Я проспал ровно сутки, не считая тех моментов, когда меня будил Добрый гном, предлагая дурачества в виде гашиша и бессознательности. Просыпаясь, я досматривал трэш фильм автора, забившего мне голову лет в одиннадцать темами, которые лучше рассматривать в лет 16, переосознание настигло меня раньше моих возможностей, однако. Проснувшись окончательно, я скачал Страх и ненависть в лас-вегасе, и, наблюдая за ярыми и интересными приключениями главных героев я ментально подключился к происходящему на экране. Время от времени посылая сообщения онлайн-товарищам, я находился в непонятном состоянии, где меланхолия граничила с сентиментами. Не  находя себе места, я писал выборочно лишь тем, кто разделил бы со мной наркотический приход, ибо я уже заранее решил сходить за легалкой на сенную, прихвати с собой бутылку горькой настойки, разделявшей со мной пустую печаль. Слушая, как противится прогулке меланхолия наушников, я включаю слайд-шоу, состоящего из одиноких композиций одной из моих бывших, я очень долго выбираю порно-ролик, чтобы спустить мощной струёй на серую туалетную бумагу, лежащую в левом кармане подвязанных дорогим галстуком шорты. На меня нападает нечто вроде истерии, уже который день я не спал из-за прихода на вегетативно-сосудистую некоего количества ободряющего порошка. После многих обломов и отказов, после того, как я проспал целые сутки, упустив шанс созерцания моей любимой, и встречи моей любимой со своим любимым только по привычке, я ем суп, подкинутый мне из ввязки в хорошие отношения, где я стираю свои вещи за явление шоколадки, видя перед собой только вокалиста Исаака, его красота и статность очень ярко связывается с песней, что он исполняет. Не досмотрев страх и ненависть, я точно решаю выйти на улицу. У меня нет зимней обуви, но это едва ли меня остановит. Итак, паспорт, телефон, трубка для курения, рюкзак с бутылкой горькой настойки на случай, если я не смогу достать дурь на сенной. Я ощупываю карманы с пыхтением параноика. Всё на месте. Пора выходить. Пятый этаж парадной, не стоит на на нём зацикливаться, я прохожу его быстро, осознавая своё состояние, оно обыкновенно для выспанного человека, бывавшего для человека, выпившего пару кружек кофе, перед, например, собеседованием на новой, клюнувшей по эмейлу, работе. На улице сугробы, норовящие попасть в неприкрытые высокой обувью части, плевать на это. Знакомые переулки абсолютного чайного цвета пусты, редкие автомобили норовят сбить тебя с толку, но в голове единственный вопрос – « на хуя я вышел?». Он проподает, когда вспоминается мысль о покупке к водке хоть литра сока. Я захожу в магазин, осматриваю отдел со сладостями, быстро понимая, что пришёл за дешёым пойлом, в связи с тем, что творится в карманах. Я беру сок, на кассе стоит пара молодых людей, и, шутя между собой, покупают беспонтовый товар любовников – сыр, вино, несколько разновидностей молочных продуктов. Я улыбаюсь и кассирше, и покупателям, вспоминая уличную тишину, прерванную наушниками, которые свисают с моих плечах, и при ходьбе бьются о грудь. Чувство сраной гориллы, избивающей свою грудную клетку. Заплатив за сок, я выхожу, и возвращаюсь в  магазин с крупной надписью на дверях – «цветы»,ибо для водки в моём  рюкзаке необходим стакан. Так же пригодятся и сигареты. Охранник – кавказец спит в отделе с цитрусовыми, я направляюсь в отдел бухла за пластиковым стаканом, совершенно запросто его нахватывая. Продавщица сонная и худая. Но кофт на ней столько, что хватит укрыть всех жертв Беслана. Я выхожу на улицу, иду по садовой возле юсуповского сада, хотя ни разу там не был, в сторону сенной площади. Вижу несколько мусорских машин, остановившихся подле очень популярного бара. Труп и несколько ревущих женщин. Патрульные ждут следователей, смотря на меня так, будто я пришил ублюдка, собирающего сырость и холод сегодняшней ночи прямо с земли. Таких засранцев много, они ссутся и проходят мимо таких же, как и они. Я налил себе на стыке двух каналов, налил на остановке у осени, зайдя в комнату с банкоматами. Маршрут был определён и до этого – выйдя из дома, я покупаю сок за деньги, что имеются на столе из тех, которые добрый гном оставляет за кусок гаша, приобретённый мной намедни, бухаю водяру по дороге к банкоматам, перехожу дорогу, нахватываю спайс и иду в бар, где знакомлюсь с любыми ублюдками, лишь бы вышло приключение. В комнате банкоматов я наливаю один к одному, впуская пару человек для снятия денег. Я иду с пластиковым стаканом, перехожу дорогу, и вижу парня и девчонку. Он говорит, что сейчас покажет фокус. Я говорю что не хочу фокусов и просто прохожу мимо. Девчонка окликивает меня предлагая всё-таки фокус. Фокуса не было, лишь появление стула на сугробе, который я не заметил из-за столба. Я узнаю, что они курили и познакомились от знакомых сестры девушки. Мы выпиваем моё бухло и идём к каналу грибоедова, я  накуриваю парня, он смеётся, девушка начинает волноваться, мы идём в сторону бара, я понимаю, что парня кроет пиздец, девушка предлагает разделиться, я это чувствую, и иду в бар один. Я захожу и сажусь за барную стойку. Беру меню, и говорю официанту о том, как странно я познакомился с парочкой людей, и как мне из солидарности пришлось их оставить. Эта солидарность мне присуща. Я понимаю всё и вся. Из-за этого страдаю. Я зарядил песню Исаака об этом ещё тогда, когда, она перемотавшись естественным процессом, ибо экран плеера разбит, явилась для меня в лице обратного пути и переосознания. Бармен дарит мне маленькую книжку под названием «человек с марса». Я принимаю это близко к сердцу. Я покупаю сладости в магазине, и смеюсь с того, насколько я чист. Я захожу в другой магазин, и смеюсь с того, что продавщица одета не в кофты, а в кожу, взбухшую от её беременности. Впоследствии я шёл по набережной, под действием легалки и снимался в клипе Исаака, вероятно, в главной, и единственной роли. Это всё, что мне удалось выявить в ту ночь. Весьма достаточно.