Вот скоко лет прошло, а всё помниццо до мельчайшых падробностей. До сих пор душа моря просит (плюнул бы кто на грудь штоле, гыгыгы). Хатя, каг говаривал наш командир роты: «Люби качку в рестаране, а море с берега». Так вот к празнеку хател бы просто поход свой вспомнить…дальний…

Любой курсант (это ПТУшнег такой, с претензией, абразаванием и пагонами) мечтает побывать в «дальнем походе». А «дальним» паход начинает называццо после перехода хатябы за Гринвечь.
Там сразу пашла колбоса в паёк прибывать, соки всякие, типа канцынтрираванные, а колбоса типа копчёная, а не гидро, хлебушег са спиртом (если плохо выпарят – таг са спиртом и жуёшь, ага). Вопщем лафа пажызни…

Вот падобное щастье каснулось и меня. Ну, не токо меня, канешно, а есчо двести пиисят ёбел (или еблетов?) ваеннамарских ПТУшнегов.
Дальний паход - он чем харош? А тем, што зимой идёшь, када на улеце минус двацать и мерзкий ветер. А приходишь в те края, где ветерок – асвижаюсчий и температура за триццать с плюсом.

Это сичас нет праблем зимой сматаццо на курортный какой-нить ШармальблядьШейх иле Хуергаду. А в те глубакосавковые времена – мы были ащастливлены видами Кипра, Крита, Средиземки и Биская. Причом, просто видами – так каг схода у ваенных в капиталестических джунглях быть не магло. Вот даже при проходе Босфора (это в Турцеи, если чо), где самые близкие берега, на корму становилсо особист с заряжыным пестиком. Для тово, штоп пристрелить любово патенцыальново беглеца-дизертира. Лана, чот атвлёкся, дахуйя буков палучаецца.

Выходили из савецково города Лиепая, вазвращались в савецкий город Севастополь. Как всикда в савецком саюзе был дефицыт всево на свете. В славном городе Лиепая затарились симпатичными игрушками зверушек – львенки с винипухами всякими. Игрушки были каучуковые, покрытые мягким ворсом, упругие и недорогие. Штобы не растерять, сложили все в несколько вещмешков и забросили в рундуки.

Каг водиццо, ссали в каждое море/окиян, который проходили. Каг водиццо, были вахты и ходовой распорядок. Каг водиццо, играли в карты и пытались откосить от большой приборки. Но минус-то таки один был крупный во всем эжтом ачаравательном походе. А иминно – качька. Кто-то её и не замечал, а я токо её и запомнил.

Помню, был день выборов. Нас разбудили ни свет, ни заря, штоп армия и флот как всикда прагаласавале первыми и единогласно. Мы в средиземке, практически в центре цыклона. Штормит, баллов пять-шесть.
После голосования паел и поднялся в ходовую. Моя вахта через полчиса, но я адин хуй уже не заснул бы. В рубке командир корабля и старпом, следовательно, мест нету. Качка бортовая. Стоять нет сил. Присел на автопрокладчик, а он, сцука, скользкий. Сижу, при каждом крене на борт – два метра вправо/влево. Ёрзаю. Завтрак тоже. Ёрзает в жылудке вместе са мной.

И тут камандир, сцука такая, решает «обкатать» курсантеков – меняет курс на девяносто градусов, превращая херовую, но терпимую бортовую качку в наихуйёвейшую килевую. И закурил ещё на мостике, привелегия евоная.

Колбоса, каторую я съел на завтрак, мигом подскочила к горлу, просясь пасмареть на загадочный мир средиземноморья. Блевать на автопрокладчик было нигламурно и я пабежал на сваю палубу, в свой гальюн.
Уже при подбеге к своему кубреку я увидел картинку, из-за которой падумал, што у меня усложненное течение марской балезни: на меня, подпрыгивая, двигался вещмешок. Ваще, асчюсчения были – суперпесдетс – кабутта в мультик «Ну, погоди!» папал, где волк с чемаданом сражалсо.
Потом, праблевавшись, я вспомнил, што это игрушки наши были, каучуковые, из рундука вывалились при качке.

Вопсчем – всё харашо закончелось. Выбрали мы тада КУ Черненко, единагласно и раньше всех в нашей мнагастрадальной стране, и пришли домой. И не песдеть никаму – маряки ходють. Это дерьмо плавает.

Паздравляю, камрадов Антихуятора и Мента с празднеком (просто об ихнем морском прошлом знаю достоверно), а так же всех мареманов, кдебы они не были. И всем желаю поднять тост «За тех, кто в море!»…