- два больших «ягуара» - нечетким, чуточку пьяным голосом произнесла молодая девушка, в достаточно дорогой, модной  кожанной куртке. Потом, повернувшись к своей молодой подруге, живо поинтересовалась – Лен будешь что? – Лена как видно желавшая, только сладкую девятиградусную водичку, с каким то  ненужным пафосом ответила – ну еще «винстон» легкий возьми, а и чипсы... эти картошку за десять пятьдесят, Вовке с Тимуром...

Две довольно веселых молодых (обойм чуть за двадцать-пять) мамы, неспеша гуляли по уютной, залитой солнцем московской аллее, они  очень мило болтали, попивая легкий коктейль, и совершенно не обращая внимания на своих детей. Стоял излишне яркий, декабрьский день,
Солнце неспеша играло на чистом (несмотря на то что по обоим сторонам аллей, пролегало небольшое шоссе) алмазном снегу. Двое пятилетних ребятишек бегали и резвились, то и дело валяя друг друга в пушистых холодных хлопьях. Внезапно один из детей которого звали Тимур (а отец отчего-то ласково звал Темой), толкнул Вовку и тот вместо того чтоб повалится в ласковый снег, спотыкнулся и неловко ударился детской коленкой об жесткий асфальт. Естественно ребенок залился громкими детскими рыданиями.  Мама Вовки спешно передав в руки подруги ценный коктейль,  подбежала к плачущему ребенку, и обдав его неприятным сладковатым запахом, как-то дежурно и без  напряжения в голосе спросила – Вов, где болит? Сильно ушибся? – кааааленка – негромко сквозь слезы прокричал ребенок – Ну все, все, ну прекрати плакать – сказала мама  нехотя изобразив голосом подобие ласки. Вовка потянул ручки к самому близкому ему человеку, и не переставая плакать, вновь громко, с каким то булькающим звуком произнес – мааам болит ножка, -  и после этого заревел еще громче. - Вова  Прекрати – эти слова она произнесла размеренно и четко выговаривая каждую букву, несмотря на явную нетрезвость. Ребенок не унимался, и наверняка коленка его уже и не болела (или болела,  но не так сильно), но он плакал, ожидая проявлений любви, ожидая того что мама нежно вытрет слезы и поцелует в щечку. А еще  конечно он надеялся на  того, что после града жалости и поцелуев, ему купят его любимое мороженное в вафельном стаканчике, ну или на худой конец того робота, которого он  вчера  видел в палатке с журналами.

От небольшой истерики устроенной Вовкой, на лице  у молодой, практически протрезвевшей мамы, предательски выступила нехорошая краснота, свидетельствующая о том, что женщина, не на шутку разозлилась. Было видно, что она с трудом себя контролирует, и вот - вот сорвется на крик. Но она вновь, медленно и с четкой расстановкой, словно учитель пытающийся вбить в        неокрепшие детские головы очередное сложное орфографическое правило, произнесла  - Я кому сказала прекрати – и строго просмотрев ему в  неперестающие плакать карие глаза , повторила опять, на этот раз боле громко и истерично сбивающимся голосом – Прекрати, понял? Заткнись!…
Естественно следуя истинно детскому чувству противоречия, маленький человек продолжал плакать, нет даже не плакать, а рыдать в голос, бормоча сквозь слезы чтото неподдающиеся пониманию.

Внезапно в голову молодой мамаши ударила, дикая  и бескомпромиссная ярость, и она яростно схватив сына за теплый пуховичок,  довольно больно встряхнула. Ребенок на секунду замолчал, словно обомлев от такого обращения, и разразился еще более громкими рыданьями. Тогда женщина, уже плохо себя контролируя несильно, но ощутимо ударила Вову по голове. Под натиском  ладони, с него слетела темно-синяя вязаная шапочка, обнажив растрепанные русые, в точности как у матери волосы.

-Оксан, ты что? – недоумевая, вкрадчивым голосом поинтересовалась Лена. Она стояла чуть, поодаль и с недоумением, смотрела на подругу. Рядом испуганно прижавшись к маме, стоял, и с нескрываемым удивлением смотрел  на то, как достается другу, Тимур.
- Он будет слушаться – не смотря на Елену, но явно обращаясь к ней прошипела Оксана.
-Дура - наверно плохо понимая значение этого слова, сквозь слезы, довольно громко (что услышали, и обернулись даже двое прохожих, идущих явно по своим делам) прокричал ребенок.
- Что, как ты меня назвал, твареныш? – ярости Оксаны, казалось не было конца – Я тебе, щас покажу дуру – практически срываясь на несдержанный истеричный визг, прокричала юная мать.
И, немного нагнувшись, неожиданно сильно толкнула плачущего ребенка в грудь. Полненький Вовка практически сразу потерял равновесие, отчего, сделав невольный шаг назад, поскользнулся на обледенелом асфальте, и, сделав небольшой кульбит в воздухе, сопровождаемый всем своим  весом, он тяжело рухнул, ударившись обнаженным  затылком об обледенелый шершавый бордюр. Неокрепший детский череп, с тихим, едва различимым звуком, хрустнул. Из уголка детских губ начала струится  тонкая полоска  крови…

Пару секунд спустя, в то время как Лена судорожно трясущимися руками пыталась набрать, на сотовом номер скорой, к Вовке подбежала мама, и с неописуемым ужасом на лице, и предателькой дрожью в голосе, спросила у неловко лежащего на асфальте сына  - Вов, не шевелись, ты как…? только не закрывай глаза, слышишь? – сынок....?. И она инстинктивно заплакала, нагнувшись к умирающему сыну.

Мальчик, из глаз которого по-прежнему текли соленые слезы,  натянуто с густым неестественным звуком, натяжно кашлянул, подарив лицу матери  россыпь кровавых капель. – Маа…он произнес это невероятным напряжением, и любяще  посмотрев последний раз  на красивое мамино лицо престал дышать. Он умер с открытыми глазами, которые беззлобно смотрели на рыдающую, и надеющуюся все же спасти сына, женщину... Он перестал плакать, и замолчал как велела мама...
А потом, были прохожие подбежавшие помочь, скорая помощь, бригада которой сразу констатировала смерть. Был приговор по «причинению смерти по неосторожности», который закончился условным сроком. Была избитая Оксана, которую выгнал из дома муж. Были и  похороны, где присутствовали практически все родственники Вовки кроме главного, того кто дал, а в последствий и забрал у него жизнь…

А потом, через пару месяцев, был скандальный развод, который для бывшей  молодой мамы, радостно ознаменовал новый виток ее  жизни. Через полгода она вышла замуж, за немолодого армянина, держателя собственного винного магазина. Через год с небольшим у них родилась дочка.

Через день после похорон сына, Петр не разуваясь, без особого желания  зашел  в пустую пропахшую затхлостью квартиру, и устало сел на новую, купленную в кредит,  не больше чем месяц назад,  софу. Он устало ослабил галстук, и достал из новехонького кожаного кейса бутылку недорогого коньяка, и неопрятно бросил ее  рядом с собой на диван. На секунду прикрыл двумя ладонями, поросшее трехдневной щетиной лицо, и шумно, обреченно вздохнул. Взял с небольшого, стоящего рядом с софой, журнального столика, небольшое круглое зеркальце и осторожно, словно боясь увидеть другого человека,  в него посмотрелся. Хотя ему было 32 года, он без удивлением констатировал, что выглядит сейчас, ну не меньше чем на 45…

Отец, который только вчера похоронил своего сына,  с грустной улыбкой, нехотя поднял с паркетного пола  дешевого, так любимого сыном,  Спайдермена. И еще долго и безмолвно смотрел, на неаккуратную,  произведенную китайскими братьями игрушку. А потом,  почему-то впервые за долгие дни, он четко и неимоверно ясно осознал пришедшее, он понял его сын мертв, мертв тот, для кого он фактически жил. Ему даже было наплевать, что его убила собственная мать, он понимал лишь одно, Вовки больше нет, и чтобы он ни  сделал это никаким образом, не вернет жизнь его маленькому сыну.… И осознав это он заплакал так горько и безнадежно, что казалось что умер  не его сын, а умерла вся его жизнь…

Через полтора с небольшим года, Петр находясь в густоватой героиновой дымке, неспеша и обстоятельно вскрыл себе вены, сидя на еще новой, но уже полностью оплаченной, темно-синей софе.

К сожалению, сам не раз видел такие проявление любви со стороны молодых (относительно),
матерей так что практически случай из жизни, правда слегка утрированный…



Сатаров С. Р. (T-800) 2006