Посвящается немногим поклонникам моей бездарности.
                                                                                        (афтор)


Трубил на Байконуре начфизом полка (типа замполита по части мускул), когда на космодром накрыло чудо Клондайка. За годы сбора металлолома на свалках Байконура в карманах офицеров, солдат и жуликов осело 87 тонн чистейшего золота и платины. Командиры всех мастей снаряжали подчиненных на прибыльный промысел. Полки цепями прочесывали бескрайние Казахские степи в поисках следов рыжего дьявола.

Единственным моим товарищем был сокурсник с института. Парень, да какой он там парень. Сирота, национальность – лесной карел. Таким достаются корявые жены и несчастные дети, наструганные другими. В военной форме, он позорил человечество, за что чморили его нещадно. И как я с ним по распределению на Байконур попал? Ну, он как чмо последнее подальше с глаз, а я? Я – красавиц мужчина, высокий, умный, озорной. Любимец публики, в компаниях душа. Вот только такие должны быть генералами. Их лица украшают большие золотые звезды. И че меня на Байконур? Непонятно. Да, звали гада того позорного Сергеем, но все кликухали как собаку – Финн, а имя вскоре вообще забыли. 

В мутное время золотишка нарыть сам бог велел. Известные места плотно оккупировались военными золотошукателями. Что делать? Байконур известен как космическая гавань планеты, а что вокруг ракет с ядерными зарядами стояло немеренно, знали только специалисты и предатели. Помозговали с Финном вечерком, что взять с собой и решили в выходные  выступить на дело. Подобрали на улице хлопца из местных. Предложили выступить проводником до ракетной шахты и обратно с космическим гонораром равным трем земным рублям. Парня звали Аскар, но величать стали  Оскар. В его распоряжении имелся транспорт из старого осла и разбитой кибитки как наследство дяди Чингис Хана. Утром встретились и в путь.

Сама шахта представляет собой колодец метра три шириной  и тридцать, только вдумайтесь, тридцать метров глубиной. Это высота двенадцатиэтажного дома. Не зря огромную ракету враги прозвали «Сатаной». Вот к такому чуду мы и прибыли. Привязали веревку, взяли пожитки и вперед... точнее вниз к счастью своему. Мы лезли первонахом, Оскар подстрахуем на земле с приказом не бздеть без повода. Только спустились мы в темноту холодную немного, как Оскара обуяла жажда наживы. Он решительно сиганул  вниз, веревка опалила руки, которые он сразу разжал, и своим телом сбил нас в пасть «Сатаны». Оскар не долетел метров десяти и примостился на куске бетонной плиты. Торчащая арматура вошла ему в темечко и вышла аккурат в глазное отверстие. Карий глаз не повредился и висел на каких-то тканях в районе щеки. Финн поломал тазовую кость и ноги. Я, как всегда, обделался легким испугом без царапин.

Вонючий колодец немыслимой глубины. Небо как звездочка в ночном небе. В трех метрах над тобой висит хрипящий виновник торжества. Вонь - страшенная. Ад? Наверно, сука он. Не зря назвали ракету «Сатана». Ужас прокрался в каждую клетку организма и завладел мной полностью. Истинно сатанинская обстановка, видимо Князь Тьмы всё же вложил в ракету частицу себя, подвигала к демоническим эмоциям. Физически чувствовалось, как грубеют копыта и чешутся отрастающие рога. Жизнь закончилась в расцвете лет. Большего горя вообразить нельзя. Представьте себя живым в могиле тридцатиметровой глубины. Совсем немного времени тому ты был бодр и весел. Рассказывал Оскару о кладе Али Бабы, смеялся, пел. Теперь ты еще жив, но завидуешь Оскару с пробитым мозгом... ему легче, он перестал соображать, а ты также мертв, но мыслишь.

Спустя вечность и бездну тьмы я обратился к Финну:
- Финн, будь человеком хоть раз в жизни. Убей меня, задуши, вот нож ... спаси меня от кошмара. Сейчас ты мой бог и спаситель от кары по имени жизнь... Иво Финн, заклинаю тебя даровать мне смерть за грехи мои тяжкие... что себя любил, а создателя нет... ну как там дальше то? О Боже, каюсь в грехах своих клоунских, спаси и сохрани сынка заблудшего свого... аминь...- завыл я голосом пьяного попа.
- Покс, прикрой свое хлебалище. Че радио-то включил на христианской волне? Лучше спой чего повеселей. Встать не могу, все поломано … болит. Как сам? – голос товарища впервые звучал властно и твердо, что страшило еще больше.
- Я в полном порядке. Принять смерть готов с радостью... Покорно склоняю голову перед ликом Костлявой…
- Заебал ты меня уже, клоун... Сколько тебе лет?
- Будет двадцать семь.
- Не волнуйся, не будет.
- А ты сам кто? этот... как его...- искал я слово.
- Хочешь сказать чмо? Я все годы над вами, олухами поражаюсь. Вырос в землянке, сам выучился, звездочки вот отхватил. От духов не бегал, три представления, да если б не сожгли мой бэтэр и не собирали меня по трем госпиталям, ваш подпол мне сейчас сапоги чистил. А вы, суки столичные, только людей чморить и можете. Бери нож и давай к Оскару дуй. Хочешь жить - умей питаться. Снимай с него одежду. Нам нужна еда. Пока он жив, будем есть его.

- Ну а че, если нам терять нечего… Я так понял в жопу его выебем напоследок? А так висит красиво, как картина на стене в общежитии… только рамки не хватает.
- Покс, ты будешь ебать полумертвого мужика?!
- Конечно, нет. Я ж не пассивный некрофил!... а елдень дымится. Буду иметь половой акт в прекрасный образ незнакомой девы. Где в это время будет хуй, мне безразлично. В сексе я мечтательный романтик, ценю только кайф и этот…оргазмус. Дай волю, землю в сперме утоплю.
- Покс, ты точно грохнулся мозгами. Выбирай романтик, кого будешь ебать…, тьфу, жрать – покойника или  свежее мясо? Оно по любому не жилец, а мы пару недель протянем. Если очухается и возмутится, все равно режь.  Кочевники - народ терпеливый. И не кисни. Чему быть, того не миновать. Резать будешь так – надрезаешь кожу и срезаешь мышцы, тащишь сюда.
- Не смогу, Финн. Меня ж вырвет или еще чего там такого... Выебать его и то не так противно, а в два ствола вообще фантастика. Как представлю картину – «Жосткий ахтунг у ворот а рай», аж мурашки по яйцам. Красотища какая.
- А ты представь, что ты не ебанутый Покс, а голодный лев в саванне, а он просто кролик, твоя ежедневная еда... Давай быстрей, шевели мозолями, нам надо подкрепиться и беречь силы.
- А зачем тебе силы?- спросил я и непроизвольно сжал ягодицы. В глазах потемнело. Уже и Финн страшил меня.

Вскарабкался к висящему как на вешалке Оскару. Не покидало ощущение, что висячий на щеке глаз постоянно смотрит на меня недружелюбно. Пришлось повиснуть на соседней арматурине одной рукой, второй упереться в противоположную стену и зубами подтянулся к лицу. Терпеть его агрессию становилось невыносимо. Я обвил глаз губами и втянул в рот. Глаз был горячим и гладким. Я потянул его на себя. Оскар закряхтел и четко сказал - «Жок, жок. Киль манда». «Иди ты нахуй», - был ответ. Я поднатужился и ... что-то заглотнул. В горло закатился шарик…, чужой глаз проследовал в желудок. Теперь он смотрел на меня из нутра. «Вот высру и растопчу как суку» - решил я запастись терпеньем.

- Финн, ура, удача…мясо будет как в ресторане с. … А зачем Оскар носил в карманах подливу для мяса? Знаешь? - затем опробовал, понюхал, -  Вроде протухло немного, но есть можно.
- Покс, ты просто гений идиотизма. Подумай, откуда в жопе подлива к мясу?
- А-а, он а-а-абасрался… эта сволочь все слышала и портит ужин. Во какая наглая скатина. Весь в своем гавне, небось еще смеется над нами…может все таки стоит его выебать за это?
- Покс, уймись придурок. По кругу тихо срезай кожу, снимай как чулок и мясо, мясо аккуратней режь. Каждый грамм на счету.

К Финну я спустился с теплым кроличьим мясом. Хоть фекалии и замазали  еду местами, мы хорошо перекусили. Сладковатое мясо оказалось сочным и вкусным. Скоро от Оскара мало, что осталось в кулинарном плане. Больше, в смысле пожрать, Оскару предложить нам было нечего. Казашонка съели как  глупого зайца. Счет дням, неделям и месяцам потерялся. Яркий луч навещал нас на несколько секунд и стремительно скрывался. Издевалось даже солнце.

Организмы работали в режиме смерть. Больше чем умереть, мне хотелось только сношаться. Финну становилось все хуже и хуже. Ноги в местах переломов опухли. Сознание периодически покидало собрата по несчастью. В моменты очередной потери сознания, я спешил расположить член между бессильных губ офицера и кончить хотя бы несколько раз. Иногда получалось. Живой белок необходим в повседневной жизни каждому. Всему виной был жуткий страх. Смерть то играла со мной, то заигрывала. Страх то окутывал душу, то тело, то отпускал на волю ненадолго. Глаза привыкли к темноте, но ничего хорошего я так и не увидел.

- Финн, меня пугает мрак. Давай хоть говорить друг с другом.
- О чем?
- Что чувствует человек после смерти? – поднял проблему я.
- То же самое, что он чувствовал до рождения... – ответил друг – ему очень хуево.
- Давай тогда о гематогене поговорим, – Я мял пальцами сгусток крови с лица Оскара – Гематоген же варят из крови. Ты ел его?
- В сиротском детском доме крови было по колено и без гематогена.
- Я слышал, что гематоген делают из крови невинных христианских младенцев. Думаю, врут. Никому нельзя верить, ни-ко-му. Скорее всего, в моргах сливают кровь с покойников. А то чего они все такие бледные в гробах лежат и не пердят? На, попробуй, вкусно. – Я протянул шарик из крови Финну, только он какальками замарался немного. - Вы не бойтесь подцепить заразу, Финн. В аптеке вкуснее, но это было... было…было…было…

После этих слов я заревел. Так не хотелось умирать, поверьте люди. Шансы на спасение отсутствовали глухо. Я часами смотрел на страдающего Финна. Вот какой он оказывается на самом деле. Сильный, умный и надежный. Я начинал любить его как друга и сильно уважать. Слова лились из моей души сами собой. Я приблизился к Финну с ножом. Клинку предстояло снова обагриться.

- Сиди спокойно, мой маленький сладенький кролик. Лев пришел... он любит тебя. Смотри, не обосрись мне тут, сука  ... а соли нет?

Не помню, сколько прошло времени, когда сверху раздались голоса... Это была помощь. Ни бог, ни черт, с которыми я говорил последнюю вечность, а простые люди. Спас тупой казахский осел. Животное пришло домой печальным. Почуяв неладное, родственники сообщили в комендатуру.

Три дня ада показались вечностью. На земле я появился как при рождении в первый раз - весь в чужой крови и гавне. С ног до головы, но без единой царапины. Спасатели удивились, когда на их вопрос «Там еще люди есть?», я ответил честно – «Нет, только я. Мне просто было очень страшно».  Свинину или крольчатину за кого-то считать не принято. А что я мог еще сказать? Месяц в госпитале и незаживающая рана в душе. Оказывается, без пищи человек живет более месяца, собственный страх убивает за минуту.

Прошло много лет. Примеряя звезды полковника на новенький китель, я понял, что очень одинок. У меня просто кончились друзья. И это... казахов не люблю … не вкусные, сука. А чего скрывать - мы мясоеды. Хотя, у соседей по обмену папуасы с удмуртами прибыли, нужно полакомиться экзотическими блюдами. Улыбнувшись своему отражению с хищно блеснувшими зубами, я направился на охоту.


P.S.  Один  ацкий камрад-мастер так рехтанул текст, что я сам обосрался. Спасибо.