Анжеле восемнадцать. Она негритянка. Точнее, афро-русская. Её назвали в честь борца за права чернокожих Анжелы Дэвис. Мы познакомились в Адлере и продолжили встречаться в Москве. Я лижу её вишнёвую промежность и пребываю в самом жизнерадостном расположении духа. Скоро мы поженимся, и я стану членом великого чёрного братства.
-    Чёрные тела бесподобны! – говорю я, отстраняясь. – Лишь чёрных Господь Бог наделил истинной красотой.
-    Среди чёрных немало и уродцев, - отвечает Анжела. – А чёрные женщины часто страдают ожирением.
-    Это белая пропаганда, - разъясняю я ей. – Белые нацистские организации контролируют массмедиа и внушают обывателям страх и отвращение к чёрным. Вот ты – стройная и красивая.
-    Но я чёрная лишь наполовину.
Я обожаю чёрных. И проклинаю себя за то, что родился белым. Белые – слабые люди. Они заносчивы и высокомерны, но высокомерие их строится лишь на дешёвых иллюзиях о собственном уме и культуре. Их время сочтено. Участь белого человека, о которой вопил Киплинг, очень проста – исчезнуть.
-    Выброси это из своей красивой головки, - треплю я её по кудрявым волосам. – Пропаганда влияет и на тебя. Ты стесняешься своего чёрного отца, а должна им гордиться.
-    Но я ни разу не видела его. Ещё до моего рождения он свалил в свою Анголу.
-    Уверен, что он был вынужден сделать это. Не оставаться же ему в расистской России?
-    Зато уровень преступности среди чёрных значительно выше, - говорит Анжела.
-    Преступность чёрных – это месть за столетия унижений. Белая шваль должна ответить за все те зверства, которые она творила над африканцами.
Мы неторопливо одеваемся. Я ставлю в музыкальный центр диск, купленный утром в подземном переходе.
-    Представляешь, - говорю я. – Даже не ожидал такую удачу. Ранее не издававшиеся композиции Тупака! Иду, вижу – лежит. Блин, думаю, в каком-то подземном переходе – и такой раритет! Как тебе?
-    Ну, ничё… - отвечает Анжела. – А может лучше финских металлистов послушаем? Мне подарили новый альбом Sonata Arctica.
-    Какие металлисты, о чём ты говоришь!? – возмущаюсь я. - Ты зацени вот это. Слышишь: йоу, йоу!.. Гениально!
Я слушаю только рэп и рэггей. Никакого металла – это извращение белых нацистов. Они постоянно окружают тебя. Даже Анжеле внушили, что это достойная музыка. Бедная девочка, и она им верит! Блюз уважаю, но не слушаю, хоть это и чёрная музыка. Во-первых, скучно, а во-вторых белые приватизировали блюз и сделали его своей побрякушкой. Всякие Клептоны, Мейолы и Воэны превратили его в развлечение белых наркоманов. Он утратил свою силу и проникновенность. Джаз? Джаз тоже идёт от чёрных, но он полностью под контролем белых. Да и не понимаю я джаз. Сейчас в чёрное братство можно войти только через рэп. Как Эминем. Ну, или женившись на чёрной.
Одетая Анжела подходит к серванту и достаёт альбом с фотографиями. Вынимает из него одну и протягивает мне.
-    Вот он, мой отец. Единственное фото осталось.
Я беру фотографию в руки и вижу улыбающегося чёрного парня в цветастой рубашке.
-    Какое телосложение! – восхищённо цокаю я языком. – Настоящий атлет! Не то что белые разложенцы.
-    Грязный ниггер, - забирает у меня Анжела фотографию. - Хоть бы деньги присылал. Никогда матери не прощу, что она от него забеременела. Не могла русского найти!
-    Твоя мать – мудрая женщина. Она понимала, что будущее за чёрными.
-    Ничего она не понимала. Просто девственности хотела лишиться. Вот и переспала с первым попавшимся.
-    Белая раса вымирает, это объективная реальность.
-    А чёрная погружается в пучину бескультурья и варварства.
-    Ложь! – восклицаю я. – Ложь, ложь и ещё раз ложь!!! Чёрная раса только начинает поднимать голову и вырываться из невежества и дикости, в которой её держали белые фашисты. Чёрные доминируют везде. В спорте и музыке они уже зачинатели мод. Сейчас они всё настойчивее пробиваются в те сферы, куда их раньше просто не пускали – в политику и науку.
-    Нечего им там делать.
-    Я понимаю, - горестно киваю я, - что белые уже хорошенько промыли тебе мозги. Мать настроила тебя против отца, а пропаганда заставила поверить в несуществующие достижения белой культуры. Ничего, ничего, это пройдёт. В один прекрасный день ты почувствуешь в себе зов крови и поймёшь всё величие расы, к которой ты принадлежишь. Чёрные восторжествуют над миром – так предсказывал великий Хайле Селассие, Растафари.
Мы садимся смотреть телевизор. Анжела включает дивидишник.
-    Что поставим? – спрашивает она. – Есть новый фильм с Де Ниро.
-    В жопу Де Ниро! – отклоняю я предложение. – Поставь «Малькольм Икс».
-    Ты смотрел его двадцать раз!
-    Я готов смотреть его вечно. Это великий чёрный фильм.
Анжела недовольна, но всё же ставит нужный диск.
-    Поесть приготовлю, - уходит она на кухню.
Я погружаюсь в просмотр. Из кухни доносятся аппетитные запахи. Анжела жарит мясо. Вскоре она выносит две тарелки со стейками.
-    Жареные негры с кетчупом! – объявляет она.
Я лишь тяжело вздыхаю.
-    Глупенькая, - говорю я, пережёвывая мясо. – Разве так можно шутить!?
Мои дрэды спадают на лицо. Я откидываю их назад. Анжела кладёт мне голову на плечо.
-    Твой народ пережил столько боли и унижений, а ты позволяешь себе такие высказывания! – укоряю я её.
Она улыбается.
-    Чёрные – это сила! – говорю я. - Это достоинство. Это гордость. Чёрные – это будущее. Через несколько десятков лет человечество заметно утратит свою белизну. А через пару сотен лет белые вообще исчезнут с лица Земли. На ней останутся только чёрные. Ну, и азиаты.
-    Какое ужасное будущее! – Анжела всё ещё хочет поддеть меня.
-    Надо думать о том, кем будут твои дети. Надо думать об этом сейчас.
-    Именно поэтому ты со мной?
-    Именно поэтому. А ещё потому, что ты мне очень-очень нравишься.
Мы целуемся. Желание снова просыпается во мне. Я понимаю, что вполне способен ещё на один раз. Я ужасно рад этому обстоятельству. Так могут только чёрные – несколько раз подряд, безостановочно. Они настоящие самцы. Наверное, я тоже становлюсь чёрным. По крайней мере, в душе.
-    Как здорово, что у меня белый парень! - говорит, оторвавшись, Анжела.