Наверное, так случается со всеми.
По главной сути, я ничем не отличаюсь от юной пэтеушницы, рыдающей на концерте Димы Белана. Я ничем не отличаюсь от миллионов дрочеров, раздевающих Анджелину Джоли. Убей меня бог, не понимаю, почему мир сходит с ума от жирной розетки ее губ…

Наверное, так случается со всеми. Полотно кинотеатра, сцена, экран телевизора, и человек, который ускоряет работу эндокринных железок. Железки сочатся: слезами, соплями, спермой, бартолиниевым секретом и тем, что неосязаемо – желудочным соком, желчью, лимфой, кровью, ликвором… Человек с экрана воздействует не на серые клеточки – на старое неподконтрольное белое вещество, на древний мозг рептилии. Взгляда от экранного лица оторвать невозможно. Хочется видеть его, слышать его всегда. Работают зрение и слух, голодают - обоняние, осязание, вкус. Наверное, этот голод гонит бедную девочку на концертную площадку и прижимает животом к ограждению. Ее рот разинут, в мокрой воронке дрожит маленький розовый язык, ко лбу прилипли волосы. Она уродлива и прекрасна.

Знаешь, я ей немного завидую. Я не умею ТАК хотеть. Никогда не умела. Интуитивно, на исходе позднего детства, добавила к христианской немочи мусульманское «Иншалла». Потом зацементировала его буддистской установкой: «Ничего не желай и будет тебе счастье».
У меня получилось не хотеть, получилось счастье. И потому, когда ты появляешься на телеэкране сразу после полуночи, мои железки и чувства спят. Я – сытая ночная рептилия. Под непробиваемой кожей много накопленного солнца, глаза надежно затянуты пленкой, в мокром тупике агонируют миллионы обреченных. Я – само наслаждение. А рядом – дыхание того, кто избавил меня от желаний.

Когда ты появляешься на экране после полуночи и грубыми подошвами меряешь улички Москвы (Питера, Самары, Владивостока, Киева…), я уже засыпаю.
Я никогда не смотрю твою передачу полностью, не знаю, по каким дням она выходит. Все что успеваю подумать, прежде чем отплыть в зеленую глубину сна: «Вот мужчина, которого я могла бы полюбить».
Я знаю тебя года три. Не особо прислушиваюсь к твоим – наверняка мудрым - словам. Не вижу деталей, не задумываюсь над тем, красив ли ты, умен ли, сексапилен? Ты, безусловно, мой – вот и все. Ты – мужчина, которого я могла бы полюбить.

Ты путешествуешь по горизонтали и вертикали, во времени и в пространстве. Чего ты ищешь? Конечно, не меня, ведь и себя-то вряд ли найдешь – достаточно посмотреть на твое лицо, расовый пэчворк.
Твои движения говорят на родном языке. Я знаю, как ты делаешь любовь – с осенней неторопливостью, с закрытыми глазами, с мучительной складкой между бровями. Я знаю, как благодарно впитывает Инь твое тяжелое сухое тело, вижу, как ты теряешь контроль перед вспышкой Ян, чувствую боль, которую ты можешь причинить – невольно, как все хищники.
Я знаю твою главную тайну: никогда, ни одной женщине ты не задавал вопросов. Как и меня, тебя интересуют только собственные чувства, и ты не намерен это скрывать. Только себя ты спрашиваешь: «Я люблю?». Не думаю, чтобы тебе отвечали «да». Наверное, как и мне – единственный раз в жизни.
Я знаю, ты ищешь это «да» уже много лет.
Ты никогда его не найдешь.

Как жаль, что я не умею хотеть, сонная сытая рептилия. А еще я не умею искать.
Ненужный, лишний подарок - мужчина, которого я могла бы полюбить.