Выпив портвейна, водки и джина, огромного дома залезу на крышу. Вскрою там вены, и съем клофелина, а затем поднимусь ещё выше, и выше. И схватившись за провод переменного тока  мокрой от крови,  дрожащей рукой…Брошусь под поезд идущий с Востока гружённый щебёнкой и красной икрой.
Сто двенадцать вагонов каждый, как бритва, пронесутся по мне, торопясь…Я молодой, мне жить бы, да жить бы, а я с высоты, и мордою в грязь! И по шпалам меня, протащив с километр вагоны, стуча, унесутся вперёд. Короче я стал на 100 сантиметров- всё же живой, хотя и урод.

И по листьям, по моху, по кочкам болотным, несколько раз напоровшись на сук, я ползу, и остатками рвотными сыт и бобёр, и енот, и барсук. Разметал по кустам, я вчерашний обед, а вам всё смешки, да смешки. Только шишки кровавые смотрят мне в след, и дятел говнюк, доедает кишки. Но вот он обрыв, уступа карниз,затоплена шахта водою под ним. Остатки мои, шустро падают  вниз и нежно грызёт их усатый налим. Напоролся на дне на шахтёрскую шпалу, она была острая словно игла. Не раз под водой, меня вырывало, и шпала со мною вместе всплыла…

И вот я, в сознании, лёгкое дышит кровавые сгустки с водою плюя, в шёлковый шарфик – тобою он вышит.
Но простите меня, на хуя?!…
Одинокий охотник, за белкой охотясь то, что осталось, закинет в мешок, и не хуя не о чём не заботясь
бросит его, отряхнув от кишок. Хорошо, что завязка тугой не была, и геологов лагерь был рядом!
Я вылез оттуда, не прошло и два дня. Не помню, как вылез: вперёд, или задом. И вот он костёр забытый давно, канистра с бензином, на донышке самом…На два километра разметало гавно так, что меня не узнает и мама.

Пусть язва моя упадёт в муравейник, и зубы вставные белеют в ночи, пусть тело моё похоже на веник,
и важно его засерают грачи. Теперь, я по ветру, как песня летаю,яйца раскинув и душу свою, но всё равно о ТЕБЕ я мечтаю, и так же, как прежде, ТЕБЯ я  л ю б л ю!!!
                                                      ***************

Охочдодыр.