Головинскому межрайонному прокурору
САО г. Москвы
Москва, Ленинградский пр-т, д.45, кор. 3

от Рафиева Алексея Родионовича
Москва, Ферганский пр-д, д. 3, корп. 5, кв. 102

адрес для переписки:
Москва, ул. Трубная, д. 23/2, Московская Коллегия Адвокатов "Бинецкий и партнеры", адвокату Севастьянову Б.А., тел. (095) 720-06-11

ЗАЯВЛЕНИЕ О ПРЕСТУПЛЕНИИ

Я, гражданин Российской Федерации Рафиев Алексей Родионович, 20 марта 1972 г.р., уроженец г. Москвы, зарегистрированный по адресу: Москва, Ферганский пр-д, д. 3, корп. 5, кв. 102, паспорт 45 98 456910 выдан 10.03.1999 ОВД "Левобережный" г. Москвы, код подразделения 772-028, настоящим заявлением сообщаю следующее:
В ночь с 7-го на 8-ое мая 2004 года я, совместно со своими знакомыми Гончаровым Андреем и Клименко Андреем, около 2-х часов ночи находился около уже закрытого входа в метро "СОКОЛ". Уточняю что до этого я в течении вечера несколько раз употреблял спиртные напитки, свое состояние на тот момент времени могу охарактеризовать как "легкое алкогольное опьянение". Оба моих спутника были трезвыми, Гончаров Андрей выпил в тот день немного спиртного.
Пока мы стояли у входа в метро к нам подошли два молодых человека лет 20-ти - 22-ух, одетые в штатское. Один из них, назвавшись сотрудником уголовного розыска, махнул перед нашими лицами каким-то удостоверением и попросил дать ему наши документы. Я потребовал от него, чтобы он предъявил удостоверение еще раз, чтобы я смог прочитать его данные и проверить, действительно ли он является сотрудником правоохранительных органов. Уточняю, что оба молодых человека выглядели как шпана, и доверия не внушили ни мне, ни моим спутникам, и я опасался, что они соберут наши документы и скроются с ними за угол, а погнавшись за ними мы попадем под ограбление.
На мою законную просьбу молодой человек отреагировал неадекватно, удостоверение не показал и я вступил с ним в дискуссию, в ходе которой пояснил, что согласно действующему законодательству он должен по моему требованию предъявить свое служебное удостоверение и объяснить причину и цель своего обращения. Наш диалог шел на повышенных тонах, но никаких оскорбительных выражений по отношению к нему я не употреблял, что готовы подтвердить оба свидетеля происшедшего. Я ни разу не коснулся ни его, ни его спутника и не собирался применять какую-либо физическую силу к ним. Андрей Клименко старался меня убедить, что будет лучше показать документы, и я, под воздействием его слов согласился. Молодые люди в штатском долго проверяли документы всех троих, потом возвратили их нам, после чего удалились в ночь.
Через какое-то время я решил ехать домой, позвонил жене, чтобы не волновалась и мы пошли втроем ловить машину. В тот момент, когда я договаривался с водителем через открытую дверь, к нам с разных сторон с криком "Стоять!" кинулись несколько человек, все в штатском. Поскольку в следующий момент я уже валялся на земле, сбитый с ног ударами, мне так и не удалось пересчитать нападавших, но у меня было впечатление, что их значительно больше, чем нас.
Поскольку мне не давали даже оторвать голову от асфальта, то я был уверен, что это грабители. Водитель остановившейся машины с места скрылся, что еще больше укрепило во мне это впечатление.
Только когда на меня и на моих знакомых одели наручники мы поняли, что нас "скрутили" сотрудники милиции. Ни о каком сопротивлении при задержании не могло идти и речи, поскольку меня сразу же сбили с ног. При одевании наручников мне вывернули за спину руки и в таком положении закрепили на цепочке рюкзак, весивший около 5-ти килограммов (в нем были книги, журналы). Казалось,что он весит тонну - особенно, когда кто-то из задержавших нарочно оттянул его, чтобы наручники еще сильнее врезались мне в руки. От болевого шока, вызванного побоями и сильным стягиванием запястий, я плохо осознавал происходящее со мной. Как мне сейчас кажется, меня вместе с Андреем Клименко затолкали в автомобиль темного цвета и минут 10 везли к ОВД. Отчетливо помню, как всю дорогу я умолял ослабить наручники, на что получил несколько болезненных тычков в бок от сидевшего рядом "сотрудника" милиции.
Мне было очень плохо после побоев, и очень болели кисти, которые оттягивали наручники с подвешенным рюкзаком, единственное, о чем я тогда мог думать, это мои запястья. В ОВД нас развели по разным кабинетам. Я постарался положить рюкзак на притолоку, напротив входной двери в кабинет оперуполномоченного. Как позднее я выяснил, этот кабинет находился на первом этаже в самом конце коридора, если от входа в дежурную часть повернуть направо.
Сколько времени я провел, прижимая рюкзак к притолоке, я сказать затрудняюсь. За это время в поле моего зрения попадали два сотрудника ОВД. Один из них, как я выяснил позже, был начальник службы криминальной милиции Цуканов Георгий Вячеславович, который все время сидел за столом и отлучился всего пару раз на короткое время. Во втором я узнал того молодого человека, который просил нас предъявить документы. Он вошел в кабинет, где находился я и Цуканов Г.В., прикрыл за собой дверь и подошел к Цуканову, что-то сказал ему. После этого он сразу подошел ко мне, ударил меня головой в переносицу и провел серию ударов по туловищу, как по боксерской груше на тренировке. Я согнулся от боли и крикнул ему, что у меня гепатит "Ц" и меня нельзя бить в область печени. Когда я смог разогнулся, избивший меня сотрудник ОВД вновь вплотную приблизился ко мне и еще раз провел серию ударов, в т.ч. и по печени.
Я пытался остановить его словами, говорил, что я семейный человек, журналист, что я разбираюсь в законах, что они не только нарушают мои конституционные права, но и совершают банальное преступление, на что я буду обязательно жаловаться. От боли и отчаяния, что я не могу даже защищаться от сыпавшихся на меня ударов (мои руки были по-прежнему скованы), я стал нецензурно выражаться, возможно в т.ч. и в адрес избивавшего меня милиционера. Уточняю, что, так как я не видел ни одного удостоверения, а все задерживавшие и допрашивавшие меня "сотрудники" были в штатском, я могу лишь догадываться об их ведомственной принадлежности. Уверенности в том, что меня избивал именно сотрудник милиции, а не стажер и не сотрудник других ведомств у меня нет.
Возможно, после моих угроз написать жалобу, а возможно по причине усталости, "сотрудник" милиции прекратил издевательства и вышел из кабинета и я остался наедине с Цукановым Г.В. Перейдя на доверительный тон он попытался поговорить со мной "по-человечески". Я искренне рассказа ему все о том, чем я занимаюсь и как живу, сказал, что никогда не отставлю безнаказанными его действия и действия его подчиненных и обязательно обращусь к коллегам в прессу и к адвокатам и буду писать про беспредел, который они творят в ОВД "Сокол", случайной жертвой которого стал я и мои друзья.
Осознав в конце-концов серьезность моих намерений он сменил тон разговора и стал "намекать" на мое семейное положение, напоминать о моем семимесячном ребенке. Увидев, что я не поддаюсь на его провокационные намеки, он завел разговор о подбросе наркотиков мне и моей жене. Также Цуканов акцентировал внимание на моем состоянии т.н. алкогольного опьянения и утверждал, что правды я не добьюсь в любом случае, поскольку никто не поверит человеку, который кричит матом и от которого пахнет перегаром. Я воспринимаю все его угрозы вполне реально, поэтому считаю необходимым поставить в известность органы прокуратуры о том, что с моей точки зрения в отношении моей семьи необходимо применить меры безопасности, в т.ч. предусмотренные ст. 166 ч. 9, ст. 186 ч. 2, ст. 193 ч. 8, ст. 241 п. 4 ч. 2 и ст. 278 ч. 5 УПК РФ.
После разговора, Цуканов пригласил в кабинет двух ранее незнакомых мне людей и сказал, что это понятые. Я чувствовал себя очень плохо, у меня болели руки и печень, я не помню, при каких обстоятельствах с наручников сняли рюкзак и как его досмотрели. В любом случае, к моменту появления указанных лиц, которых Цуканов назвал "понятыми", рюкзак был уже весь перерыт.
В тот момент, когда меня препроводили в камеру административно задержанных, я находился в состоянии глубокого аффекта, вызванного грубейшим попранием моего человеческого достоинства и продолжавшимися несколько часов пытками и психологическим прессингом. Я громко выкрикивал нецензурные выражения и угрожал всем сотрудникам ОВД заслуженным возмездием.
Из камеры задержанных меня по моей просьбе вывели в туалет, перед эти снова надели наручники (руки сковали спереди). При выходе из туалета конвойный нанес мне кулаком сильный удар с замахом в область нижней челюсти, глубоко пробил губу, из которой хлынула кровь. В залитой кровью футболке и джинсах я вернулся в камеру, у меня кружилась голова, и я считаю, что у меня было легкое сотрясение мозга. Сообщаю, что следы моей крови должны остаться на стенах камеры, о которые я вытирал руки. Факт нанесения мне побоев также могут подтвердить задержанные в тот вечер лица, находившиеся в ОВД.
Уже под утро меня, скованного в наручники, возили на освидетельствование на состояние опьянения. Врач, дежуривший в ту ночь на пункте, также может подтвердить то, что я был весь в крови. В ходе освидетельствования я сказал ему, что меня избили в милиции. После того, как я сделал выдох в "трубочку", врач констатировал алкогольное опьянение, но я не знаю, что именно он записал в протокол.
Обратно в ОВД я был доставлен в наручниках. Проходя по улице от машины до подъезда ОВД я увидел обоих своих товарищей и обратил их внимание на свой внешний вид (весь в грязи и в крови). Наручники с меня не сняли даже в камере, что видела в т.ч. моя жена, которую вызвали мои товарищи, как только оказались на свободе.
Я не подписывал ни одного документа в ОВД до тех пор, пока за мной не приехал адвокат. После того, как по просьбе моей жены за мной приехал адвокат Василий Очерет, мне не дали прочитать и подписать составленные в тот день протоколы, но пригрозили перевести мое дело из административного в уголовное, если я буду жаловаться. По совету адвоката я снял побои в травмпункте недалеко от метро "Водный стадион", при этом были зафиксированы ушибы на ребрах, разбитый лоб и переносица, глубокая рана на нижней челюсти и сильно разбитые запястья.
Все произошедшее со мной я расцениваю как побои, пытки и причинение вреда здоровью, совершенные с особой жестокостью, издевательством и мучениями для потерпевшего, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, что является преступлением по российскому законодательству.

На основании вышеизложенного и руководствуясь ст.ст. 144-145 УПК РФ

П Р О Ш У:

1. Принять настоящее заявление, в подтверждение чего выдать документ о принятии сообщения о преступлении с указанием данных о лице, его принявшем, а также даты и времени его принятия.
2. Провести проверку изложенных в заявлении сведений и возбудить уголовное дело в отношении избивших меня "сотрудников" ОВД "Сокол".
3. О принятом решении сообщить заявителю

Об ответственности за заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ предупрежден