Ресурс Удава :: Читай :: Креативы :: Альбертыч - ПАСХА

Пробегая мимо толстого кота, Гошка не могла не остановиться и не потискать сонного красавца. Привыкшее к многочисленным детским рукам животное лениво открыло один глаз, негромко муркнуло и потёрлось лбом об щёку девушки.

— Не уходи никуда, я тебя потом заберу к себе домой. Знаешь как у нас в Шунтуке хорошо? Я тебя со своим поросёнком познакомлю, будете вместе гулять и играть, — кот получил целовашку в розовый нос, закрыл глаз и основа отправился в сны.

Выскочив в вестибюль, Гешка сразу стала семафорить Василию, чтобы тот открыл входную дверь, а сама заскочила в умывальную комнату, где она вроде бы видела что-то нужное, только не помнила, что именно. Окинула умывалку взглядом и тут же вспомнила. На полке под длинным зеркалом стоял деревянный ящичек без крышки, откуда в беспорядке торчали деревянные же ручки зубных щёток, но не они интересовали хитрованку, а находящийся в ящичке зубной порошок.

В те времена детские учреждения и больницы получали зубной порошок в оптовой весовой фасовке, в фанерных ящиках или бочках. В городских магазинах порошок продавался в картонных или жестяных коробочках даже в самой глуши, но такой брали для дома.

Дело в том, что сам порошок, состоящий из мела и пищевой соды с мизерной добавкой отдушки, не стоил практически ничего, вся цена заключалась в красивой привлекательной удобной таре.

В общественных учреждениях дети и калечные ждали коробочки, как ворон крови, немедленно превращая трофеи в пепельницы, ёмкости для таблеток, винтиков-гаечек, копилки для мелочи, узилища для жуков, кузнечиков, червей и опарышей, солонки, перечницы, пороховницы, игольницы и ещё тысячи совершенно необходимых в хозяйстве вещей. Советские люди всегда отличались креативностью, смекалкой и правильным анатомическим расположением верхних конечностей, не то что нынешнее поколение рукожопых зумеров (простите за богомерзкий новояз), не могущих без интернета застегнуться на нужные пуговицы и способных подохнуть от голода у закрытой консервной банки без язычка или колечка. Впрочем, сейчас речь не о том.

Выдать зубной порошок в коробочке зубного порошка за кокаин — это уровень обмана малышовой группы детского сада. Понимая это, Талько выскочила на улицу, забралась в повозку и стала рыться в коробке со всякой праздничной мишурой, которую буфетчица притащила с чердака гостиницы, и где нашлись очки с усами. Занятая поисками, девушка и не заметила, как на дугу кузова из рощицы за гимназией на своих бесшумных крыльях слетел дремлюга-козодой, видимо, кем-то спугнутый.

Никакой подходящей ёмкости в коробке не нашлось, но под руки попался новогодний ёлочный шар с портретами Ленина и Сталина на боках. Остальная часть поверхности была прозрачной, и это подходило под план Талько, так что она, засунув находку в карман куртки, полезла с козел, решив попутно взглянуть на небо, — погода в предгорьях меняется быстро. Небо было чистым, луна висела во весь полнолунный круг, как и вчера, а вот взгляд козодоя напугал не на шутку — огромные круглые глаза птицы горели ярко-жёлтым отражённым светом керосиновой лампы, около которой дремлюга пожирал всяких насекомых своей безразмерной пастью.

— Чего вылупился, дурак? Тьфу на тебя!

Глашатай ада обиженно моргнул, дождался, пока грубиянка повернётся спиной, заходя в гимназию, вывернул клюв наизнанку и разразился воплем, возвещающим приход ночи и пробуждение сил зла. Тьма, пришедшая с гор в Долину яблок, накрыла город. Пропал Майкоп, как будто не существовал на свете.

— Василий Константинович, помоги пересыпать! — Гошка аккуратно вытащила из украшения жестяную крышечку с усиками и колечком. — Господи... рано тебе жениться! Как бабе своей попадать будешь? Чего руки-то так трясутся, кур воровал? Давай наоборот! Во-от, пошла руда, держи ровнее, всё, полна коробочка! Не размазывай по пальто, сними и отряхни!

— Как там Галинка?

— Торгуемся пока, но уже скоро увидитесь, я побежала!

Вестибюль, двери, коридор, окна, кот на топчане, поцелуйчик в носик, ещё коридор и...

— Вы чего все сюда набились, и так дышать нечем, где было сказано стоять? — Гошку, прибежавшую с улицы, чуть не вытошнило от смрада смеси запахов крепких духов и мандрагоры. — Что это вы феску и шлем сняли, товарищи?

— Не кричи, дочка. Отошла Зинаида Павловна, — Хакурате надел головной убор и сделал шаг от стола, освобождая место.

— Куда отошла, кто разрешил? — Гошка ещё пребывала в своих мыслях.

— В лучший из миров отошла, царствия ей небесного! Хотя с такой биографией... — Виктор Аполлинарьевич натянул лётный шлем и тоже отошёл в сторону.

— Вы с ума посходили? Меня три минуты не было всего, ну пять! Отойдите все! — Талько сунула шар Тамаре и подскочила к директрисе, приложив пальцы к сонной артерии под бледной кожей на шее женщины. Пульса не было.

— Снимайте с неё всё сверху, живо! Кладите сюда! — Гошка смела со стола на пол и стала тянуть тело из кресла. Виктор и Шахан подхватили за подмышки, Ведява с Тамарой взялись за колени покойницы, и через мгновенье та уже лежала на гладкой дубовой столешнице.

Гошка положила красную косынку под затылок Сацкой, несколько раз свела и развела ей руки и приникла ухом к груди.

— Оставь, у неё уже губы синие, всё кончено. Мы ни в чём не виноваты, надо думать, где девочку найти, — Хакурате достал пачку папирос и собрался закурить.

— Тихо вы! И не курите, и так дышать нечем! Кажется ещё не всё — стукнуло вроде несколько раз, вразнобой, но всё-таки. Яд мандрагоры не убивает так быстро. Виктор и Тамара, откройте окно в коридоре, сделайте из топчанов помост, постелите скатёрку. Стоп! Рулон с постельным возьмите, прям под окно стелите, воздух прохладный уже, обдувать будет. Быстро! Ведява, иди ко входу, трясите с Васькой бабку, брага у неё где-то поблизости, она же прикладывается постоянно. Будет артачиться, сломай ей руку или ещё что. Носом своим поводи. Отправляйся. Теперь с вами, Шахан Умарович. Вы фельдшер бывший, должны искусственное дыхание уметь делать, вот и приступайте, только нежно.

— Поздно уже ведь, сколько времени прошло уже...

— Тогда вон пошёл отсюда, тряпка! И портфель не забудь, соскучился небось по бумажкам своим, — Гошнаг отёрла рукавом синюшные губы Сацкой, зала пальцами ей нос и начала дуть в рот, морщась от запаха.

После второго вдоха Гошка снова послушала грудную клетку, подула ещё пару раз и положила свои ладошки на грудину заведующей, друг на друга, и стала короткими плавными движениями надавливать, отсчитывая тридцать раз.

— Давай покачаю! — Хакурате снял турецкий кафтан и засучил рукава рубахи.

— Только осторожней! — Талько сделала ещё два выдоха. — Давайте!

Через три или четыре цикла губы Сацкой приоткрылись, кадык дёрнулся, последовал выдох, а за им и слабый вдох.

— На бок её, быстрее! Да не на этот, лицом в комнату, чтобы убирать удобней было!

— Что убирать?

— Урожай, что ещё! — Гошка метнулась к кроватям, штыком разрезала бечёвку еще на одном рулоне постельного, распорола льняную простыню надвое и подсунула одну сложенную половину под голову Зинаиды.— Что стоите, как столб, трусы снимайте!

— А это обязательно? — недоумённо спросил первый секретарь облисполкома, послушно положив руки на ремень.

— И как вам только республику доверили, Шахан Умарович? С Зинки снимайте, и юбку тоже! На вас юбки нет, хоть это не перепутаете, — вторая половина простыни легла сзади под бёдра.

— Откуда ты и в этом разбираешься?

— Вспомнила, как на хутор двоих углежогов к матушке привезли. Они в лесу взбодриться решили. Ещё двое по дороге... не доехали, короче. Мандрагору не просто так ещё называют пастырем времени. Она его может как растягивать, так и наоборот. Тело лечит, как правило, а вот мозг... У неё он сейчас, как подыхающая медуза, — то дёрнется, то опять обмякнет. Хорошо, что у неё есть опыт уже, иначе бы гикнулась наверняка. Заваривание свежего корня — самый опасный способ. Так-то травники, которые с ним работать не боятся, сначала сушат несколько лет, потом размолачивают и ещё сушат, так из него яд выходит, вроде. Вы посмотрите на неё, тело как у девушки, зато кадык, щетина на лице, пальцы старушечьи, волосы на голове лезут.

— Это пройдёт у неё? — Хакурате пальцем потрогал одну грудь Сацкой, как булку на лотке хлебного магазина. — Тёплая вроде?

— Жмите, не бойтесь, она сейчас ничего не чувствует, — Гошнаг подняла веко Зины и показала закатившийся под лоб глаз, — в сказке она. А может быть и в аду, ничего сказать не могу. Моё дело её в сознание привезти, чтобы про девочку нашу дорасспросить, и чтобы перевоз выдержала.

— Куда ты думаешь её отвезти?

— Туда, где есть на кого положиться. В Тульский или в Шунтук. Зинаида нужна нам, а в первую голову вам, Шахан Умарович, как свидетель против Булатова. Думайте, кого можете привлечь из верхов. Наших сил и показаний будет мало. Не забывайте, что на сию минуту именно вы — главный подозреваемый.

— Как же так? Я же...

— Каком кверху... Вы местный кадр, боролись за автономию республики, добились этого и развели тут чёрти что. Белогвардейское подполье, торговля людьми, в том числе и детьми, незаконная добыча и контрабанда золота и драгоценностей, проституция, наркомания, шпионаж, контрреволюционная деятельность, потакание религиозным укладам, неразборчивость в кадрах. Каждая статья в букете — расстрельная, без смягчающих. Я вас не пугаю, я на вашей стороне, но хорошее в этой ситуации никто вспоминать не будет, наоборот свои грехи на вас повесят охотно, и Краснодар наш анклав опять под себя подомнёт.

— Самое страшное, что ты во всём права, дочка. Кирдык мне, — Хакурате тяжело опустился на криволапый табурет, положил портфель на колени и уткнулся в него лбом. Феска сползла на лоб, и кисточка на ней закачалась в такт сдавленным рыданиям секретаря облисполкома.

— Отставить разводить мерехлюндии, дядя Шахан, кирдык — не пи.дец, может и рассосётся ещё, извините за народную словесность. Мы все живы пока, и вас одного в беде не бросим. Если что, будем в тюрьме через стенки перестукиваться... Что за чушь я вечно несу? Не слушайте меня, дуру бестолковую, пойдёмте в коридор, посидите у окошка на свежем воздухе, за Зинаидой присмотрите, с котом моим поиграете, он красивый такой, ласковый...

Хакурате послушно вышел, Талько ловко убрала куски простыни со рвотой и калом, обтёрла Зинаиду ещё одним чистым куском, смочив его водой из графина на тумбочке и задвинула грязные тряпки ногой под кровати. Какой-то особой брезгливости девушка не испытывала, — насмотрелась в детстве по лазаретам и госпиталям, добираясь с матерью до Шунтука, да и пять дочек батюшки выросли у неё на руках. Меньше двух суток прошло, как Ащеулов зарубил старшую из них, Полину, а Гошнаг тосковала по ней, будто минула целая вечность...

— Ничего, сестра, ничего, насассалар Мышеост сказал, что мы обязательно ещё встретимся, а пока я постараюсь наказать всех, на ком твоя кровь, девочка. Меня никто и ничто не остановит, клянусь. Прости, мне надо идти... — Гошка выглянула в коридор: — У вас всё готово? Тогда выносите тело. Товарищ Хакурате, вы сидите, мы сами справимся, вам отдохнуть надо.

В комнату зашли остальные трое и встали по углам стола.

— Ну что, берёмся на три-четыре? — Виктор Аполлинарьевич расположился поближе к голове Сацкой и старался не смотреть ниже её лица, Тамара ухватилась за ногу.

— Может, на одеяло её перекатим и за углы потащим? — Талько сделала шаг назад, в сторону кроватей.

— Давайте ещё Ваську позовём и бабку пьяную. Где одному делать нечего, шестеро точно не справятся. У артистки этой, прости господи, кроме ума не сломано же ничего, — Ведява чуть присела у стола, ухватилась за полупокойницу и легко взвалила её тело на плечи. — Двери придержите и не путайтесь под ногами!

Мокша вышла в коридор и большими шагами направилась к составленным в стопку застеленным топчанам. Из тела Зинаиды Павловны раздался протяжный дребезжащий звук, и Ведява прибавила ход:

— Только попробуй мне кафтонь испачкать, паскуда! А ты что расселся на чистом, паппа усатый? Ворт тяста отсюда! Это не вам, Шахан Умарович, это я коту, на вас матом нельзя, — Ведява положила Сацкую на матрас, подоткнула под голову подушку. — Одеялом накрыть, доктор Гошнаг Платоновна?

— Не надо, будем через холод к её мозгу добираться. Ты брагу-то нашла?

— А то! Даже пытать никого не пришлось, я по твоей науке всё сделала.

— Да ну?

— Ну да. Сложила одно с другим, и всё получилось. У бабки только два ключа от входов, значит пойло где-то в вестибюле сныкано было. Директриса здесь, она хоть и на кочерге сама, но уборщице глаза заливать на работе не позволяет, иначе бы от сиротского дома камня на камне не осталось, а так вроде прилично всё. Брага не чача, ею впрок не напьёшься, бабка и подкреплялась периодически. Открыта только дверь в умывальники с сортиром, мало ли кто приедет и захочет в порядок себя привести с дороги, да и самой старухе не под куст же на улице садиться. Я в умывалке по шкафчикам посмотрела — там только мелочи дитячьи, а вот где поддоны туалетные напольные, в углу табурет, такой же как везде тут. Странно, вроде цепочки с гирьками — ручками низко висят, даже малые достанут, а если электрику лампочку на потолке поменять — табуретки не хватит всё равно. Залезла и сразу всё поняла. Сдвинула крышку бачка сливного, руку сунула, и вот она — бражка холодная. Молодцы конструктора с инженерами, два штофа лежмя, как патроны в обойму входят, сразу видно, о людях думали. Я одну взяла пока, — Ведява достала из-под передника штоф толстого стекла, укупоренный пробкой из наполовину остроганного кукурузного початка.

— Неплохо так бабка причастилась, — Гошка покрутила в руках на четверть пустой сосуд.

— Это я глоточек отхлебнула всего, не могу ж я без проверки тебе отдавать. Хорошая брага, вкусная, вишней отдаёт. Что ты с ней делать будешь?

— Бесов из Зины изгонять, — Талько опять послушала грудь директрисы и оттянула веки. — Виктор, посветите пожалуйста! Видите, немного реагируют уже, но сердце очень неровно бьётся. Попробую объяснить на пальцах, как умею, что мама рассказывала, и что в книжках прочитала. Многие растения содержат в себе особые вещества, которые называются алкалоидами, похоже на «алкоголь», да. Кофе, чай, никотин, опий, хина, кокаин, яд мухоморов и других грибов, — это всё про алкалоиды. Из них и лекарства делают, и отраву разную. В наших напитках удовольствиями заведует этиловый спирт, его и сам организм вырабатывает, граммов десять в сутки. Мозг своё детище знает и принимает, поэтому на спирте делают многие лекарства. Так вот сейчас у Сацкой эти алкалоиды бал правят, а они вместо привычных сигналов чёрти какие дают. Попробуем перевести стрелки. Она и так может быть выживет, но у нас нет столько времени. Ведява, начисли грамм сто для начала и пои её. Сейчас кружку её принесу и закуску на всякий случай, — Гошка побежала в апартаменты, громко топая ботинками по дубовому паркету коридора.

Виктор Аполлинарьевич, сидя на топчане в ногах у Сацкой, поочерёдно чистил лезвия своего чудо-ножа, жужжа время от времени фонариком, Тамара с Ведявой вливали в заведующую бражку и негромко переговаривались между собой о чём-то своём, Шахан Умарович сидел неподалёку на ещё одном топчане и, кажется, дремал, согнувшись над своим портфелем. Кот, вежливо пересаженный на подоконник, смотрел в сад, иногда настораживая уши и не проявляя участия к людской суете вокруг.

— Хорошо тут у вас, воздух свежий и садом пахнет. А то в апартаменте от вони чуть не вывернуло наизнанку, — вернувшаяся Талько передала женщинам тарелку с вишней, а три рыбные котлеты положила на тряпочку перед котом. — Никто не претендует?

— Спасибо, ешьте сами, мы не на столько голодны, чтобы за курвой этой подъедать, — грузинка изобразила на лице мину отвращения. — Кстати, вроде порозовела она. Темновато здесь, толком не разберёшь. А брага и впрямь хороша, надо из бабки рецепт вытрясти, поза наша на свекле погрубее будет, эта же прям мягонько ложится, как будто боженька в душу целует... — мокша отхлебнула ещё один изрядный глоток, демонстрируя поцелуй высших сил.

— Ты только про пациентку нашу не забывай, а то всю микстуру на смазку своей души переведёшь.

— Пациентки в больницах койками не от хорошей жизни скрипят, а эта лярва в своей жизни тяжелее ваньки-встаньки ничего не держала. Не бзде, пионерия, в бачке ещё целый штоф непочатый, да и в кибитке корзина с вином и закуской, всех покойниц здешних воскресить можно.

— Не кипятись. Она нам сейчас нужна хотя бы для того, чтобы Галю найти. Ты видела, сколько окон на втором этаже? Мы до утра открывать их будем, если сможем. Сацкая вообще сказала, что замка там нет, или замка. А если девочку бандит какой охраняет? Полезем без разбора, а он ей пистолет к затылку приставит. Что тогда делать, не подскажешь? Мы на чужой территории, куда бежать, в кого стрелять — не знаем. Помнишь, что Василий рассказывал про трёх ряженых милиционерах патруля? А они ведь из города, раз возле рынка отирались. Отсюда до рынка десяти минут пешего хода едва наберётся. И ещё — я апартамент весь обшарила, шмотки перетрясла — нет ключей, хоть бубной червы бей. Не проглотила же их она. Подождём ещё немного, вроде раздышалась мандрагорщица наша, залей ещё порцию — и хватит пока. Так, а ты чего не ешь, особого приглашения ждёшь? — Талько обратилась к коту, смотрящего на котлеты, как гимназистка на противных жаб. — Морду чтоль пачкать не хочешь, ваше благородие? Ну давай порежу помельче тогда, — Гошнаг достала из рукава штык и ловко нарубила одну котлету на кубики.

Котофей обернулся, поглядел на новую хозяйку красивыми медово-желтыми глазами, благодарственно мурлыкнул, неспешно протянул переднюю лапу с парой выпущенных больших когтей, подцепил ближайший к себе кусочек, отправил в пасть и начал жевать, слегка зажмурившись, прислушиваясь к свои ощущениям.

— Ты только посмотри, какой манерный сукин сын! — Виктор не смог сдержать восхищения. — Вам только в цирке дедушки Дурова в Москве выступать! Ты его как назвала? Такому аристократу Мурзик или Барсик не пойдёт имя, надо что-то величественное, благородное.

— Горацием хочу назвать. Я книжку про него читала. Достойным человеком был, правила стихосложения разработал, все его уважали, а Гораций не зазнался, и всю жизнь был предан своему покровителю, Гаю Цильнию Меценату. Ещё имена у нас с ним одинаково начинаются, Гораций — Гошнаг. Красиво же, правда?

— На го- и русских слов много красивых.

— Например?

— Ну... Гоголь, головастик, голеностоп. Горно-металлургический вот — в духе наших свершений, — не унимался лётчик.

— И как я голеностоп или горно-металлургического к себе подзывать буду?

Тем временем кот, не обращая внимания на перепалку, доел котлету, облизнулся, протяжно зевнул, показав большие белые, ещё молодые и острые зубы, потянулся, отклячив пушистый зад, деликатно пукнул и уселся вылизывать под хвостом, задрав заднюю лапу.

— Ты не поторопилась с благородным Горацием? — рассмеялась Тамара.

— Говнюк по буквам тоже вроде подходит, — поддержала Ведява.

— Не обижайте моего котика! Это он знак подал, что наелся и благодарит за угощение. Я читала, что во многих странах люди так делают, и хозяйки радуются, потому что на пустой желудок так не получится. Гораций, не слушай их, иди сюда, посиди у дяди Шахана на коленках, а то продует тебя у окна!

Гошнаг взяла серого питомца на руки и стала пристраивать на портфель председателя райисполкома, казалось, мирно дремавшего в позе кучера на дрожках, но тот неожиданно начал со стоном заваливаться на бок, держась рукой за сердце.

— Что с вами, дядя Шахан? — Талько отпустила кота, подхватила упавший на пол портфель, уложила Хакурате на топчан и стала расстёгивать красный турецкий кафтан на груди председателя.

— Кондратий меня фатил. Только тот Булавиным был, а нынешний Булатов. Инфаркт у меня, дочка, — Хакурате говорил чуть слышно, лицо покрылось капельками холодного пота.

— Не придумывайте, какой инфаркт? Вам сорок семь всего, днём в гостинице ещё сами хвастались. На вас ещё пахать и пахать можно. Устали просто, вот и прихватило сердечко немного. Полежите немного, пока мы тут закончим, всё и пройдёт. У вас лекарство есть с собой какое-то?

— Валидол где-то куртке был, но теперь он не поможет, сердечная мышца уже надорвалась. Я ведь фельдшер, дочка, не забывай. Накрой меня одеялом пожалуйста, зябко что-то...