Сейчас Америка всё больше начинает агрессию в самых разных местах планеты. Чтобы добиться для своих хозяев власти во всём мире и чтобы осталось меньше людей на планете. Я писал эту Поэму, когда шла война в Ливии, был сотый день этой войны, отсюда и название. А сейчас Америка хочет то же самое сделать с Сирией, а потом с Ираном. Да и с нами будет то же самое, если только не сбережем ядерное оружие и не задавим всех любителей американской демократии в самой России.

Плачет болью душа и горит!
Полыхает пожаром Магриб,
над бескрайней ливийской пустыней
самолеты из НАТО летят
и давно поженившись с чертями,
государство, где правит Обама,
превращает Вселенную в ад.
Хорошо ли? И кто виноват?
Наплевавши на мнение мафий
вел народ к процветанью Каддафи,
разве кто-то голодным ходил?
Разве бомбами сыпалось небо?
Было вдосталь и нефти, и хлеба,
но для жирных чужой каравай,
сколь бы ни был свой собственный сладок,
вызывает лишь зависти схваток,
подкупая, грозясь или лжа,
все они отморозком из зоны,
наплевав на людские законы,
могут мир насадить на ножа.


Кап-кап-кап.
Привал. Верблюжиха, давно не водопоенная,
мужские руки, маленький подойник,
посередине выжжетой земли.
Кап.
в тючок укатан крошка – туарег.
Он не видал еще лесов и рек,
он не слыхал ни разу про Обаму,
он голоден и хочет молока.
но кажется пройдут еще века,
пока родит пиалу молока
верблюжиха, сменившая его родную маму.
Как горестно приходится живым!
Над Триполи вдали – зловещий дым.
Вверху летит косяк железных птиц,
Которые не видят сверху лиц.
Кап-кап.
А крошка туарег смеется птицам,
не зная что одна из них вчера
стряхнула два пера,
которые распались на пушинки,
одна из них попала на вершину
бархана, где была его семья.
Семь-я
теперь
верблюжиха, отец и он,
не знающий про разные ООН,
которые судьбу его решают.


А финики богаты урожаем.
Мне мнится, что испив из миски,
что всё-таки верблюжиха наполнит,
ребенок подрастет всего за час,
и встанет в полный рост
до финиковых пальм, потом до звёзд.
Глазами он сожжет из-под платка
шакалов, ихних птиц и ихних небоскребов,
которые гроздятся далеко,
их статую нелепую свободы –
что издавна несет лишь смерть и зло
всему, что в мире чисто и светло.
Их золото, их джипов и ракетов.
Расти, малыш.
Прости нас и расти.
И помощи от сильного не жди.
Сам становись над сильными сильнее.
И ты увидишь – станут суховеи
над пыльными холмами песни петь
всем нелюдям, что миру носят смерть
но сами смертны – телом и душою.
Расти, малыш!
И помощи не жди.


Над Триполи смертельные дожди.
Но там, где от злодейства люди гибли
увидим мы, как знойно вея, гибли
забьет песком пришельские стволы
и под бархан навеки похоронит
всех тех, кто смерти и забвения достоин.