Утром прилетел Птах. Уселся в кресле. Hасположился по-хозяйски.
Выискал в пепельнице окурок подлиней. Закурил.
- Что не отпускает? – развязно спросил он и выпустил колечко дыма.
Молчу. Пытаюсь размышлять о бренности бытия.
- У меня тоже так было. Но недолго. Так не отпускало, что куриц начал топтать. Потом кое-как от петуха отбился. Вот теперь в суд подает. Алименты заставляет платить своим несушкам.
Выпустил ещё одно колечко дыма.
- А кому там платить? Эти яйца уже давно яичницей стали на сковородке с салом и помидорами. А он все равно меня филином продолжает пугать.
Я продолжал строить хрупкий ряд мыслей о бренности бытия. Теперь бытиё у меня ассоциировалось с табачным дымом. Такое же хрупкое, почти эфемерное.
- Вот папка у меня ещё тот Птах. Он даже гусей топчет, и никто на него в суд не подает. Сегодня с утра в зоопарк полетел. Говорит, туда страуса привезли. Будет эму с воробьем скрещивать.
Птах выпустил очередное кольцо дыма.
- А я удивляюсь, как такое возможно? Вот ты человек. – Птах повертел головой. Даже глаз прищурил, будто прицеливался. – Во всяком случае, сильно на него похож. Ты как человек не пробовал с другими видами скрещиваться?
Полотно моих размышлений о бренности бытия расползлось на отдельные нити. Вспомнилась давняя знакомая. Сегодня уже и не вспомню, как её звали. Помню, называли её все ласково Овца. Интересно, будь у нас дети – кто бы получился?
- Если страуса с воробьем скрестить – что получится? Я когда этим вопросом задался, даже пиво не стал пить. А оно мне сейчас просто необходимо. Как зернышек конопляных поклюешь – сушняк долбит.
Птах раздавил остатки окурка в пепельнице.
- Сидишь душу ему изливаешь, а он и бровью не ведет.
Птах заглянул в пустую пивную бутылку.
- Хоть бы капельку оставил! – с сожалением прощебетал он. – Слушай, а может, за водочкой слетаем? Я буду кричать «Пиастры! Пиастры!», а ты будешь старым пиратом Флинтом? У нас в прошлый раз неплохо получалось…
В тот день о бренности бытия я уже не думал.