Предисловие
Этот отпуск я решил полностью посвятить себе и рванул в деревню к деду. Вообще, я люблю ездить за рулем. Это создает некую иллюзию свободы, чтоль… Крути себе баранку, жми на газ, да дыми в открытое окошко одну за одной. Красота… Потому и дорога не показалась мне долгой и утомительной.

По приезду в деревню, первым делом, я, конечно, рванул на кладбище – деда Макара навестить. А, впрочем, что я вам вру? Машину я сперва поставил у дома. Ни в какой гараж, естественно, загонять свою ласточку я не стал. Во-первых, там банально не было места – стоял пресловутый мотоцЫкл, ну и лежала куча прочей архиважной для сельского хозяйства ерунды. Ну а во-вторых, деревня всегда отличалась спокойными нравами – наибольшую опасность для жителей тут как раз представлял дедушка, не в укор ему будет сказано, и я подумал, что навряд ли с тех пор что то изменилось. Да и меня тут хорошо знали – наведывался периодически. Посему машина была поставлена, литрушечка самогонки у соседей куплена, запасы сигарет (не исключая дедовский «Беломор», само собой) в местном сельском магазинчике пополнены, а уж после я с чистой совестью отправился на кладбище, к деду Макару.

«Болтали» мы с дедушкой в этот раз дольше обычного. Болтал то, конечно, я – язык, развязанный деревенской самогонкой не уставал передавать деду все последние новости. Про работу, которая задолбала меня настолько, что я плюнул на все и уволился, а на следующий день и вовсе бросил все свои нехитрые пожитки, квартиру, долги и, покидав в спортивную сумку пару-тройку футболок-рубашек-штанов, прыгнул в свой автомобиль и укатил в Красноярск. В никуда, проще говоря… Никому ничего не говоря. Все друзья-знакомые-родственники, впрочем, до сих пор считали, что я в отпуске. Зачем им лишние переживания? Вот обустроюсь, тогда и расскажу все. А дедушке можно – он не сдаст… Рассказывал я деду и про Ирку со Светкой, все те нехитрые новости, что знал сам. Про Борьку тоже упомянул – заезжал я к родственнику на могилку на той неделе, поздоровался… А дед слушал. Именно такое впечатление у меня создавалось – смотрел только мудро так и насмешливо с фотографии и слушал… А вокруг стрекотали кузнечики…
Они словно знали, что дедушка никогда больше не сможет их изловить и нажарить, а потому, словно издеваясь, окружили могилку и радостно так стрекотали. «Эх доберусь я до вас!» - подумалось спьяну мне, однако стрекот поутих.

Закончились наши «посиделки» неожиданно даже для меня – на плечо мне внезапно опустилось чья-то широкая ладонь, я вздрогнул (кладбище – место такое, ага), а уже после раздался хриплый старческий голос: «Ну здравствуй, малой! Я вот тоже Макара зашел попроведывать…». Я испуганно оглянулся и увидел, кого бы вы думали – участкового куличиковского, Ивана Митрича, собственной персоной.
- Здравствуй, Митрич! – обрадованно воскликнул я, – Жив чтоль еще, курилка картонная!?
- А что ж со мной сделается? – ответствовал экс-участковый, - Макар больше жилы не тянет, да на гусей не охотится… Только скучно стало жить. Без приключений жизнь то пресна… Хорошо вот хоть тебя встретил – порадовал деда!
Стоит ли говорить, что остатки вечера, а затем и ночи мы провели на летней веранде деда Макара, употребляя самогонку (еще дважды к соседям бегать пришлось), вспоминая истории из жизни дедушки и громко гогоча. Совсем как тогда, в детстве… Только вместо деда рядом был Митрич.
* * *
Проснулся я следующим утром довольно поздно – часов в десять. Учитывая то, что работа заставляла вставать аж в шесть утра, проснуться в десять было для меня непозволительной роскошью. Я, впрочем, тут же одернул себя, вспомнив, что в отпуске, пусть и бессрочном. Да и количество самогонки, выпитой накануне с Митричем – это  вам не хухры-мухры, хотя… голова на удивление не болела.
Окончательно проснувшись я принялся за утренние процедуры – умылся-побрился, попытался было принять построенный много лет назад Борькой душ, однако, после пары неудачных попыток плюнул и сбегал искупаться на речку. Все-таки не умеют городские строить души летние, прости уж, Борька! После водных процедур я позавтракал свеже-нажаренными кузнечиками, яичницей и молоком (яйца и молоко принесла сердобольная соседка, причитая, что с голоду недолго окочурится у них в деревне городским).
После завтрака я выкурил сигаретку и вернулся в дом – мной овладевало любопытство – должны же у деда фотографии какие то остаться! Нужно обязательно глянуть. И понеслось… Я сидел на корточках и методично перебирал низенькие старые шкафы, тумбочки, антресоли – ну не силен я в деревенской атрибутике! Разбирал все, что попадалось на глаза и, как оказалось, не зря. Фотографии я нашел… Их было немного – десяток, наверное… Тут и был и молодой дед Макар, и бабушка (фотография подписана была – «Любимому от Маши»), даже Ленка Иванова была с дедом Семеном! Я думаю, дед Макар специально ее хранил – как взглянет бывало на суровый взор Семена, так и пропадает все желание за Ленкой ухлестывать…

А после мне на глаза попалась старая измусоленная тетрадка… Мои руки затряслись, открывая ее, а про фотографии тотчас же было забыто. В тетрадке оказалось не что иное, как дневник деда Макара. Вернее, далеко не деда, а мальчика, затем парня, Макара… Поделюсь я этими записями и с вами. Выкладываю сие произведение дословно, орфография и пунктуация сохранены, как говорится. Ну, да так интереснее, по-моему! Встречайте!