За Серёгой Молодцовым охотился я два месяца, выслеживал пидорка афганского. Ему в Афганистане служить довелось, вернулся оттуда моральным уродом – вместо нормальной работы устроился «вратарём» в 19 таксомоторный парк, что в Кузьминках. «Контролёр ОТК» официально называется такая должность, при выпуске на линию отбивает такой человек время на путёвке таксиста, при возвращении повторяет эту операцию и проверяет внешний вид автомобиля – не попал ли в аварию. Работа непыльная, для убогих, но устроился Серёга туда только для вида, основной видом его  деятельности было участие в люберецкой организованной преступной группировке. Контролировал Молодцов работу водителей 19 ТМП, время было лихое – начало 90-х годов, передел собственности.

С презрением относились настоящие таксисты к таким работничкам, разве что на хуй не посылали. Но вот распределили среди нас дачные участки в садовом товариществе «Зелёный Огонёк», я участок взял и Молодцов тоже. Начали строиться, каждый при своих делах копошится – осваиваем землю по мере сил. Дома хорошие построили, а Серёгин дом лучше всех, к тому времени он и семью завёл, сынишка подростал.
В то время я с ним не общался, интересы разные были, да и слухи доходили о неблаговидных занятиях рэкетира.
Жизнь на даче была хороша до августа 1995 года, в конце того лета обложили нас дополнительным налогом – люберецкая братва прикупила возле наших дач землю и начала активно застраиваться. Подъездную дорогу, установку телефонов и всю сопутствующую инфраструктуру бандиты решили сделать за наш счёт. Председатель садового товарищества старик Парщиков обошёл все дома и в приватной беседе сообщил о сборе требуемой суммы.

Деньги хотели собрать немалые, народ начал возмущаться. Но лезть на рожон и выяснять отношения напрямую никто не решился - все боялись мести люберецких. Тогда я натравил на руководство посёлка налоговую полицию, проверка выявила массу нарушений, и главный бухгалтер слегла с гипертоническим кризом. Переволновавшись, через месяц пожилая бухгалтерша умерла, и всю проверку налоговой полиции пришлось спускать на тормозах – виновные выявлены не были.
Рэкетиры на время притихли, не ожидали они такого противодействия, но после окончания наезда налоговиков вновь выдвинули свои требования о сборе денег.

Следующее заявление я писал в РУОП, чтобы отдать его по назначению пришлось ехать в Орехово-Зуево, там располагался отдел, ведавший делами в Егорьевском районе. На планёрке в начале рабочего дня оперативные сотрудники выслушали мой доклад о ситуации в садовом товариществе, его приняли к сведению и обещали разобраться. В глазах ментов читалась досада от прибавления лишней работы в дальнем углу их территории.
Электричка увозила меня в Москву, а  в голове созрел новый план – я решил обратиться за помощью в ФСБ.
В Егорьевском управлении этой уважаемой организации приняли к сведению моё устное заявление и дали карт-бланш на провокационные действия в отношении к представителям люберецкой ОПГ, личности которых уже были известны чекистам.

Заручившись поддержкой столь могущественной организации, мне захотелось проверить на прочность позицию рэкетиров – отступятся ли они от своих желаний, если их как следует припугнуть. Как говорится, клин клином вышибают. На дачных участках всегда есть свидетели, поэтому я хотел разобраться с Молодцовым на малолюдном Егорьевском шоссе. Бить ему морду не намечал, слишком это банально и неэффективно, хотел в стиле бандитских разборок 90-х «конкретно» запугать физической расправой над семьёй «афганца» и показать парню свою решимость в проведении этой карательной операции.

Засаду устроил в лесочке недалеко от дач - дождался, когда он поедет назад в Москву, и пустился вдогонку на своей «Волге». У Серёги была такая же ГАЗ-24 10, но в кузове универсал. Возле деревни Песье состоялась разборка, Молодцов остановился по первому требованию, но разговор получился коротким. Обменявшись взаимными угрозами, мы расстались – решение проблемы лежало через физическое воздействие. Надо было использовать создавшуюся ситуацию для сиюминутной развязки конфликта, темнота наступающей ночи способствовала скрытию улик. Авария на узком и извилистом шоссе, ведущем в Москву, лучше всего подходила для ликвидации этого человека.

Не включая фар, я начал догонять белый универсал, но Молодцов заметил мой манёвр и сбросил скорость. Несколько выстрелов из стартового пистолета заставили его вновь до упора втопить педаль газа. Купился на дешёвый понт отвыкший от боевой жизни «афганец», запаниковал и начал резко удаляться от моей старенькой «Волги», а впереди, в деревне Юрцово, был очень неприятный поворот. Не один год ездили мы этой дорогой и все знали об этом опасном месте. Но у страха глаза велики, и кавалер ордена Красной Звезды и медали «За Отвагу»  на полной скорости, не вписавшись в изгиб шоссе, боковым ударом водительской двери впечатался в толстый ствол придорожной берёзы.
Я даже не стал останавливаться – один только вид деформированного салона не оставлял шансов на жизнь водителю, смерть была моментальной.
Радуясь такому удачному стечению обстоятельств, миновал населённый пункт и только в безлюдном месте включил фары. Для соблюдения алиби поехал не в Москву, где меня могли остановить для проверки на посту ГАИ, а на приокские луга, там и переночевал прямо в машине, следующим днём вернулся домой по другому шоссе через Коломну. Дело было сделано чисто, душа ликовала.

Остальных сообщников вымогателей прессовал поодиночке, все они были соседями и на жёсткое противостояние идти опасались – перед глазами был пример с Молодцовым, и на дачу эти люди стали ездить кортежами из не менее двух машин, опасались за свою жизнь. Председатель садового товарищества Парщиков сразу отказался от своей должности и переехал жить в Москву. Вдове погибшего пришлось продать дом, сын без отцовской опеки пошёл вразнос и сейчас сидит в колонии.
Конфликт постепенно затих, но не забылся – дачники сделали выводы и огородились высокими заборами, сейчас все живут как в московских квартирах, соседи между собой не общаются, но и не ссорятся. Может так оно и лучше, меньше знаешь – спокойнее живёшь.