Доктор. Так он себя называл. Нет, он не имел медицинского образования, но занимался, как считал, частным исследованием. Если бы кто-то назвал его больным, то он бы только удивился. Не обиделся, а именно удивился. Поиски истоков любви за ширмой красоты, это серьёзно, и, хотя после этого поиска оставалось расчленённое тело, а красота растворялась в деталях и фрагментах тел, он был убеждён в верности выбранного метода.

Конечно, приходилось принимать меры предосторожности и маскироваться под маньяка, и Доктор выходил на свою охоту не часто, но регулярно, в полнолуние, хотя и не каждый месяц.

Эту брюнетку он приметил четыре дня назад в кафе. Пришлось долго сидеть в машине и ждать, когда женщина выйдет, затем проследить маршрут до дома, и заметить окно, в котором зажёгся свет.

Каждый раз приходится оборудовать новую лабораторию. Выбирать непосещаемое место, аккуратно срезать дёрн, копать яму и маскировать следы своей деятельности.
Усыпить лабораторный материал и затащить в машину не составляет никакого труда. Люди слишком заняты собой, чтобы замечать движения дальше трёх метров от себя. Конечно, если визг тормозов, скрежет металла, то, безусловно, оглянутся все. Надежда на зрелище с кровью и оторванными конечностями бодрит многих. Доктор не любит шума, и, поскольку у него нет доступа к анестетикам, пользуется обычным скотчем. Материал быстро приходит в себя от боли, и скотч бывает очень полезен. К тому же, когда женщина в сознании, можно пронаблюдать, как тает красота, прячась от его скальпеля в глубинах плоти.

Он не успел затащить брюнетку на заранее постеленный полиэтилен, когда у него в глазах поплыло. Время остановилось, и сквозь завесу бессознательности прорывались фрагменты каких то событий из яркого света, каких-то слов и тупой безысходности.
-Вы меня слышите? Не надо делать резких движений. Откройте рот, вам надо поесть. Вы будете получать питание внутривенно, но иногда надо принимать и твёрдую пищу. Внутренние органы должны работать, иначе их ждёт атрофия, а мы этого не хотим. Верно? Конечно, не хотим.

Голос бархатный, хорошо поставленный. Похоже, принадлежит любителю петь, возможно, даже профессионально. Неяркий свет, но ничего не видно. Точнее, видно, но контуры расплывчатые, а голос откуда-то слева. Положение непонятное. Явно не горизонталь, кажется, всё-таки вертикально. Не получается пошевелиться.
-Где я? Это была авария? Я в больнице?
-Ну, можно сказать и так. Мы сейчас приглушим свет и вы поспите часика четыре. Потом можно будет и поговорить.

Сквозь безвременье прорывается лёгкая боль от укола, и зрение начинает фокусироваться.
Голову повернуть невозможно, наверное, повреждён позвоночник. Ни рукой, ни ногой пошевелить тоже не получается, это скверно. Впереди какой-то большой прямоугольный предмет, задраппированный белой тканью.
-Пришли в себя?...
Появляется лицо с дружелюбной, ободряющей улыбкой. Сухощавый мужчина в очках с тонкой оправой и седыми висками. Руки всё время в движении, пальцы гибкие и сильные, как у пианиста. Халат. Ну конечно, врач, наверное, хирург.
-Что со мной, где я, это была авария, я буду жить?
- Успокойтесь. Жить вы будете, я это вам гарантирую...
Врач берёт пластмассовый стул, какие обычно бывают в кафе, и садится перед пациентом. Затем наклоняется вперёд и протягивает руку влево. По спине пробегает приятная вибрация.

- Скажите хоть что-нибудь, нельзя так долго держать человека в неведении...
- Что вы помните?...
А правда, что?.. Вдруг лицо покрывается холодным потом, а собеседник с участливым лицом уже держит в хирургическом зажиме комочек марли и промокает лицо.
- Не стоит волноваться, совершенно не о чем волноваться. Вам уже ничего не грозит. Уверяю вас.
Лицо хирурга озабочено. Он протирает большим платком с монограммой очки и близоруко щурится.

- Вы скоро всё узнаете, но сначала я задам несколько вопросов. Не надо лишних слов...
Врач поднимает ладонь в защитном жесте, и его лицо становится строгим.
- Что вы знаете о любви?
Что... То есть, как? В смысле?
- Полгода назад я потерял жену. Её нашли недалеко от шоссе на выезде из города. Какой-то чудак прогуливался с собакой, и она учуяла...
Хирург расстёгивает воротник.
- Она была...не совсем вся. Точнее, там было всё, но отдельно. Так вы не ответили на мой вопрос. Впрочем, вряд ли вы можете что-то ответить.

Хирург одним движением сдёргивает драпировку с зеркала и уходит влево. Слышно, как скрипнула дверь и щёлкнул замок.
Что это? Сложная конструкция из металла и ремней, в которой, как в сбруе, висит уродливый карлик без рук и ног. Трубки питания и отвода фекалий. Автоматически приглушается свет, и новая волна массажа лёгкой вибрацией по спине.
Только когда приходит понимание, на Доктора обрушивается боль в несуществующих конечностях. Можно кричать, но вряд ли его кто услышит. Нет возможности закончить всё известными способами.

Остаётся мучительно любить этого человека, который будет приходить, поправлять ремни, разговаривать, кормить и участливо смотреть в глаза, выискивая в них что-то своё, сокровенное.
Только любить. ТОЛЬКО ЛЮБИТЬ.