С Алёшкой Перегудиным приключилась беда семейного характера.
Был этот Алёшка страсть какой умный. Всё на свете знал. Не исключено, конечно, что было что-то такое, чего он не знал. Какая-нибудь незначительная мелочь. Но в целом – почти всё.

Вот, скажем, бабахнулась ракета космическая. Её, эту ракету, может полгода к старту готовили. Мыли, чистили, болтики разные подвинчивали, всякие там ступицы-подшипнички солидолом специальным мазали. А она такое паскудство вытворила.
Тут, понятно, комиссии и эксперты принимаются разбираться – что, да как, да почему. И всё равно один чёрт ничего толкового не находят. Только зря бюджетные деньги проедают.

А спросили бы они Алёшку, он бы им вмиг растолковал.
Он бы им так сказал: «Всё от того, что одни бараны напроектируют не пойми что; вторые бараны, которым даже «Лего» доверить нельзя, понаклепают не пойми чего; а всей этой отарой руководят ещё пущие бараны. Эти прям даже не бараны, а бараниссимусы. А там, скорей всего соляру палёную чеченскую в баки залили. Я это понял по характерному дымному следу. А нормальную горючку явно растащили и продали. Это стопудово. Это даже к ведунье не ходи». 

Или, к примеру, приключается свинячий грипп. Свиньи чихают, сопливят, на головную боль жалуются. Некоторые даже дохнут. Тех, кто помер – их сжигают. И даже вполне себе здоровых свинтусов тоже сжигают до смерти. На всякий случай. Жуткие убытки сельскому хозяйству.
Но Алёшка и тут особое мнение имеет. «Тошно смотреть на такое свинство!», - говорит он: «Сложно что ли отмобилизовать десять тысяч ветеринаров? А попутно напрячь РОСНАНУ, чтобы там ударными темпами создали бы специальные марлевые повязки по поросячьему фасону?
Опять же, уничтожают больных животных, а какая в этом экономическая обоснованность? А надо так. Забили, пока ещё шевелится. Мясо на фарш. Фарш в автоклав, да прокипятить с денёк. Можно даже для уверенности мирамистином и гамма-лучами взбрызнуть. И получай себе консервы. Консервы поставляем в отсталые государства Африки по бросовой цене, а папуасы нам в благодарность – концессию на бокситы и незамерзающий порт для базы ВМФ».

А политика? Никто в политике так не разбирался, как Алёшка. Часами на эту тему мог крыть, а уж до чего складно! Разве что Фидель бородатый в свои лучшие годы покруче исполнял. Да и то большой вопрос.

- Беда вся, Нюша, - говорил он своей молодой жене, - в том, что нет у нас правового государства. Везде оно есть. А у нас нету. А что такое правовое государство? Это когда всё по Закону. И с тобой по Закону, но и ты, хоть расшибись, но тоже по Закону. Миллиметра в сторону отступить - даже думать не моги. Уж в правовом-то государстве умных людей ценят и назначают на должности. А тупари всякие там знают своё место и не рыпаются. Так как всё по Закону. А у нас всё наоборот.

А надо сказать, что супруга Алёшина, Нюша, была бабёшкой симпотной, но недалёкой. Особенно касаемо политики и макроэкономики. Такая домохозяйственного склада барышня. Вот Алёша её и просвещал, не жалея сил.

Сам Алёша работал в банке. Менеджером по работе с клиентами. Потому как начальство не любит, чтобы подчинённый был умнее его. И чем, зараза, умнее, тем больше не любит. А тупарей, наоборот, любит. И продвигает их постоянно. А умный человек от этого бедствует и очень страдает. Такая вот несправедливость.

Но в целом всё у Алёши было неплохо. Он даже автомобиль взял в кредит. Вот именно из-за этого автомобиля всё и началось.

Разок ехал Алёша домой после трудовой вахты. Думал по обыкновению. Об Украине или о гибели посевов гречихи на Алтае, это совершенно не важно.
А важно то, что не заприметил он бабку на пешеходном переходе. Чуть было её не сбил. Хорошо хоть эта раззява шустро увернулась. А так бы точно сбил.
Другой на его месте накричал бы на бабку нехорошими матюками. А то ещё бы и наподдал, случается и такое. А Алексей даже извинился. Даже попибикал на прощанье.

Так надо ж  -  неподалёку, оказывается, гаишники стояли. И всё это, гады, видели.
Тормознули они Алёшку и стали его ругать. Алёша им рассказывал, что «зебра» без светофора – это неизжитый пережиток. И что свои глубочайшие извинения он бабке принёс с избытком. И что эта бабка сама метнулась под машину с явной целью криминального вымогательства. И что можно было бы его и простить из гуманных побуждений. Но гаишники упёрлись, и ни в какую.
Он им даже хотел денюжку дать. В качестве благодарности за бдительность. А они, бывают же чудеса, не стали брать. А заместо этого стали протокол составлять.

Вечером дома Алёша рассказывал жене:
- Вот, Нюша, дожили. Ментовской произвол в действии. Вместо того, чтобы отнестись по-человечески, пожурить, провести разъяснительную беседу, узнать, что у человека на душе, эти хамы сразу протокол выписывают. Регистратор у них, видите ли, всё снимает. А если я своего согласия на съёмку не давал? В правовом государстве такое недопустимо. Там если сфоткали тебя без твоего желания – смело иск можно учинить за прищемление чести и достоинства. Шиш с маслом первого отжима я штрафы ихние платить буду, вот так!

И не стал платить. 
Дошло дело до приставов. А те – тоже деятели. Сбор какой-то удумали. И ещё штрафы, сверх того что было. А потом и вовсе каторжными работами стали угрожать.
Пришлось Алёше идти к приставам, чтобы объяснить им, что в Конституции ни о каких таких сборах-поборах ни слова, ни намёка.
Но приставша-змеюка, Лёшу не достушав, заявляет, что у ней, дескать, и без конституций полно всяких инструкций.
Тут-то Алёша и сорвался. Погорячился малость. Отоварил приставшу по башке папкой с исполнительным производством. Так эта дура такой вой подняла! Можно подумать её ледорубом имени Троцкого приложили.
И вот из-за такого пустяка Алёше по беспределу целых четырнадцать суток ссудили.

С кичи Алёша вернулся другим человеком. Дерзким. Озлобленным. И готовым к непримиримой борьбе с ломающей судьбы системой. Он прямо так и сказал Нюше:
- Я, Нюша, после отсидки стал другим человеком. Дерзким. Озлобленным. И готовым к непримиримой борьбе с ломающей судьбы системой. Я там, в застенках, познакомился кое с кем, так что ты наготовь мне котлет, поскольку завтра у нас состоится митинг с моим участием.

И началась у Алёши новая жизнь. Митинги. Пикеты. А то просто собрания в кофейне.
Нюшка плакала даже поначалу. Шутка ли, раньше муж уже к 20.00 был дома, а сейчас только к полуночи и объявляется. Придёт, весь пропахший капучино, и спать валится. Устал, умаялся.
А митинги эти? Оно как покажут по телевизору, как болезных в ПАЗик затаскивают, так у Нюшки прям сердце кровью обливается. 
Уж она его и отговаривала, и дураком обзывала. Но Алёша – как скала.
- Мелкая ты душонка, - отвечал он ей, - Нас, бывших политзаключённых, сама история поставила в авангард борьбы с кровавым режимом и его прихвостнями. Вон, сосед наш из сорок второй квартиры, который в налоговой работает. Видала рожа у него какая? Мордатая, прямо скажем, рожа. Наел за счёт крови томящихся в оковах и узилищах борцов за свободу рыночных отношений. А ты – «дурак». Чего это ради? Сама ты дура дремучая.

Со временем пообвыклась Нюшка, смирилась. Говорит, мол, раз уж это для тебя в самом деле так важно – борись, Алёшенька, сколько влезет. Даже термобельё ему подарила двухслойное финское на 23 февраля. В целях повышения морозоустойчивости.

Месяца три с того проходит.
Вот однажды засобирался Алёшка на очередной митинг. Очень даже важный такой для Алёшки митинг. Потому как Алёшка на нём должен был речь толкануть. На тему, что не дадим сатрапам поиметь наши права. Он эту речь недели две готовил. Перед зеркалом репетировал.
И до того Алёшка волновался перед своей премьерой, что даже Нюшкину щёку на прощание не чмокнул, насухую убежал.
А на полпути он вдруг вспоминает – мать честная! Всё из головы вылетело! Ему ж, кроме речи, ещё поручили транспарант про не забудем-не простим приволочь, а он его дома забыл! Во конфуз!

Пришлось ворочаться домой.
Открывает он дверь и видит – Нюшка его, в голожопом исполнении, стоит на диване на карачках. А с тылу к ней приближается не менее голожопый налоговый сосед. И в целом эта композиция выглядит так, будто мордатый сатрап намеревается поиметь Алёшкины права и интересы.
Конечно, были и другие варианты объяснения происходящего. Но обоюдная голожопость участников сводила их вероятность к минимуму.

Алёшка так по стенке и сполз. И сказать-то нечего. Вернее, сказать ему хотелось. Например, речь свою митинговую. Но потом он решил, что в данной ситуации отдельные её тезисы могут быть поняты превратно. И не стал говорить. Просто забрал транспарант и ушёл, гордо хлопнув дверью.
Правда, потом СМСнул изменщице. Коротко, емко и по делу: «Я тебе страшно отомщу1111».

И слово своё сдержал. Перестал платить по кредиту за машину.
Так что теперь перед банком Нюша по полной программе отдувается. Потому как поручитель. А поручительство это – то ещё геморрой.