Ну вот. С сегодняшнего дня я - офицерская мать. Готовлю праздничный ужин. Никаких деликатесов - офицерские пристрастия пока не вышли за пределы солдатской кухни. Моей. А именно - жареной картошки с котлетами. Котлеты - это просто.

Ясное дело, фарш. Лук, порезанный и обжаренный до прозрачности. Вымоченный сухарь.  Нет сухаря... Хорошо, багет. Свежий. Чеснок не добавлю - вечером сыну на концерт. Как-то в театре впереди меня дама сидела. Вся такая обзолоченная и обдушенная. Пахло от неё почему-то дерьмом. Может, в духах я ничего не понимаю, но дерьмо - оно и есть дерьмо.

...Яйцо, соль, перец. Скучно и однообразно. У попа была собака... Майонез можно. Всё равно, скучно.

Я в детстве котлеты не любила. Однажды меня из Симферополя везли поездом к бабушке в Харьков, всю ночь. А перед отъездом накормили. И уже у бабушки дома заметили, что одна моя щека слегка выпирает. Оказалось, там прячется кусок вчерашней котлеты. Измочаленный и неглотабельный.

Стряпня для меня процесс творческий. Фантазийный. Терпеть не могу повторения и банальности. И никаких готовых рецептов! Этим я в бабушку Любу. Бабушка замечательно готовила. Оладьи у неё были - объеденье! И всегда - разные. Я иногда спрашивала - что ты в тесто кладёшь? Она отвечала на идиш: абиселе дус, абиселе енц. То есть, немного того, немного сего, если не переводить дословно. Но дословно лучше не переводить. У бабушки всё было вкусно - и куриный бульон с белыми шарами из мацы, и фаршированная рыба, вмурованная в красный прозрачный холодец, и кисло-сладкое жаркое с черносливом, мёдом и кусками чёрного хлеба, и пирог со сливовым джемом. А свекольная окрошка! Это же песня... Сотворялась она вот как. Раскусоченная свёкла утрамбовывалась в трёхлитровую бутыль, заливалась водой, закрывалась марлей и квасилась под солнцем на подоконнике до вырастания белой плесенной плёнки. Так рождался свекольный квас. Бабушка процеживала загустевшую тёмно-красную жидкость и хранила её в холодильнике. Мы ели окрошку: нарезанные кубиками свежий огурец, варёная картошка, крутое яйцо, накрошенный зелёный лук, молодой чеснок и укроп заливались холодным свекольным квасом. И туда плюхалась ложка рыночной сметаны. И всё это - летом, в жару. Тот не знает наслажденья...

... А что, если вот эту толстенную луко-порейную палку туда же? В смысле, через мясорубку вместе с багетом и тем, что до прозрачности. И эти вот листья с экстатическим запахом, базилик! Мелко порубить и вместе со щепоткой душистых приправ, купленных на арабском рынке, в фарш, а?

Офицерскому телу нужна масса, я так думаю. Хотя бы приближающаяся к шестидесяти кило. Для мало-мальской солидности. Бабушка тоже так думала, когда её сын вернулся с фронта. И поэтому однажды открыла тяжёлую дубовую дверь лекционного зала харьковского политеха прямо во время лекции.

- Извините, профессор, я на минуточку, - для бабушки, кончившей ликбез в тридцать пять лет, все преподаватели были профессорами, - хочу отдать Муле жаркое, пока горячее. Он всю ночь занимался и только курил, а позавтракать не успел.

Она стояла посреди амфитеатра перед сотней студентов с посудиной, накрытой белоснежной накрахмаленной салфеткой. Ничуть не робея - невысокая, полная, с красивым холёным лицом, не знакомым ни с какой косметикой. Мать пришла покормить сына, с вопиющей худобой которого она отважно сражалась.

И лектор, "не еврей, но очень порядочный человек", как выражалась бабушка, сказал:
- Кто здесь Муля? Спуститесь и возьмите у матери еду. Разрешите с вами познакомиться, - он протянул бабушке руку и представился.
- Любовь Вольковна, - бабушка смущённо улыбнулась. Она всегда так улыбалась.
- Позвольте, Любовь Вольковна, поцеловать вашу руку. Я вами восхищаюсь!

...Теперь немного масла на сковородку и хорошенько прогреть с наструганным имбирём. Имбирь выкинуть и начинать жарить продолговатые пухлые котлеты.

К тому времени осовевший сын выполз из-за стола после затянувшегося обеда:
- Всё! До завтра я ничего в рот запихнуть не способен! - держась за живот и охая, он развалился в кресле у компьютера.

Первая порция готовых котлет одуряюще-ароматна.
- Ты только понюхай, - я подношу к носу сына миску с котлетами. - Нравится?
- О! Что это?! Что ты туда положила?
- Какая разница! Хочешь попробовать? - я отщипываю кусочек от дымящейся котлеты и кладу ему в рот.
- Мама, это!.. Это!.. - он берёт котлету из миски. - Это очень вкусно!

Через час, уже одевшись к выходу, он появляется на кухне и хитро прищуривается:
- Пожалуй, я сейчас съем ещё две... нет, три котлеты. А когда вернусь, поужинаю. Ты мне картошку пожаришь? К котлетам…