Землянистые сумерки легли на вековые волго-вятские болота. Провожать Володьку «в люди» вышел весь Глазов. Каждый нес что имел: Фрол принес лыжи, Лука ухват, а Клим притащил чугунок и сало. Мамка бережно складывала добро в сани и раз за разом крестила сына. Володька отрешенно смотрел на убегающую вдаль дорогу, утыкавшуюся в удмуртскую перспективу с хронически заваленным горизонтом.

Ни он, ни его мать, ни поп Матвей тогда не могли себе представить, каким светлым окажется будущее Володьки. Скоро ему доведется познать волшебные свойства мыла, основы конституционного права, он познакомится с мирамистином и однажды вечером окунется в безбрежный океан Сети, что, в конце концов, однажды сделает его мэтром контркультуры.

Первым настоящим удивлением Володьки была новость о том, что Петербург, в который он вошел со стороны Пулковских высот в начале весны 20ХХ г., больше не является столицей России. Это разочарование, однако, быстро затмили яркие впечатления от мегаполиса. Смышленый по натуре, он быстро усваивал основные навыки поведения и легко вписывался в окружающую обстановку.

Володька любил культуру и целыми вечерами проводил у телевизора, он смотрел художественные фильмы и передачи про балет. Но с особым трепетом он относился к контркультуре. Ему казалось невероятно модными сленг и остроумие интернетовских затейников. Удмуртский паренек с восторгом вчитывался во фривольные рассказы и разучивал наизусть похабные стишки не рискуя даже их комментировать.

Однажды Володька решил написать сам, и был ошеломлен, увидев свое произведение на главной странице популярного ресурса. С замирание сердца он следил за пребывавшими комментариями. Это было необыкновенное чувство – ощущать себя поводом для комментариев столь крутых посетителей известнейшего контркультурного сайта.

Окрыленный Володька стал писать регулярно, в надежде пережить еще раз это незабываемое чувство популярности. И популярность его росла. И это окрыляло. А однажды, он придумал провокацию и с восторгом наблюдал, как на его нехитрый стёб ведутся завсегдатаи сайта и даже мэтры!

Ощутив вкус успеха, Володька стал придумывать самые разнообразные изощренные формы провокаций и вскоре превзошел в этом многих других. Тем более это оказалось для него совсем несложным. Имя Володьки стало часто упоминаться в креативах других авторов, и тогда он почувствовал настоящую славу. Он стал мэтром контркультуры, с этим невозможно было спорить.

Пережив пик популярности в глубочайшем запое, Володька неожиданно заскучал. Он вчитывался в тексты «мэтров» понимая, что то, что казалось ему когда-то верхом оригинальности является плоским и глупым. Вскоре в нем утвердилось чувство, что он мог бы написать все это гораздо лучше.

Наконец его стали раздражать сами завсегдатаи контркультурных сайтов, которые заглядывали ему в рот, даже если он сознательно писал откровенную чушь. Личное общение с «мэтрами» подтвердило его догадки - его окружали бездарные, мнительные алкоголики. Вся контркультура стала ясна ему как божий день. Он вдруг отчетливо ощутил себя в большом Глазове с разводными мостами, среди той же мери, чуди и муромы. Все эти непризнанные гении и властители умов нонконформистской молодежи оказались в действительности клоунами и быдлом. И он, Володька, был одним из них! Отчаяние его отчетливо проявилось в том, что его собственный ник стал вызывать у него презрение и отвращение.
Более того, телевидение и интернет указывали на то, что весь мир – это огромный Глазов, от которого ему никуда уже не скрыться. Никто вокруг не осознавал этой трагедии с такой ясностью и болью как Володька, и это было особенно ужасно.

Понимая безысходность положения, Володька бросился в чат под креативом Староверова. Чат был полон говна и активно бурлил, создавая пугающие глубиной воронки. Володька  погружался в него все глубже и глубже, чувствуя, как немеют его руки и ноги. Он понимал, что находится на большой глубине. Невероятным усилием воли он заставил себя погрузиться еще глубже, пока, наконец, весь воздух не вырвался вдруг из его легких. Пузырьки воздуха скользнули у него по щекам и по глазам и быстро помчались кверху. Тогда начались муки удушья. Но своим угасающим сознанием он понял, что эти муки еще не смерть. Смерть не причиняет боли. Это была еще жизнь, послед нее содрогание, последние муки жизни. Это был последний удар, который наносила ему жизнь.
  Его руки и ноги начали двигаться судорожно и слабо. Поздно! Он перехитрил волю к жизни! Он был уже слишком глубоко. Ему уже не выплыть на поверхность. Казалось, он спокойно и мерно плывет по безбрежному морю видений. Радужное сияние окутало его, и он словно растворился в нем. А это что? Словно маяк! Но он горел в его мозгу - яркий, белый свет. Он сверкал все ярче и ярче. Страшный гул прокатился где-то, и Мартину показалось, что он летит стремглав с крутой гигантской лестницы вниз, в темную бездну. Это он ясно понял! Он летит в темную бездну,- и в тот самый миг, когда он понял это, сознание навсегда покинуло его.