- …Но, позвольте, а человеколюбие? А презумпция невиновности? Поймите, Моисей безнадёжно устарел с его скрижалями. Так исторически сложилось. Никогда нельзя рубить сплеча. А смягчающие обстоятельства? А выбор? Как же насчёт выбора? Только взгляните: вся история человеческих взаимоотношений построена на том, что мы выбираем, нас выбирают, мы вольно или невольно в игре, ведь ещё Дарвин…

- Нет, это вы позвольте, молодой человек, - горячо возразил Молотов, - давайте оставим Дарвина. Тем более, его теория вот уже сто лет, как трещит по швам. Я могу привести вам тысячи примеров несостоятельности гипотезы происхождения видов. Человек не меняется. Никогда. Со времён античности, да что там античности! – копайте глубже; в кумранских свитках мы находим примеры, в памятниках шумерской цивилизации всё о том же, индуистские веды переполнены этим, и даже в недавно расшифрованных клинописных глиняных табличках, найденных на территории Сибири – везде об одном. Везде только он и она. Страсть, кипение, любовь, ненависть, боль, разлука. Измена. И плюньте мне в лицо, если человек за тысячи лет существования изменился на йоту. Да, безусловно, выбор есть, более того, он есть всегда, в любых обстоятельствах, но человек остаётся неизменен. Так при чём здесь обезьяны? А вы говорите, Дарвин…

- Дорогой, ты не совсем прав, - сказала Блонда и отпила глоток шампанского. Она отставила бокал, взяла пилочку для ногтей и стала править маникюр. – Дело вовсе не в обезьянах, ведь Алексей…

- Кстати, любимая, представь же нас, наконец, - Молотов улыбнулся.

- Ах, да, извини. Это Алексей Альбертович, он, мм… водопроводчик. Это Молотов, мой муж.

- Очень приятно, - сказал Алексей Альбертович, - простите, не могу подать вам руки…

- Ничего, ничего! Пустяки. – Отмахнулся Молотов с зажатым в руке топором. - Не беспокойтесь. Тем более и я занят. Так на чём мы остановились? – Он сидел перед ними на стуле, нога на ногу, строгал острым лезвием топора деревянные щепки, пробовал на палец их колкость и откладывал в сторону. Штук девять уже были готовы. Алексей Альбертович как заворожённый следил за его действиями и болезненно морщился. Они с Блондой лежали голые под одним одеялом, в одной кровати. Рядом красноречиво потела начатая бутылка шампанского, бокалы наполнены, коробка конфет распечатана ... Чуть поодаль в вазе стояли свежие цветы. Букет чудесных эустом.

- Что вы думаете о снах, Алексей Альбертович?

- О снах? Ну… согласно последним данным, исследования в этой области..

- Мне вот на днях приснился дивный сон, – перебил его Молотов. – Вообразите: ночь, камыши, холодно, я в резиновых сапогах и что-то льётся за шиворот… в нос бьёт смердящий запах канализации… Я преодолеваю смутное сопротивление, на ногах грязь комьями, но, чувствую, за спиной свет, он манит, зовёт… И вот, надо же! - он хлопнул по колену, - сон в руку! Оказывается, к гостям! Простите, не могу к вам присоединиться, устал чертовски на работе. Алексей Альбертович, ещё раз прошу прощения, боюсь оскорбить вас нелепым подозрением, но пожалуйста, всё-таки успокойте меня: ведь в моей постели вы по делу, по работе?

- Да. – Ответила за водопроводчика Блонда и откровенно уставилась на мужа. – У меня потекли трубы. Что здесь такого? Тебя никогда нет под рукой, когда надо. – Злобно швырнув пилку, она потянулась и взяла сигареты.

- Молчу, молчу! – Миролюбиво осклабился Молотов, давая ей прикурить. – Ничего не имею против. Ты, как всегда, дорогая, находишь убийственные аргументы. Но наша дискуссия ушла немного в сторону. Ведь, напомню, когда я вошёл, вы, Алексей, корячились над протекающей трубой моей жены и надо отдать должное, – даже в моём присутствии хладнокровно кончили. Отличная работа. Признаться, я восхищён такой выдержкой. Позвольте узнать; в жизни, кроме как прочищать чужие трубы, вы чем-нибудь ещё занимаетесь?

- Да. Я инструктор по психоиндульгированию. Веду группу по четвергам. Вот моя визитка. И должен вам заметить…

- Угу… группу… - Задумчиво протянул Молотов. Он без интереса повертел визитку, разжал пальцы, и она спланировала под стол. – Значит, не хуй собачий… То-то я и смотрю, какой подкованный водопроводчик из фильмов категории три хэ. Это не вы Тиль Швайгер, случайно?

- Нет. – С достоинством сказал Алексей Альбертович, подтягивая одеяло повыше, что скрыть подрагивающий подбородок. – Я прекрасно понимаю ваш сарказм, вашу иронию. Но поймите и вы, ведь мы не зря начали беседу с Ветхого Завета. Конечно, сейчас ваши чувства обострены, вы на взводе, да иначе и быть не может. Для вас сейчас око за око и зуб за зуб – самое справедливое. Но я взываю к вашему разуму. К вашему милосердию. К вашему сердцу, в конце концов. Вспомните, что сказал Господь: возлюбите врагов ваших, как самого себя! Надо прощать…

- Да, кстати, да, - согласился Молотов, - прощать. И ещё он дал нам выбор, правда? Ведь вы говорили о выборе? А как ты считаешь, дорогая? – Он привстал со стула и в элегантном поклоне поцеловал руку Блонды.

- Молотов, не валяй дурака. Тебя посадят. – Она нервно курила и стряхивала пепел в бокал. Её лихорадочный взгляд метался по комнате, как стая насмерть перепуганных крыс в поисках выхода.

«Опять кипит воображенье…», - усмехнулся про себя Молотов.

- Ах, не будь занудой, солнце. – Он повернулся к мужчине в кровати. - Значит, прощать? Хорошо. Отлично. Но ведь вы хотели выбор? Давайте же будем честными перед собой. Сейчас мы поиграем в игру, достаточно взрослую. Здесь нас трое и у каждого будет как минимум три варианта действий. Или два. Начнём с вас, Алексей Альбертович. Согласитесь, я имею право на состояние аффекта, и поскольку у меня в руках топор, а у вас его нет, то предлагаю следующее: первое – я загоняю вам под ногти вот эти щепки. Под все пальцы рук. Сразу скажу - это вам не по фаллопиевым патрубкам шуровать. Второе – у меня на лоджии толстый дубовый брус. На нём я подвешиваю вас за ноги с балкона и даю в руки нож, чтобы вы сами подарили себе свободу. Вот вам и выбор.

- Так ведь шестой этаж!

- А кто сказал, что будет легко? Итак, у вас три пути: щепки под пальцы, добровольный полёт в неизвестность, или – в случае, если первые два варианта покажутся вам слишком мелкими - вот этот топор в мозг. Я не шучу. Теперь ты, родная. – Он прошёлся затуманенным взглядом по супруге. – Тебе ведь тоже нужен выбор, да? что сама-то предпочитаешь?

- Я хочу уйти отсюда. Я тебя ненавижу. Ты псих.

- Три неправильных ответа, - вздохнул Молотов. - Незачёт. Поэтому, выбирай мои варианты: щепки под пальцы, удаление одного глаза без наркоза или путешествие на первый этаж своим ходом, без лифта. Подозреваю, наша с вами полемика может затянуться. У вас ведь есть контраргументы, не правда ли? Значит, надо доказать вам серьёзность своих намерений, так? Так.

Молотов мягким кошачьим прыжком метнулся к Блонде. Неизвестно откуда возникшим в руке скотчем мигом залепил ей рот, схватил за ногу и вонзил под ноготь большого пальца одну из щепок. Алексей Альбертович вскочил и дёрнулся на помощь женщине. Молотов, будто ждал этого, извернулся над кроватью и встретил его точным ударом ботинка в челюсть. Мужчина кубарем слетел на пол.

Жена громко мычала с зажатым ртом, брызгала слезами, корчилась на кровати ужом, наматывая на себя одеяло…



Когда она пришла в себя, скотч был уже сорван, щёки и губы нестерпимо пекли, а Молотов сидел в кресле напротив с газетой в руках, попивая кофе. Он поднял взгляд от газеты и ещё раз провёл у неё под носом ваткой с нашатырём. Она скривилась и отвела лицо. Молотов снова углубился в чтение.

- Где он? – Жена тяжело дышала. – Куда ты его дел?

- Кто? Алексей Альбертович? А, он там. – Молотов кивнул на балкон. В раскрытые двери доносились сдавленные рыдания. Дубовый брус воткнут одним концом в батарею, другой конец был выведен далеко за балкон. На нём болталась верёвка. Брус чуть прогнулся и вибрировал под тяжестью.

- Что ты с ним сделал?

- Я? Да бог с тобой, душа моя. Я его отпустил. Только, похоже, он не торопится уходить. И заметь, это он сам. Второй вариант. При чём здесь я? – Он удивлённо пожал плечами.

Некоторое время они молча слушали бессвязные причитания, рычание вперемежку с выкриками, угрозами, плаксивыми всхлипами, похожими на детское нытьё.

И вот, молнией громыхнула финальная фраза. Молотов узнал её прощальную мелодику, возвышенный пафос, эмоциональный, переполненный нервным электричеством накал, он ждал её и принял, закатив глаза, отдаваясь словно восхитительному либретто, едва ли не дирижируя рукой в такт:

- Ну, сука, ну пидарас, хуй с тобой! Будь ты проклят! Я тебя найду! На, блять, на! ПолучиИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИААААААААААААААХХХХАААА!!!!!!

ШМЯК.

Они сидели, не двигаясь. Молотов, как истый гурман, смаковал отголоски сочного эха, тающие в сумраке комнаты. Он покачивался в кресле, уронив газету на пол… Казалось, засыпает…

Вдруг он открыл осовелые глаза и посмотрел на жену с нежностью.

- Ну что? – произнёс ласковым шёпотом и подмигнул, - пойдём, глянем?

- Пойдём. –Безжизненно произнесла жена. Она обмякла, стала чёрно-белой. Стала плоской и невыразительной. Полинялая краска облупилась, и на стуле, сложив руки на коленях, сидела блеклая кукла в ночнушке, с неживым меловым лицом.

Супруги поднялись. Он придерживал её за плечи, Блонда прихрамывала.

- Больно? – Участливо поинтересовался Молотов.

- Ты знаешь, да. Надо бы перекисью…

-Не надо.

Они вышли на балкон. Некоторое время смотрели вниз.

- Послушай, а его фамилия не Риббентроп? – Молотов хохотнул, - вот будет умора по новостям.

- Какой горизонт… розовый, рваный… - Женщина подняла голову и со смертной тоской впитывала в себя даль. – Наверное, будет дождь. В этом году обещают много грибов.

- Дома хоть пожрать есть чо? – Грубовато спохватился Молотов. – В животе урчит.

- Да, там я котлеты пожарила, в холодильнике. Алексею понравились… Есть ещё борщ, будешь?

- Буду, буду. И котлетки буду. Хозяюшка ты моя… - Он чмокнул её в нос. – Ну что, поехали?

Она покорно кивнула. Молотов взял её за талию и легко усадил на перила.

- Спиной?

- Да, лучше спиной, - согласилась Блонда. – Ой, погоди, вспомнила; , там на тумбочке книжка, я заполнила, заплати за коммунальные, хорошо? Не забудешь?

- Не беспокойся, милая. Обязательно. Да, постой-ка, - он порылся в карманах, вытащил портмоне, достал две купюры. – На, прилепишь там себе на глаза, скажешь, медяков не было, сдачи не надо. Ну, пока.

И Молотов крепко поцеловал жену в серые губы, посадил в лодку, мягко оттолкнул от берега.

Лодку подхватило, завертело, понесло…

Вихрь возникших из ниоткуда стремительных рук тёмной вьюгой оплёл её хрупкую фигуру, её тонкий, исчезающий лик.

Он ещё несколько минут стоял на берегу, махал белым платком, промокал им влажные ресницы и без конца слал воздушные поцелуи...

Потом деловито прибрался на лоджии, спрятал опустевший брус, закрыл окно и дверь, азартно потёр руки.

- Ну что ж, пора ужинать, Молотов. Довольно страстей. Что там у нас, котлетки? Алексей Альбертович-то, мерзавец, небось нахваливал.