Джемайма Робертсон укачивала двухлетнюю дочь Бетти, ласково и заботливо, пытаясь успокоить и усыпить чем-то взволнованное и встревоженное дитя. Уложив девочку у себя на коленях, нежно поддерживая её головку рукой, она пела ей, негромко и чуть прерывисто, свою любимую колыбельную "Summertime"...
 
  Летняя пора,
  Жизнь так легка.
  Плещется рыба,
  И хлопок восходит...
 
  Они расположились на плетёном кресле на веранде своего деревянного дома, в тени, и щебетание утомлённых птиц, разморённых летней полуденной жарой, обрамляло красивый и выразительный голос Джемаймы каким-то удивительным и гармоничным контрапунктом...
 
  Твой папа богат,
  А мама красива.
  Тихо, тихо, малышка,
  Не плачь...
 
  Бетти, услышав знакомую мелодию, притихла, расслабилась, отдавшись убаюкивающему покачиванию материнских колен, обволакивающему тембру материнского голоса, умиротворяющим прикосновениям материнских рук...
 
  Однажды утром
  Ты встанешь и запоёшь.
  Расправишь свои крылья
  И взлетишь к небесам...
 
  Воодушевлённая производимым на девочку эффектом, Джемайма старательно выводила каждое слово колыбельной, вкладывая в пение что-то своё, особенное, что почему-то непроизвольно, с каждым куплетом всё больше и больше, расстраивало и опечаливало её...
 
  Но до того момента
  Ничто тебя не потревожит.
  Тихо, тихо, малышка,
  Не плачь...
 
  Большая, переливающаяся в солнечном свете слеза, скатившись по щеке Джемаймы, упала на лицо девочки, и мать, испугавшись, что только что задремавший ребёнок от этого проснётся, на мгновение прервав песню, моментально слизала языком расплывшуюся солёную субстанцию...
 
  Но до того момента
  Ничто тебя не потревожит,
  Ведь твои папа и мама
  Рядом с тобой...
 
  Слёзы, уже не слушаясь воли Джемаймы, ручьём текли из её распухших, воспалённых глаз, и она, прекратив петь, подхватила уснувшее дитя своими искорёженными руками с деформированными пальцами и, с превеликим трудом, изрядно ковыляя, понесла его в дом.
 
  Больше всего она боялась уронить дочь.
 
  Благополучно добравшись, она осторожно положила Бетти в детскую кроватку и несколько минут, затаив дыхание, стояла, пытаясь убедиться, что девочка не проснулась и крепко спит. Джемайма больше не пела, но слова её любимой колыбельной "Summertime" по-прежнему звучали в её мозгу...
 
  Летняя пора,
  Жизнь так легка.
  Плещется рыба,
  И хлопок восходит...
 
  Да, жизнь действительно была легка для обитателей лепрозория "Пало Секо", расположенного на берегу Тихого океана, недалеко от панамского города Пуэрто-Армуэльес. Поражённые неизлечимой болезнью люди беспечно жили, вернее, доживали, свой век, заживо сгнивая на огороженной колючей проволокой территории. Те, у кого конечности рук и ног ещё не превратились в беспомощные культи, выполняли какую-то лёгкую работу, те же, чья лепра перешла в последнюю, самую беспощадную и разрушительную стадию, существовали глубокими инвалидами на полном материальном обеспечении различных благотворительных фондов...
 
  Твой папа богат,
  А мама красива.
  Тихо, тихо, малышка,
  Не плачь...
 
  Отец Бетти, Норман Робертсон, был действительно богат, но только в той, далёкой и безвозвратно ушедшей, здоровой и полноценной жизни, от которой теперь остались лишь одни постепенно затухающие воспоминания. Ныне же он существовал в виде небольшой металлической урны, в которой находился пепел сожжённого в печи лепрозорного крематория покончившего с собой человека, которого Джемайма когда-то так искренне и самоотверженно любила.
 
  В доме не было зеркал, но и без них Джемайма прекрасно знала, как выглядит она - поражённая тяжёлой туберкулоидной формой проказы двадцатисемилетняя женщина, ещё четыре года тому назад бывшая симпатичной, весёлой и общительной девушкой. Покрытая коростообразными папулёзными образованиями, безбровная, раздувшаяся физиономия, конечно, не была похожа на львиную морду, как это бывает при лепроматозном типе заболевания, но, всё равно, смотреть на обезображенное проказой женское лицо без внутреннего содрогания было невозможно.
 
  Счастливый брак, обеспеченная жизнь в Майами, работа юристом - всё это в одночасье рухнуло, когда у мужа появились первые признаки проказы. Она отправилась за ним в "Пало Секо" (в США лепрозориев не было), поверив в убеждения медиков, что заражение при туберкулоидной форме маловероятно. Забеременев, она решилась оставить ребёнка, не делать аборт, но уже на последнем месяце беременности у неё на плече появился страшный предвестник - большое, расползающееся, красно-коричневое пятно.
 
  Ребёнок родился инфицированным, хотя шансы на рождение здорового потомства у прокажённых больных обычно бывают довольно велики, и известие об этом понудило Нормана засунуть свою несчастную голову в петлю. Джемайма в одиночку начала выращивать девочку, инстинкт материнства убивал все мысли о суициде и желание уйти за любимым человеком на корню.
 
  И вот теперь она стояла перед детской кроваткой, и нахлынувшие так неожиданно и мощно на неё воспоминания о прошлом превращались в обильный поток крупных и горьких слёз...
 
  Однажды утром
  Ты встанешь и запоёшь.
  Расправишь свои крылья
  И взлетишь к небесам...
 
  Но до того момента
  Ничто тебя не потревожит,
  Ведь твои папа и мама
  Рядом с тобой...
 
  Да, когда-нибудь Бетти взметнётся в небо невесомым облачком, вылетев из трубы лепрозорного крематория, но сейчас она, ничего не подозревая, крепко и сладко спит, беззаботно раскинувшись на цветастом матрасике, а рядом покой её охраняют родители: беззвучно плачущая, неизлечимо больная мать и небольшая металлическая урна - отец...
 
 
  Примечание:
 
  "Summertime" - колыбельная из знаменитой оперы американского композитора Джорджа Гершвина "Порги и Бесс".
 
  It's summertime,
  And the living is easy.
  Fish are jumping,
  And the cotton is high...
 
  Your daddy's rich,
  And your mama's good looking.
  So hush, hush, little baby,
  Don't, don't you cry...
 
  One of these mornings
  You're gonna rise up singing.
  Oh, then you'll spread your wings
  And you'll take to the sky...
 
  But 'til that moment
  There's nothing's gonna harm you.
  So hush, hush, little baby,
  Don't, don't you cry...
 
  But 'til that moment
  Nothing can harm you
  With your dad and your mummy
  Standing by...