Я в гости ничасто хожу. Новых знакомстф немного, а зовут миня к себе, каг правило, только люди, со мной мало знакомые. Старые-то друзья при виде миня таг радуюца, что на другую сторону улицы переходят на красный свет назло КАМАЗам. Мне и самому ниасобенно нравицо по гостям шляцца. Я ж не ебнутый, фсе время армию вспоминать. А мне каждая пьянка родную разведроту напоминает -  и пизды отхвачю, и в грязи поваляюсь.

Опять же атавизм дает о себе знать. В крови нелюбовь к российскому гостеприимству. Наверное, еще с тех пор, когда в древности великие удмурцкие завоеватели отправились на Русь за данью. Нормальные удмурты каг дорогу и жызнь коротают? Пьют канешно. А потом приезжают дань собирать, в голове мутно, во рту как в духовке, в которой суслики свое гавно всю ночь сушыли. Тут хорошо бы пивка испить или хоть воды жывой из батареи. Им же встречающая сторона хуяк -  хлеб да соль, русский обычай и ниибет. Давись с похмелья этой дрянью. Так второй раз и ехать не захочеца. Поэтому удмурты-воители Русь татарам в поддавки проиграли, но финансовых проблем не решыли.

Все-таки недавно одна подрушка, Олеська, в гости миня к сибе затащила, в новую коммуналку на Марата. Понятно, што на подженица разводит, но и я не лыком шыт. В портвейн ей боярышнега добавил втихаря, она и скапустилась.  А я, перед тем свалить, зашел посцать. Гляжу, а в туалете целых два говноершыка стоит. Ни хуя сибе, думаю, какие эстеты: на каждый вид кала – свое приспособление, согласно купленных продуктов. Любопытно стало, начал ершыки изучать: потрогал, понюхал – ну савиршенно одинаковые! Потом осенило - это не на всякое говно отдельный девайс, а на каждого соседа. Дефекация - процесс интимный, пусть унитаз и стульчак общие, таг хоть с помощью говноершика можно свое «Я» выразить и над чужим надругаца.

Решил руки помыть, зашел в ванную. Жыдкого мыла выдавил на руки, кран дергаю, а воды-то и нет, отключили за неуплату. Стою, каг еблан, ни полотенца, ни салфеток, хуй знаит, чем вытереца. Гляжу, трусы Олеськины сушаца. Ладна, думаю, она не обидица, да и в отрубе уже. Вытираю руки трусами, а тут сосед, как назло, заглянул, загыгыгыкал понимающе. Што еще можно подумать, когда увидишь, как мужик по бапским трусам какую-то липкую белую хуйню размазывает?

Похуй, дрочить пачотно, не стал разубеждать. Хорошо, он не увидел, как я перед этим его ершык в туалете исследовал, иначе б точно решыл, што говнотрусофил попался и в состояние аффекта впал бы. Доказывай потом, што я не маньяк-узбек, а удмурт-неудачнег. Мне даже с трусами Олеськиными не павизло – стрингами мой маленький хуй толком не вытреш, не то, что десять пальцеф по самые подмышки, я ж мыла не жалел. Ладно, думаю, чего тирять, передерну уж заодно. И для семьи отмаз плотный - начнет дома Танюха секса ежемесячного требовать, а я ей: «Спасибо, подрочил!». Испохабил я Олеськины стринге окончательно, и, уходя, соседу в карман куртки их засунул. А нехуй лыбица. 

Через неделю  Олеська звонит.
- Прицтавляешь, Алешу, соседа моего, арестовали! Сперва в трамвае, каг безбилетника, потом  мои трусы обспусканные на кармане нашли!
Ни хуя сибе, думаю, каг подставил чувака…
- И чего, - спрашываю, - ему шьют? Изнасилование трусоф?
- По этому подозрению взяли…
- Да хуйня это все, Олеська! Вот у меня была история. Понес я однажды в поликлинику кал на анализ. По пути забухал. Пил четыре дня. Говно, естественно, испортилось, засохло. А на пятый день меня менты приняли. Хоть и пьяные, но коробок с говном зашмонали. Обрадовались, думали гашыш. Так раскурились, што на экспертизу ничего не осталось. Отпустили в итоге. И соседа тваиво отпустят! 
- Не отпустят, ево в милиции бить стали и на 18 эпизодоф педофилии раскрутили. А притворялся нормальным мужеложцем! Я, говорит, музыкант, писатель, и просто хороший чилавег. Вот и верь после этого людям!
- Да, дела… Ты хоть передачку ему в Кресты сваргань, не чужой все-таки, на одном стульчаке сидели, почти родня.
- Думаешь, надо помочь? А што кладут в передачи обычно?
- Ну чай там, кофе, сигареты. И это… Самое главное не забудь!
- Што?
- Ершык унитазный, с его статьей очень пригодица!