-Заебало все.
Он говорит это на выдохе. Сидит, раскинувшись, на стуле. Руки не то что вниз опущены – свисают прямо. И взгляд отсутствующий. Он вообще плохо жару переносит. А такую как сейчас, 42 градуса в тени… Он удивляется, что стулья, хоть и плетеные, не плавятся.
-Три ночи, сука, не спал толком… Душно, блядь… - он сдувает с переносицы капельку пота. – Вентилятор я тому педриле-продавцу в жопу бы засунул. Толку было бы больше, блядь… И Ленку не ебал уже неделю почти… какая тут ебля, в такую жару-то… А она дуется…
Он медленно берет влажный прохладный бокал и подносит к губам. Два неторопливых, больших глотка… Потом ставит пиво обратно и проводит мокрой от стенок рукой по лбу:
-Хуй ли звал-то?
Костя достает сигареты. Потом вспоминает, что на столах даже пепельниц нет – сраный закон в действии, мать его… Пачка ныряет обратно.
-Как там Мишка?
-А, блядь… Долбоеб он… Его уже Плевако не отмазал бы с таким раскладом…
-Кто?
-Плевако.
-А… А Рома ко мне приходил ведь… - Костя торопливо берет пиво и пьет. - Говорил, что Миха деньги требует… А я думал, хуй ли… друзья, все-таки, были сколько лет… Да и бабки там – хуйня, по сути… А он…
-Миха долбоеб… выбивать начал… Псих он был по жизни, вот и получил свое… И Ромка тоже дурак… Поговорил бы с ним и делов… так нет, блядь… мобилу даже отключил…
-У меня ж были деньги, знал бы…
Леша делает еще один большой глоток:
-Если бы у бабушки был хуй… Успокойся, Костян…
-Да… да… - Он зовет официантку. - Девушка, счет, пожалуйста…
-Так а хотел-то че? - Спрашивает Леша.
-Забей…

Пробка что надо, блядь… Раскаленная солнцем маршрутка превратилась в огромную печь. Футболка липнет к телу. Воздух пропитан потом. Место неудачное… Бабка эта слева… Вздыхает, сука, обтирается… И воняет от нее, от коровы старой… Они всегда воняют, твари… Времени же дохуя… Не на лавочках сидите, а мойтесь, блядь… Костя закрывает глаза. Через окно солнце печет в затылок. А каждый гудок машины отдается в голове. Словно водители жмут не на клаксоны, а ему на темя…
А ведь были деньги, были… Просил Ромка, на три месяца просил… Сука… Долбоеб Мишаня… выебнулся, блядь… Выбил бабло… Дал бы Костя Ромке денег – не было бы ничего. И были… На стажировку, мать ее… отдал бы Ромка со временем… Да и не отдал бы – по хуй. Родители бы дали… Они сами предлагали стажировку оплатить… Так нет. Решил, мудак, поиграть в независимого… Во взрослого… сам соберу. Сам соберу… На свои в Канаду поеду… Собрал? Поехал? Рад? Мудло…

-Пустишь?
-Пущу…
-Мне бы в душ сперва…
-Иди…
Ира сегодня уставшая. Тоже, видно, только домой пришла. Косте. Почему-то, становится стыдно, за то что он вот так вот к ней пришел… Но уйти будет глупо… Он идет в душ.
А после душа они молча поели и ушли в комнату. Они пьют чай со льдом. Смотрят телевизор. На письменном столе фотография Кости. Изменился… Даже осанка не та… За какую-то неделю изменился…
-Родители когда придут?
-Не сегодня.
-Я заночую?
Ира пожимает плечами, не отрываясь от телевизора:
-Ночуй.

А ночью он не мог нормально уснуть. Тело вновь было липким от пота. Небо и язык саднили – хотелось пить. Комната была наполнена тяжелым воздухом. И сердце в груди ощущалось особенно сильно… А еще у него затекла нога. Он хотел повернуться на бок, но Ира… Она лежала рядом, отвернувшись к стене, и делала вид, что спит. Не хотелось поворачиваться – беспокоить ее. Он не заметил, как его накрыл нездоровой сон, больше похожий на бред больного: волнообразный, без четкой грани между сновидением и явью. Ему мешала жара. Она вызывала во сне то Рому, то Мишу, то девятьсот долларов, которые накрыли его полностью, и поэтому было так жарко.
«Да я с катушек съеду с этой жарой», - подумал Костя, когда проснулся в очередной раз. Ему был неприятен бред снов. Он встал с кровати и напился на кухне холодной воды прямо из-под крана. Снова рухнул возле Иры.
-Сука… Сколько же можно? – сказал он тихо.

В четвертом часу началась гроза с ливнем, что смыл с города жару почти на сутки.