Захворавшему другу, поэту и хорошему мужику…

Мерцало небо дальними кострами,
И запах звёзд был ярок и востёр.
Стояли кедры строгие как в храме,
В ночной реке потрескивал костёр.

А у костра раскинувшись вольготно,
Рифмуя жизнь без пошлости и бед,
В своей извечной нищете свободный,
Лежал в траве пройдоха и поэт.

Один из нас, но чем-то не похожий,
Один из многих, многим не родня,
Жевал травинку, корчил звёздам рожи
И улыбался сполохам огня.

Но грозный шаг тяжёл как многоточье,
Застыл поэт, предчувствий не лишён.
И незнакомец вышел - ночь от ночи,
Чернее страха чёрный капюшон.

Молчком к огню подсел, дохнул на пламя,
Взметнув огня лихую круговерть.
Подгрёб углей костлявыми руками,
Угрюмо бросив: - Ну, пойдём, я - Смерть.

И побыстрей, твоя иссякла мера,
В других мирах нужней твоя душа.
Вздохнул огонь, пахнуло горькой серой,
Луна за тучи спряталась дрожжа.

Поэт достал из пачки папиросу,
От уголька неспешно прикурил.
Горел огонь, чужак таил угрозу,
А наш поэт стихами говорил.

Он до утра читал ему Петрарку,
(Плыла река и в ней луна плыла)
О поцелуях, трепетных и жарких,
Сплетеньях тел, которым несть числа.

Лишённый прав, но не лишённый слова,
Уж, коль конец, да будет смерть красна.
Он пел за жизнь стихами Гумилёва,
Про жаркий плеск влюблённого вина.

Пересыпал Есенинской бравадой,
Где каждый слог взрывается любя,
Где каждый стих - надежда и отрада,
И кое-что добавил от себя.

И в час, когда полночное светило,
Закрыло ставни своего дворца,
Был голос гостя хладен как могила,
Он леденил пространства и сердца.

- Я долго слушал твой бессвязный лепет,
Ты весь безумство с головы до пят.
Таких как ты Господь для сердца лепит,
Для безобразий плотских и услад.

Я ухожу, мой путь далёк и труден,
Живи, коль сможешь, с глупой головой.
Река вздохнула тихо: - Неподсуден,
Шепнули кедры: - Уходи, не твой.

И он ушёл, в рассвет светила злого,
В траве оставив чёрную черту.
А у костра лежал бродяга слова,
Смешной чудак с былинкою во рту.

11.06.09 г. Е.Староверов. Урал.