В японском воинском уставе или в традиционном самурайском кодексе бусидо нельзя было найти слова "пленный". В японской армии не было пленных. Ни один летчик-истребитель, обладавший хоть каплей мужества, не позволил бы взять себя в плен.»



Мицубисиз-Зеро

Зеро, в начале войны был неплох, если перевести на современный автомобильный язык, по сравнению с И-16 (Ока) это была 20-летняя Ниссан Микра, но в конце войны американцы летали на Крайслерах 300М и Эскаладах, а японцы остались на уровне дешевой малолитражки. К слову, самый результативный советский ас – Покрышкин ( Конечно Вы  помните мифологию СССР о панике немцев: Ахтунг! В небе Покрышкин!) летал на американце.

Находясь на базе Сабуро с сослуживцами услышал правительственное сообщение о Жемчужной гавани:

«Внимание! Сейчас будет важное сообщение!" Пилоты умолкли, прислушиваясь. "В 06.00 сегодня утром японское авианосное соединение нанесло внезапный сокрушительный удар по американским силам на Гавайских островах"…
Ответом был дикий торжествующий рев. Пилоты приплясывали, хлопая друг друга по спинам, но не все их возгласы были криками радости. Многие летчики таким образом выпускали накопившееся напряжение.»

Затем начинаются суровые военные будни, многочисленные описания воздушных боёв, боевых дежурств на затеряном в океане острове. Красочно описана крепкая боевая дружба по-японски:

«Через неделю напряженные отношения между флотскими летчиками и армейским гарнизоном накалились еще больше. В это время мы не совершали боевых вылетов и постепенно начали терять терпение. Это напряженное положение однажды ночью завершилось взрывом, когда я, лежа в постели, закурил сигарету, совершенно забыв про затемнение. Немедленно снаружи кто-то закричал: "Прекрати курить, ты, глупый ублюдок! Разве ты не знаком с приказом?" Лежавший рядом со мной летчик 3 класса Хонда вскочил на ноги и бросился к двери. Он сразу схватил солдата за горло, громко, ругаясь. Мой ведомый Хонда привык действовать быстро и резко, если только что-то угрожало мне. Я побежал следом за ним, но опоздал. Хонда потерял контроль над собой, и прежде чем я подбежал к нему, послышался звук сильного удара, а затем глухой шлепок, когда потерявший сознание солдат рухнул на землю.
Хонда взбесился. Он отбежал от казармы и стоял на траве, крича изо всех сил: "Выходите, армейские ублюдки! Это я, морской летчик Хонда! Выходите и деритесь, поганцы!»

О своём командире главный герой отзывается с исключительной теплотой:

«Лейтенант не соблюдал требования средневековой кастовой системы и обращал внимания на свой внешний вид не больше, чем остальные пилоты. Это может показаться мелочью, но это было грубейшим нарушением кодекса поведения японского офицера. Все это делалось в нарушение жесткой кастовой системы, царившей в армии. Здесь малейшее отступление подчиненным от правил считалось грубейшим нарушением, и командир мог жестоко избить провинившегося или даже расстрелять его. Даже здесь, в Лаэ, который был всего лишь затерявшимся в джунглях маленьким фронтовым гарнизоном, строго поддерживалась иерархическая система. Было немыслимо не оказывать положенных почестей офицерам.»

Читая эти строки вспоминается фильм «В бой идут одни старики»:

«Все развлечения носили импровизированный характер. Пилоты часто играли на гитарах, укулеле, аккордеонах, гармониках, собирались вместе, чтобы попеть японские песни.»

В это время Сабуро Сакаи наращивает боевой счёт, он стал асом высочайшего класса:

«Солнце все еще слепило их, и я быстро сокращал дистанцию, ожидая, пока по цели просто невозможно будет промахнуться. Два Р-39 ( Самолёт Покрышкина ) летели практически крыло к крылу, и на расстоянии 50 ярдов они заполнили кольца прицела. Вот! Я нажал гашетку пушки, и через пару секунд с первой "Аэрокоброй" было покончено. Снаряды ударили в центр фюзеляжа. Полетели куски металла. Из самолета вырвалась струя пламени, повалил дым.
  Я скользнул на крыло и взял на прицел вторую "Аэрокобру". Снова снаряды попали в цель, взорвавшись внутри фюзеляжа. Обе "Аэрокобры" сразу потеряли управление.
  Я выровнял истребитель и сразу же заложил крутой вираж, готовясь пристроиться в хвост двум ведущим истребителям. Но бой уже закончился! Оба Р-39, кувыркаясь, летели к земле, ярко пылая и волоча за собой хвосты дыма. Они были сбиты так же быстро, как та пара, которую я застиг врасплох. Я увидел один "Зеро", выходящий  из пике. Им управлял Хироёси Нисидзава. Второй "Зеро", добившийся успеха, пилотировал Тосио Ота. Он уже свечой шел вверх, чтобы пристроиться к группе.
  Было трудно поверить, но весь бой длился не более 5 секунд, и 4 вражеских истребителя уже догорали на земле внизу.»

Наградная система Японии была довольно необычна, в то время как результативные лётчики-истребители СССР и Германии купались в лучах славы и являлись наивысшей элитой (например из трёх трижды-героев СССР двое были лётчиками ), в Японии за индивидуальные достижения лётчиков не награждали, только повышали звание после гибели:

« Имелось только одно исключение из этого правила, когда уже в марте 1945 года адмирал  Соэму Тоёда, командующий Объединенным Флотом, отметил в приказе морского летчика 1 класса Сойти Су-гиту и меня за выдающееся число воздушных побед. Добавлю, что в то время я уже имел звание энсайна. Но эти награждения были бессмысленными. Величайшие асы нашего флота - Нисидзава, Ота, Сасаи и другие - к тому времени были уже мертвы.»

В конце войны Сабуро Сакаи получает две 12,7 мм пули в голову и полупарализованый и ослепший ведёт самолёт к базе, попутно «копаясь в себе»:

«Пальцами я ощупал голову, со страхом ожидая, что я там найду. Сначала я нащупал шлем, мокрый и липкий. Я знал, что это кровь. Затем я нащупал разрез прямо на верхушке шлема. Он был глубоким, и его заполнила кровь. Я аккуратно всунул туда пальцы и ощупал его. Насколько он глубок? Пальцы встретили что-то твердое. Я боялся признать правду. Мои пальцы ушли довольно глубоко, явно глубже шлема. Это "что-то твердое" могло быть только моим черепом, пробитым пулей. Может, он даже треснул. Думать было больно. Пули могли задеть мозг, хотя и не слишком глубоко. Все, что я когда-то читал о боевых ранениях, всплыло в памяти. Мозг не чувствует боли. Но именно пули могли вызвать паралич левой части тела.»



Типичный американец конца WW2 был быстрее и маневренее любого японца, нёс мощную броню и звучное имя (Тандерболт, Мустанг, Корсар, Кингкобра, Лайтнинг, Уайлдкэт, Мародёр). На борту 6-8 пулемётов 12,7 мм (калибр пистолета Тони «Пуля-в-зубах» из Snatch).



12,7 – 7,62 – 5,56 - .22. Из головы пилота извлекли две 12,7.

Наверное пора заканчивать обзор этой замечательной книги, вы сами прочтёте о том, как одноглазого инвалида опять сажают в самолёт и кидают в мясорубку, но позволю себе привести мысли самого результативного аса Японии по поводу тактики, не имевшей аналогов в воздушных войнах:

«Поэтому вы должны забыть об индивидуальных атаках. Все вместе вы должны атаковать цель, как один человек. Вы должны лететь в сомкнутом строю. Вы должны с боем прорваться сквозь истребительную завесу и... - Здесь капитан 1 ранга Миура выпрямился и крикнул: - вы все вместе должны спикировать на вражеские авианосцы! Спикировать! Вместе с вашими торпедами, вашими жизнями и вашими душами". Меня словно громом поразило. Что он говорит? Я не ослышался?.. Слова Миуры вызвали настоящий шок у собравшихся пилотов. Но я был в замешательстве. Меня охватило холодное, глубокое отвращение. Я не чувствовал ни ярости, ни отчаяния. Мое сердце и мои чувства словно заледенели. В памяти всплыло старинное изречение: "Самурай должен жить так, чтобы всегда быть готовым умереть". Однако самурайский кодекс никогда не требовал, чтобы человек был постоянно готов к самоубийству.
Существует огромная разница между намеренным лишением себя жизни и добровольным вступлением в бой, со всеми его смертельными опасностями. В последнем случае смерть является приемлемой и не вызывает сожаления. Человек живет, высоко подняв голову, точно так же он должен и умереть. Он не думает ни о личной славе, ни о чести страны, он просто жертвует ей самое дорогое, что у него есть. В горячке боя всегда было достаточно легко сражаться в самых неблагоприятных условиях, идти в атаку на численно превосходящего противника. Именно из таких вещей складывается жизнь профессионального воина.»

П. С. Как ни странно книга заканчивается словами о… коммунистах (!), и это несмотря на то, что Америка кинула в Японию 2 атомные бомбы, а при бомбардировке Токио обычными зажигалками сгорели 130000 человек. Как говорится «Аффтар жжот…»:

«Нет, я не забыл, как надо летать. Если я понадоблюсь Японии, если войска коммунистов будут угрожать моему народу, я снова поднимусь в небо. Но я горячо молюсь, чтобы мне не пришлось этого делать».


Читать здесь: http://militera.lib.ru/memo/other/sakai_s/index.html