Есть у миня друк Пильмень. Даже не друк, брат! Колей зовут. У Пильменя есть бабко, задорная шопесдец. Задорность ее в том, што она вечно травмируиццо, покручи чем какой-нить футбалист.

Как она сибя  травмировала в децтве, юнасти и взрослай жизне я без понятия, ибо был тогда молод и глуп. И никогда не вникал, пачиму люди себя травмируют. Но последние несколько случаив, кагда бабко уже стало бабкой были у миня на глазах. А них я и хачу рассказать, дабы увекавечить память бабки Пильменя.

Када я писал, што она песдец какая травмоопаснайа, я привел в качистве примера неких там футбалистов. Но футбалисты, сцуко, это даже нихуйа не сравнение! Ибо, тока каскадеры и, блять, какие-нить гемнасты могут сравниццо с нею!

Как-та рас мы пили пиво с Пильменем. А иво бабкко решила вынести мусор. Эта я сцуко ща такой правельный и панимаю што эта мы далжны были вынисти мусор! А тогда я был малолетний распездл и на вапрос бабки (дажи ни ваппрос нихуйа, а требование) кто пайдет высыпать мусар, мы тока глупо пасмиялись над етим.

Так што бабко пашла высыпать мусар сама. А дело было зимой, паэтаму ана адела валенки, сцуко, я хуй знаит где ана их нашла, ети валенки, и калошах! Нахуйа галоши зимой? Я вот то же хуивознаит!

А калоши, эта, сцуко, такая шняга, они скользкие! И вот следуюсчая сцена марлизонскава балета: мы с Пильменем дапиваим пива и выглядываим в акно, типа как там бабко?

А бабко, как заправский альпинист ебошит руками по мусарнаму баку и елозит нагами па льду. Страшная сцена, блйа! Баббко. Видро на снегу. Мусар визде. Бабко елозит!

Ана так быстро пирибирала ношшками, что казалась бутто бегун на караткие дестанции ебошит по бигавой дорожке. Не! Скарей эта был хамичок, катораму искренне хателась сыбаццо из под калиса, но иму не удавалось!

Аканчетельной вспышкой, каторуйу йа запомнил, была бабко, с катарай слитайут калоши, а бабка бис сазнания катиццо куда-то в сторону стаянки.

Так ана палучила пирилом правой кисти, наги и другой наги тоже. Но апофиозам был пирилом ключитцы! Как ана паламала ключитцу, так и асталось для нас с Пильменем загадкой.

Но вот кончилась прибыванийе бабки в бальнице, и бабко гатова к новым свершенийам!

Забыл заметить, што мама Пильменя называла бабку Поличудесной, патаму шта бабко любила сматреть Якубовитча в 30 см от тиливизара. Нет! Ана была ни слипой, проста она тупо нихуйа ни слышала. А Якубовитч, суко, словно знал, што бабко иво смотрит и специально, суко, говорил потише! «Паклонимся нашим витиранам!», - гаварил Якубовитч и бабко кланялась. Но так как ана была блиско к тиливизару, вместа паклона мы видила как бабко стукаиццо башкой ап  экран.

Но это так, типа вреззко в основной текст. А вот када бабко стала гатова к новым свиршенийам, она зажгла с новой силой!

Аднажды я застал Пильменя за нилициприятным зонятием – он мыл палы в туалете! Стоит заметить, што Пильмень такой чилавек, каторава ни заставишь дажи зубы почистить, ниточто там палы памыть.

Но аказалась, што бабко в свизи са сваей травмоапаснастью пастаяна здайот какие-то анализы, и вот пришел чирйот анализов и она их насабирала в туалете. Как ризультат – засранный унитаз, стены в разводах и залитый бабкиной мачой пол.

И Пильмень, каторый в парыве чистолюбия ришилссо памыть туалет.

Пильмень из уроков труда в школе знал, што сначала нада всйо памыть мокрой тряпкой, а патом сухой. Паэтаму он сначало всйо памыл мокрой тряпкой а патом пашол пакурить са мной.

В этот момент бабко решила спаласнуть тазек, в каторый она насрала штобы точна набрать анализов, беспесды. А то в унитаз ана прамахивалась.

Мокрый пол о сибе ни замедлил заявить. Всйо што мы увидели – это тройное салто бабки и тазик, литящий в сторану Пильменя. Пильмень испугалссо за сибя и ушел с траектории тазика. Паэтаму бабку спасать было некому.

Пирилом левой руки,, снова блять ключитцы, сломанное рибро и сатрисение мосга! Анализы естестно никто уже ни здал. А хуле там здавать было – всйо на стенах, блйа.
    
Еще пару месяцев в бальнирце и бабко снова готова к свиршениям!

После бальницы бабко ришила палижать дома. Лежа сложно палучить пирилом. Но оказалось нихуйа нисложно!

Пильменя приставили к бабке ухаживать за нашей каскадершой. Адной из абязанностей Пиьменя было вовремя пацтавлять утку, в каторуйу срала бабко. Пильмень, каторый драчил на мишек гамми, никак ни мок атарваццо ат тиливизара и прибижав на зов бабульки «Ккалюшок! Пара!», быро пацтавил ей пад жопу утку и убюижал снова сматреть своих мишек.

Утка была пацтавлина ниудачно. Бабушко наелась гароху и дрысево, выпущенное из ракетной установки, палитело ни в утку, а на занавеску. Ат вида засранных занавесок и окна, а такжи патирйав сазнания ат запаха гавна, бабко патирйло сазнание и упало на пол.

На этот раз абашлось пириломом тазобедренной кости, лодышки и, канешна жи, клютчицы.

И снова бальница. А что была дальше, мы вам расскажим в следующий раз.