Солнце сегодня не пекло в голову, поэтому лишний раз пришлось удивиться собой, усевшимся в этом кафе. Я пил кофе. За столиком справа сидела девушка, читавшая утреннюю газету. Мы заметили друг друга не сразу. Сначала меня привлекло что-то яркое, попавшееся во внимание периферического зрения, и я сразу повёлся за этим, словно бык за красной тряпкой. Тут она тоже подняла на секунду глаза, оторвавшись от утренней газеты, и как-то резко бросила взгляд: словно «в меня». Теперь мы продолжали заниматься тем, чем были увлечены ранее, но уже делали это с долей пафоса, наигранности и смущения.

Видимо, гордясь упругой спиной, она сидела, немного, как мне показалось, манерно: выгнувшись вперед и наклонив свою головку с волосами натурального рыжего цвета, увенчанную пучком, над газетой. Даже нет: «преклонив»… Ещё она держала щепотью маленькую фарфоровую чашечку. Её платье, пышное, словно слойка, состояло из множества складок, которые были перетянуты тонким пояском. На спинке стула висела большая чёрная сумка, казавшаяся такой объёмной, что без труда можно было вообразить, как она, такая хрупкая, достаёт из неё небольшую японскую машину и уезжает.
Тем временем над кафе, в небе, слегка прикрытом от нас навесом, загремело как-то приглушённо и ворчливо. Девушка снова взметнула ресницы. Воротничок рубашки резко дёрнулся - как яркая бабочка - встрепенулся от первой капли, ударившейся в натянутую над головой крышу. Её, видимо, очень удивил звук начинающегося дождя.

Теперь я углядел прекрасные глаза, такие большие и синие как это небо до грозы и бездонные как мой кофе: сейчас я не хотел его допивать, по крайней мере, быстро. Сама она была словно чуть испугана. И я, не ожидая того, натянулся стрункой вместе с ней и повёл носом по воздуху. Это моё движение не осталось незамеченным, и рыжая незнакомка сжалась стальной пружиной. Фарфоровая чашечка чуть не расплескала всё своё содержимое. Потеряв почти всю естественность на лице, девушка посуровела, немного покраснела и стала похожа на цифру «7». Великолепная шейка вот-вот могла переломиться…

Зазвонил телефон. Я резко дёрнулся и рванул рукой в карман, что тоже выглядело неестественно на фоне моей погружённости в себя и стеклянного взгляда в пространство. Раскладной мобильник плох тем, что его нельзя выключить, не раскрыв. Откинув большим пальцем его половинку, я увидел, что это беспокоит Валя – торговец с одной из точек.

- Здоров.
- Здоров, есть дело. У нас закончились гандоны. Когда сможешь подвести? Нужно коробки три… Не для себя!..

Валя был примерным работником. Часто он любил шутить, когда звонил мне. Я в свою очередь отшучивался. И так было уже на протяжении лет шести. Его киоск приносил стабильный доход, не приходилось даже вмешиваться, в отличие от других своих точек, в то, кого он брал на работу и как торговал. Беру своё, а что сверху – оставляю ему.

-  Будут. А хочешь – и для тебя одну подвезу? Ты там своих продавщиц это… По Трудовому кодексу отоваривай… Или четырёх не хватит?
- Ты мне так не шути, сучонок!.. А то для тебя вазелин у меня всегда найдётся!.. Лады, кароч, подвози скорее - у мужиков в округе яйцы могут полопаться!..
- Лады, Валя – прям щас…

Планы резко поменялись. Как будто у моей чашки с кофе вывалилось дно: сидеть и цедить из неё, наблюдая за рыженькой, уже не оставалось времени. Но хоть что-то сделать же надо было? Я встал, отодвинув стул так, что все повернулись на мой скрежет как на вражий клич. Среди всех глаз на меня обратились и те, которые цеплялись за мои, смущаясь, не раз. Наши взгляды сомкнулись, образуя лыжню, по которой я покатил быстро и уверенно. Такую растерянность, которая предстала через несколько секунд в метре передо мной, я не видел ни разу в жизни. Как она была прекрасна – сжавшись в этом ярком платье, будто тугая россыпь полевых цветов на поляне, которые можно было, лишь чуть нагнувшись, сорвать все по одному. И ещё этот звонкий дождь… Я стал говорить, от всего пылающего влечением сердца:

- Девушка, я так хочу вас… Вы просто не представляете, как это было страстно – сидеть и переглядываться в течении получаса – как мы… Играть в кошки-мышки, в волка и зайку… Молю вас… У меня хуй стоял всё это время… Пойдёмте со мной… Я готов дать вам пять тысяч… нет, десять… нет! Всё это вас не достойно!... Я готов осыпать вас золотом прямо там, где вы у меня отсосёте!... Пятьдесят тысяч!.. Прямо в туалете этого кафе!.. Вы так прекрасна… Вас, наверно, зовут Елена? Елена Прекрасная – причина Троянской войны… Или Анастасия… «Воскресение»… Мой хуй лежал три дня словно во гробе, а теперь – я посмотрел на вас, и он воскрес…

Вечером я лежал не раздевшись на кровати и вспоминал события сегодняшнего дождливого дня, закинув руку за голову. Другую руку я засунул в штаны и усиленно дрочил. «Лена, Леночка, Еленка… Настенька… Катя… Ленусик… Анастасия… Почему же ты не откликнулась на мой зов? Зачем было бить меня по яйцам?.. Настюша… Катрин… Зато теперь ты такая приятная и податливая… Все женщины такие переменчивые…» Минутой спустя я вытер руку о простыню, оставив на ней длинный тягучий след и тоже заложил её за голову. Так мне думалось как-то легче, беззаботнее…