Порою на меня навалится усталость,
и режет жадный ум, как лезвием ножа:
куда стремится жизнь, зачем приходит старость,
и что оставлю я, навеки ухожа.

Пока мне хорошо без этих жить отгадок:
умён я и пригож, Мыслитель и Поэт,
и с Настенькой у нас промеж собой порядок,
и сил ещё полно, и хворей разных нет.

Но сколько не иди – всегда упрешься в стену,
изжалит, догоня, годов летучих рой,
и силе и уму тогда придёт на смену
такое, что завыть желается порой.

От старости, увы, не увезут составы,
и белый самолёт, увы, не улетит.
Угасшие мозги, скрипящие суставы,
бронхит и сколиоз, маразмы и отит.

И жалок стану я, оглохня и слепея,
остатком прежних сил усня в себе самом.
И буду я ходить с лицом щенка шарпея,
и даже размышлять шарпеевым умом.

Я смерть не тороплю – я так люблю Живое
и Слово, и вообще, живое всё храня,
но лучше умереть, пока еще такого, -
который ДОЛЖЕН ЖИТЬ, - запомнили меня.

Чтоб грохнуть мне салют из самых громких пушек,
чтоб камень водрузить: «Поэт усопший тут».
А ворохи моих тетрадных четвертушек
по миллиону лист на Сотбис продадут.

Но это – не сейчас, сейчас, над жизнью властен,
я буду вас будить и буду вас спасать,
и радость вам дарить, и счастье – милой Насте,
и Слов своих Живых без устали писать!