Я тут немного атсутствовал на удафкоме и абнаружыл за время сваево атсуцтвия, што, прокатывавшая ранее «на ура», тема йобли Буша уже не столь актуальна. Вапще президенты, я так понял, вышли из моды. А то вот хотел написать про великого и ужасново в своей ахуенности Михаила Саакашвили, про то каким он ахуенным трактористом хочет стать http://for-ua.com/world/2007/09/24/101440.html ... Такое было бы ахуенное продолжение моей же новасти http://udaff.com/news/77115.html . Типа сиквела блять. Или даже ипапеи. Типа: «фсе президенты после смерти становяцца трактористами». После политической смерти, ясен хуй, а не после физической. А то, хуй вас знает, чо вы там щяс сибе прецтавляете!

Ага, блять…  Целая армия мертвых президентов на тракторах по ночному полю, освещенному полной луной. У всех йобла светяцца в темноте и улыпки такие скаляцца, типичные трактористские. А по полю бежыт прастой нарот и, тщетно пытаясь сйебаццо, сыпецца под калеса политических упырей. Впереди труп Ельцына на трупе трактора: призывно машет рукой и орёт: «Ну, такая вот загогулина, панимААешь!». За ним труп Рейгана, с потускшым взглядом и безвольной улыпкой. И видно, што не нравицца  ему фся эта тракториная возня, а куда деваццо: фсе президенты после смерти попадают в тракторы. И грезицца ему его славное актерское прошлое и на лбу его надпись аршынными горящими буквами: «Ну, нахуя я, далбайоп, в палитеку пашол?!». И воздевает он к небу руки с табличкой: «Шварцнеггер, уйобывай нахуй! Не пафтаряй маих ашыбок!».

Но все таки, я думаю, не у многих фонтазия развита настолько, чтобы прицтавлять сибе такую хуергу. Большынство, наверное, нормальные люди. Ну, максимум, что можно себе прицтавить, будучи нармальным человеком и гражданином это такая сцена: по площади везут труп президента в гробу накрытым государственным штандартом. Все плачут, убиваюцца, в бессмысленном экстазе бросаюцца под колеса катафалка. За гробом идет вдова, чорная от горя, ейо ведут под руку маладой сын и примьер-менистр. Головы у всех паникшые. Аркестр играет пиздец какую траурную музыку. И тут по улице бежит маленький мальчик, продавец газет. Он ничего не знает о всенародной трагедии, потомушто стараецца продать позавчерашние газеты: «Последние новасти, блять! Паследние новасти! Синсацыо! Аказываецца президенты после смерти становяцца трактористами!». Толпа, до этого не обращавшая на пиздюка никакого внимания, вдруг замирает. По толпе проносится ропот. Оркестр невопад замолкает и режет слух фальшью. Катафалк останавливаецца, оттуда выходит водитель и срывая чорную павязку пасылает всех нахуй и упизжывает на метро: «Я, блять, не падписывался трактористов хоронить». Офицыальные лица спакойна рассаживаюца по машынам, толпа маминтально рассасывацца. За гробом астаюцца стоять только вдова и сын, держащий ейо под руку. Примьер-министр, к тому моменту уже осторожно высвободившый свою руку, набирает номер и, дозвонившысь, орет в трубку: «Да ты прицтавляешь, он нам все это время мозги йебал… Да… да… Он аказываецца тракторист сраный. Чо? … Да ну нахуй! Чо я, блять, нанимался трактористов хоронить?!»… Убежал и мальчик, ставшый невольной причиной всего произошедшего. К безутешной вдове, лежащей на площади рядом с гробом, подошел только один человек. Простенького такого, знаете, вида. Подошел, и от всей души начал успокаивать. Мол, «сволочи, а не люди. Совсем стыд потеряли. Мне так жаль Вашего мужа. Я Вам так сачуфствую». И так далее…

Вдове немного стало легче на душе. Она утерла последние слезы и даже порадовалась, что не все люди такие черствые и бездушные, что остались на свете еще и такие, кто не зная ни покойного, ни вдовы способен просто сопереживать. «Спасибо Вам большое! Хоть кто-то не поверил в нелепые басни…». «Да незашто», - сказал человек, - «я ведь так вас понимаю. Я ведь и сам тракторист».

«А как же Сцаакошвилле?», - спросит пытливый читатель. Да хуйсним, с трактористом йобаным…