Вова

«Знаешь, милая, мне уже не страшно, плохо, очень плохо, что так произошло, но я всегда смогу вспомнить о тебе, как мы были вместе. Столько хочется сказать тебе, а времени совсем не остаётся. Мне кажется, что теперь я смогу помнить всё и раствориться в воспоминаниях, и, мне кажется, что даже там ты будешь внутри меня. Мне трудно поверить, что мы никогда больше не увидимся, но мы всегда будем вместе. Я не говорю прощай, я говорю пока, милая, я всегда буду любить тебя».

                                            Как это всё видел Олег

«Да, что делать то было, мы-то и не успели понять даже…что-как, откуда, почему, всё так быстро произошло. Только выгрузились, машины распределили, там, запчасти, все дела. Ну, там, покурили, экипажи построили, задачу поставили. Пока оборудовали места, стоянки, караулы распределили, день-два пока обставили…тут, бля, новости: Грузия перешла Таньжинский хребет (84 км от высоты 1024 занимаемую нами). Всё, бля, война, пиздец.
  Ну, сразу построение, полная боевая, выдвигать дозоры, арьергард, стройся, вперед, вскрыть пакеты 19.
  Ну и что мы? Начали выводить танки. А по дню там, в горах, на высотах, пыль стоит, просто…короче надо каждую машину  координировать, как выводить, разворачиваться. Ну, Вовка-то..в смысле, товарищ лейтенант, начал помогать выводить механикам машины из ангара. А у нас же пыль, ад, ни хрена не видно, суета…Самолёт никто не увидел, скорее услышали, как он на излёт выходит. Я вот только голову повернуть успел. Стоит на середине плаца руками машет, механика материт, ни кустика, ни … укрыться негде. Вначале показалось, что дерево свалилось, а потом негромко свистнуло и пыль ещё сильнее разметало – только белая полоса в небе…да Вовка, с развороченной грудью. Разведчик, наверно, был, пульнул и улетел. Мы к Во…товарищу лейтенанту, а что там уже, не дышит…»

Ольга

Сломалась пополам и села. Глаза мои увидела и поняла, почему я не звонила и не писала. Мы с ней даже говорили, я произносила слова какие-то. Она лежит в коридоре, а я, вроде по делу пришла, какие-то сумки  в руках, пакеты. Стою, думаю, что, главное не показать, не дать голосу задрожать, не дрогнуть, не проявиться.
- …масло, правда «Крестьянка», на было другого, сосиски тоже взяла у армян…- а Оля громко-громко так дышит, и вроде как и не дышит, лишь пытается. Я сжала ручки изо всех сил, слезы уже, один пакет рвётся, что-то падает, бьётся, разливается. Она вдруг вскакивает и бежит в ванную.
- Я уберу, я уберу…А то Вовка вернётся, а у нас…Мария Ивановна, проходите, проходите, что в коридоре стоите? – и убегает куда-то. Страшно. И больно, словно нож воткнули и оставили. На всю жизнь.
В ванне уж её истерика накрыла по полной. Соседи со скорой быстро управились, она очень громко кричала, просто орала.
- Вернись, вернись, вернись…- так и увези в чём была, а я с одним пакетом, как сейчас помню, яблоки сверху лежали, с ней и поехала. Квартира нараспашку, хорошо соседи присмотрели. Дней пять она курс проходила, восстанавливалась, спала много. Похудела, но выглядела по-прежнему хорошо, ей там медсестры волосы расчесывали, заплетали. Говорили с ней. Она в начале Нет-Да отвечала, потом разговорилась, иногда глянешь, улыбается. Всё-таки хорошо, что они только год прожили. И ребенка не завели, а то куда ему без отца-то...
  Встретила её как-то на днях, с парнем идёт, за руку держит. Он такой высокий, широкоплечий, с сильными руками, спортсмен, наверно, на Вову похож. Ольга смеётся, говорит Муж, Алёша. Он смущается и тоже что-то говорит, шутит. Оно и правильно, верно. Она девка молодая, всё впереди, не всю же жизнь горевать. Новый муж, новая семья…Понимаю её, зла не держу, и так, до сих пор меня мамой называет. Нашла хорошего парня… 
Только я вот бывает, сижу и думаю, где б мне нового сына найти?