«…право, я не дуэлянт!»
Арамис

Не Шварценеггер, не Чак Норрис,
Не Тактаров и не Брюс,
Я Серега Горюнович, но я швали не боюсь.

Я спокоен, и не скорою,
По натуре не боец,
Хоть приходится порою,
Дать кому-нибудь в торец.

Не люблю жестокой драки,
Вреден мне кулачный бой,
Но коль быдло торжествует,
Быть перестаю собой.

Взять полинезийцев тех же,-
Мирно жившие, пока,
Обесхвостились в процессе,
методичного труда,-

Ведь они сожрали Кука,
Не по собственной злобе,
А потому, что, сэр Кук, сука,
Думал слишком о себе.


Потому, рассудком трезвым,
Уважаю я людей,
Но всегда готов отвесить,
пару звонких …





Палеограф и психолог,
Спец в латыни и атлет,
И почти что археолог,
И уже архивовед.

Ну, короче, классный парень,
А какой шутник!
В общем, памятник недаром,
Я себе воздвиг!

Не из камня и бетона –
Где теперь их взять,
Памятник нерукотворный,
Я дерзнул создать!

Не высокий и не низкий,
Но иных прочней,
Что там Столп Александрийский!
Что там Мавзолей!

Но построить – это мало,
Строить - не ломать.
Я тропу к мемориалу,
Должен протоптать.

Чтоб по тропке этой чудной,
Шли б, как на пикник,
Чукча, друг суровой тундры,
Друг степей калмык,
Черный негр-африканец,
(Тоже чей-то друг),
Шел бы маленький вьетнамец,
Воскурить бамбук.

И тогда бы гуманоиды,
Через несколько лишь лет,
Прилетали бы к нам толпами,
Чтоб услышать мой совет.

И тогда б тот, кто сегодня,
Меня сильно невзлюбил,
От досады и от горя,
И от зависти б запил!




Просили Вы Париж ночной,
К ногам небрежно бросить Вашим.
Признаться, просьбою такой,
Я был немного ошарашен!

Не то чтоб я Вас не люблю –
За Вас на смерть пойти я рад!
Но вот беда – я ночью сплю,
И снится мне ночной Багдад!

Весь день все мысли о Париже,
Но лишь приходит сладкий сон,
Мне снятся города пожиже –
Рим, Вена, Рио, Вашингтон.

Вчера я чуть не застрелился,
Так крупно мне не повезло,
Когда во сне, вдруг, появился,
Советский город Бодайбо!

О, пощадите Вы мой разум,
Иначе я с ума сойду,
Уж лучше с неба Вам достану,
Ночные звезды и луну!

О, сжальтесь, ну на кой Вам шишь,
Скажите мне, ночной Париж!