Устроиться шамотником на теплотрассу Гошу надоумил его однокурсник Вася, дальний родственник начальника СУ-160.
В семь утра Гошу подбирал ЛИАЗ на кольцевой автодороге в районе Жулебино. Пока ехали на генеральный объект в Бибирево, Гоша спал. В бытовке переодевался в комбинезон, резиновые сапоги и спускался с рабочими под землю.
Монтажники рыли траншею, клали трубопровод и закрывали все сверху бетонными плитами. Шамотники обматывали трубы стекловатой, оборачивали металлической сеткой и фольгой.
Раньше «на шамоту» сгоняли зеков и солдат. Они трудились под землей, по колено в воде, сталкиваясь стрижеными головами в скудном свете бензиновых горелок, и в спертом воздухе искрилась взвесь от стекловаты. Сейчас в шамотники идут хохлы, молдаване. Москвичи в бригаде: Гоша, Вася и Марусев.
От стекловаты чесалось тело. Первые дни Гоша работал в перчатках, и зря, было только хуже. Кожа покрывалась мелкими волдырями, в носу хрустело, а умываться горячей водой не рекомендовалось, – в расширенные от тепла поры стеклянная пыль могла проникнуть глубоко. И, казалось бы, – страшно. Но уже через месяц, в выходные, Гоша скучал без ваты. Хотел мять ее, гладить, чувствуя покалывание на ладонях; хотел катать из нее шарики, медленно разрывать, любуясь длинными волокнами. Эту загадочную притягательность теплоизоляционного материала Марусев потом объяснял привыканием нервных окончаний к легкому раздражению, от чего, якобы, возникала зависимость.
Поначалу Гоша держался с Васей. Он был юркий, наглый парень с выбитыми передними зубами. В шестнадцать лет он выпросил у старшего брата красные Жигули шестой модели. Разъезжая по улицам города Железнодорожного, он тормозил подле каждой девушки, стоящей на тротуаре, высовывался в окно и звал кататься. Такие ухватки Гоше не нравились, но он все равно дружил с Васей, да и барышни порой все-таки садились в его потрепанную красную машину.
Вася научил Гошу спать на трубах, свесив вниз конечности, как ленивец в шанхайском заповеднике, научил делать трезвый вид, хоронится от начальства в колодцах, но в нужный момент изображать, что ты шамотник старательный.
Марусева рабочие прозвали Чернокнижником. Он долго работал на теплотрассе, людей сторонился и постоянно читал: в обед, на перекуре, за работой.
Когда надо было заносить тюки со стекловатой в тоннель и по цепочке распределять их вдоль километрового участка еще не изолированного трубопровода, Чернокнижник выбирал светлое место рядом с переноской. Однажды Гоша оказался сразу за ним в цепочке. Он подносил ему связанные проволокой тюки, и Чернокнижник отрывался от книги лишь тогда, когда Гоша подходил к нему вплотную. Гоша привык, что если подносишь стекловату человеку, тот идет тебе навстречу, ободряюще смотрит, протягивает руки, и в этот момент кажется, что ты не в одиночестве обнимаешь колющийся желтый рулон. Но Чернокнижник читал, положив книжку на провода под лампочку. Он забирал вату, все еще глядя в страницы, и старался поскорее отнести ее следующему рабочему. Гоша злился, и, не давая Чернокнижнику читать, вдвое быстрее подносил тюки.
Целую неделю Гоша ненавидел Чернокнижника. Но как-то раз во время обеда подсел к нему, спросил, какую книжку тот читает. Чернокнижник показал обложку со сложным названием. Стал говорить. И проговорил весь обед, тягая вилкой вареные сосиски из литровой банки с картошкой. Марусев жевал и рассказывал о происхождении тюркских народностей, о фашизме, о политической ситуации в стране, в общем, обо всем.
Гоша стал мотать вату с ним в паре, и каждый день Марусев читал ему лекции, темы которых варьировались от мистического неореализма константных величин до особенностей выборов сельского «головы» в киргизских деревнях. Гоша не понимал, но слушал.
Рассказывал Марусев и о себе. Как в армии монтировал из больших деревянных блоков новые корпуса, и один блок сорвался, накрыв бродившую по строительной площадке малолетнюю дочь командующего частью. Как оказалось, блок, представлявший собой отдельную комнату, упал на ребенка ровнехонько оконным проемом, и, когда солдаты спустились посмотреть, что осталось от девочки, – она,  перепуганная, но невредимая, стояла посередине комнаты.
- После этого я понял, что в жизни есть мистика, - доверительно сообщил Марусев Гоше.
За разговорами их производительность резко снизилась, и бригадир поставил Гошу работать к уже заматеревшему Васе, а Марусева отослал на другой объект.


*  *  *

Лето заканчивалось. Зарплату выдавали частями. Ходили слухи, что приезжим рабочим полностью за сезон не заплатят, а когда тем надо будет разъезжаться по домам, дадут денег ровно на билет.
В заброшенном СИЗО города Железнодорожного, где жили гастарбайтеры, начались волнения. Гоша с Васей старались быть в центре событий. Вместе с молдаванами пили присланное с родины молодое вино, закусывали грецкими орехами. И пикетировали контору СУ-160.
Территория перед зданием управления, заставленная проржавевшими фермами, остовами строительных машин каждый день полнилась недовольным народом. И каждый день зам. начальника отговаривался по-новому. То говорил, что инкассатора ограбили и изнасиловали шашлычники из придорожного кафе «Парус», то обещал расплатиться акциями вторичного займа, как только те поднимутся в цене, то просто заявлял, что вся бухгалтерия в отпуске.
А в отпуске был сам начальник, дальний родственник Васи. Когда он вернулся с отдыха, Вася переметнулся из активных пикетчиков к сочувствующим из задних рядов. С ним был и Гоша.
Начальник на курорте загорел, он широко раскрывал опохмелённые глаза и говорил речь:
- Мужики! Мужики! Мужики! – призывал начальник. – Нет денег! Нет денег!
Любую фразу начальник нарочно повторял по нескольку раз подряд, при этом тихонько топал ногой и сжимал кулаки.
- Аккорд мужики! Аккорд мужики! Нет денег! Нет денег!
А закончил он таким образом:
- Поняли меня?! Поняли меня?! Вот он! Вот он! – начальник ткнул указательным пальцем в заместителя.
Зам. начальника собрал бригадиров и долго разъяснял им, что контора получила частный заказ на изоляцию большого участка трубопровода в центре Москвы, и что всех приезжих надо собрать «на аккорд» – разложить вату и сетку вдоль трубы. В этом случае заказчик увидит, что работа начата и даст денег. Из этих средств можно выплатить зарплату. А уже самой изоляцией, не торопясь, займутся осенью рабочие-москвичи.  
Гошу, Васю и Марусева отправили в отпуск.

В отпуске Вася женился. Пригласил Гошу на свадьбу, в качестве главного свидетеля. Гоша приехал к десяти утра в город Железнодорожный, ему подобрали золотой галстук к темно-красному пиджаку и помогли повесить шелковую ленту с надписью «Главный свидетель».
Выкупали невесту. Замоскворецкий ЗАГС. Воробьевы горы.
Манежная площадь. Где-то там, у гостиницы ждал ресторан. Гоша отошел купить пачку сигарет, вернулся и никого не нашел, ни жениха с невестой, ни свидетельницы, с которой только что говорили  о том, что свадебный банкет молодожены устраивают в гостинице «Россия». И Гоша побежал, минуя Воскресенские ворота, Красную площадь, – к «России». На входе ему подсказали, что сейчас в здании справляют восемь свадеб. Гоша начал поиск. Он врывался в праздничные залы, сверкая лентой и галстуком. Над ним смеялись и наливали как главному свидетелю.
Свадьбу Вася праздновал в шатре на Манежной площади. На утро он позвонил Гоше, закричал, что того искали с милицией, что начальник СУ-160 грозился: «Гоша! Гоша!» В главного свидетеля перекрестили старшего брата Васи, а тот пил только из туфельки невесты.  

Отпуск закончился. На новом объекте около кинотеатра «Иллюзион», Гошу первым встретил Марусев.
Он рассказал, что все приезжие, около трехсот человек двое суток раскладывали материал вдоль трубы под высотным зданием на Котельнической набережной. А когда они закончили и захотели вернуться в общежитие, автобусов от управления не было, и рабочих погнали с милицией в сторону вокзала. Большинство уехали. Марусев объяснил, что это обычная практика.
Рабочим-москвичам зарплату выплатили.


*  *  *

Бытовка, огражденная забором, стояла в желтом от осенних листьев дворике на крыше старого подземного гаража. Вокруг вздымались стены сталинской высотки.
Фронтом работ был тесный коллектор с кирпичным сводом, проложенный ниже Яузы. Надо было обматывать ватой две трубы, параллельно  которым тянулись телефонные кабели.
Тоннель был очень длинным. В первый же день на новом месте Гоша с Васей решили пройти его весь, но через двадцать минут повернули обратно, побоявшись, что их будут ругать за отсутствие. Хотя опасаться было нечего. Начальник в тот день приехал, но вниз не спускался, он сидел в бытовке, и только один раз прокричал: «Вася! Вася! Вася!» – Вася сходил за водкой.
Вечером начальство уехало. И вот уже неделю не появлялось.
Марусев вел себя странно. Работать они еще не начинали, но Марусев каждый день уходил далеко по тоннелю. С собой он брал толстый словарь. Возвращался к обеду и к концу рабочего дня, когда уже надо было собираться домой. Гоша с Васей оставляли ему ключи от бытовки, чтобы не ждать вечером, когда Марусев поднимется на поверхность.
Однажды Вася с Гошей решили проследить за Марусевым, и направились за ним, захватив для предлога пакет с его обедом.
Далеко тянулась разложенная вдоль труб стекловата. На сухом бетонном полу лежала сетка и фольга. Коридор был освещен подвешенными к потолку лампочками. Через пятнадцать минут они вдалеке увидели сгорбленную фигуру Марусева. Он, видимо, читал словарь. Гоше казалось странным, что Марусев, раньше так часто менявший книжки, теперь ходит с одним и тем же словарем. Гоша поделился подозрениями с Васей.
- Бомбу прячет, Чернокнижник! – предположил Вася.
Гоша посмеялся над такой догадкой, но когда они приблизились к Марусеву, тот, не замечая их, тянул какие-то проводки от телефонного кабеля к словарю. Потом достал из книги плоский динамик и поднес к уху.
Вася с Гошей подошли еще ближе. Марусев что-то внимательно слушал. Заметив, что за ним наблюдают, он сдернул с кабеля провода и захлопнул книгу.
Вася крикнул:
- За границу звонишь?! Не бойся! Не сдадим!
Среди шамотников встречались умельцы, которые подсоединяли телефонные аппараты к линии и болтали с Киевом, Махачкалой или Кишиневом.
Марусев не ответил. Он  сунул словарь подмышку и побежал.
Спустя какое-то время Гоша с Васей нашли его сидящим на полу. Марусев отрывал от рулона со стекловатой небольшие кусочки, сминал их и выбрасывал.
- Ты чего, дурак, бегаешь? – спросил Вася.
Марусев молчал.
- Пойдем обратно, обедать пора, мы тебе еду принесли, - сказал Гоша.
Марусев поднялся, все еще сжимая словарь, и пошел за всеми в сторону выхода.

Тоннели бывают темными, например, когда лампочка переноски запитана за сотни метров от фронта работ. И светит она только там, и надо возвращаться на поверхность, и вокруг черно, и только плещется под резиновыми сапогами вода, и становится страшно, что  зацепишься за выступающие между трубами крепежи, что споткнешься и упадешь, да и просто страшно. И так радостно увидеть вдалеке хоть какой-нибудь, пусть тусклый, свет.
Гоша привык к темным тоннелям, тем более что рядом всегда был напарник. Но в тот день, когда они с Марусевым и Васей выходили обедать из-под высотки на Котельнической набережной, Гоша стал замечать, что идут они уже долго, и освещение становится все более слабым. Сначала на один пролет в тридцать метров было по лампочке, чуть позже лампочки стали появляться через шестьдесят метров. И к тому времени, когда вот-вот уже должен был показаться выход, они проходили по сто-двести метров в абсолютной темноте.    
Первым забеспокоился Вася. Он выругался и сказал:
- Мы не могли пропустить выход, там глухая стена, за ней машинное отделение.
- Верно, - подтвердил Гоша. – Может, мы сюда дольше шли?
- А что со светом?! – Вася побежал вперед, туда, где вдалеке светлела лампочка.
Гоша слышал за собой шаги Марусева, и все стеснялся спросить, кому же тот звонил, нелегально подсоединившись к телефонной линии. А Марусев шел за Гошей и молчал.
- Кому ты звонил? - решился спросить Гоша.
- Я не звонил. Я слушал… подслушивал, у меня только динамик.
- Телефонные разговоры?
- Да, такое странное развлечение.
- И чего ты испугался?
Но Марусев не успел ответить. Они с Гошей нагнали Васю, который стоял под лампочкой и вглядывался в очередной темный пролет.
- Дальше опять нет света! – Крикнул Вася.


*  *  *

За час они миновали еще три темных участка. И пока время не подошло к пяти вечера, каждому казалось, что к концу рабочего дня они обязательно куда-нибудь выйдут.
Вася рассказывал непристойные анекдоты. Гоша смеялся. Марусев молчал. Еще на старом объекте, когда в обед Вася шутил, Марусев выходил из бытовки, сооружал столик из кирпичей и ел на улице.
К восьми вечера, во время очередного привала под лампочкой, Гоша сказал:
- Наверху уже стемнело.
Марусев расстелил пакет на фольге и разложил обед: два вареных яйца, банку с картошкой и двумя котлетами, пять кусков хлеба, вилку. Достал полторалитровую бутылку «Колокольчика».
Вася смотрел на него угрюмо, и, доедая яйцо, спросил:
- Зачем ты побежал?
- Я слушал разговоры, это интересно, но занятие, как бы, недостойное…
- Ты нас испугался?
Марусев протянул второе яйцо Гоше и сказал:
- Разговаривали двое мужчин. Один спросил: «Скажи мне, как можно потерять начало коллектора?» Его собеседник посмеялся, и в этот момент я тоже с интересом ждал ответа, ведь я как раз подслушивал их разговор из коллектора…
- Чушь какая-то! – заорал Вася.
- Чушь, - подтвердил Марусев и убрал почти нетронутую картошку и полбутылки воды обратно в пакет.
При свете сидели долго, от лампочки отходить не хотелось. Вася разрывал вату на длинные полосы и смотрел, как на бетонный пол мягко осыпаются стеклянные волоски.
- Как они смогли разложить столько материала? – начал размышлять Гоша, теребя резиновым сапогом сетку.
Марусев вдруг прервал его:
- Мы, может, ходим по кругу?! Может, пропустили выход?! Может, надо идти к концу объекта?! Так или иначе, мне кажется, что мы идем не в ту сторону!
- Тебе надо пойти… - Вася добавил продолжительное ругательство, залез на верхнюю трубу и распластался на ней.
Через полчаса все-таки пошли, в обратную сторону, как предложил Марусев. Вася подсвечивал зажигалкой циферблат, – следил за временем. В темноте они провели около часа. Гоша представлял себя на поверхности. Как идет домой, греясь под большим вечерним солнцем, сняв кожаную куртку, в одной футболке; и фантазирует, что он попал на рабовладельческий остров, где надо работать под землей, но вечером можно вернуться в хижину и отдохнуть, и что все это продлиться недолго, потому что скоро сдача диплома.
Когда же шедший первым Вася увидел отблески лампочки, – все побежали.
Все та же лежала сетка, вата, фольга. Трубы покрашенные в светло-коричневый цвет тянулись все дальше в темноту.
Марусев только заметил, что на кронштейнах не три кабеля, а два.
- Странно, не мог же он где-то закончиться? – удивился он.

Решили идти, пока не захочется спать, и обязательно покрыть то расстояние, которое по времени совпадало с расстоянием до выхода. Получалось, что идти надо было почти до утра.
Вася остановил всех немного раньше, чем выходило по расчетам. Он предложил пробираться медленно, ощупывая стены. Все сделали по глотку воды.
Марусев водил руками по проводам, Вася по трубам, Гоша шел сзади, и старался не пропустить лестницу, ему казалось, что если есть выход, то это обязательно будет железная лестница наверх, к люку коллектора. Он мечтал, что залезет по ней, с усилием столкнет чугунный круг, увидит небо, и в тоннель хлынет живой городской воздух и шум.
Из-за темноты и тишины появлялось чувство, что идешь с закрытыми глазами и засыпаешь.
Первым сдался Вася, со словами: «Ну, все! Я спать!» Он залез на верхнюю трубу, свесил руки, ноги и уснул. Гоша последовал его примеру. Марусев устроился на сухом полу, подложив под голову металлическую сетку.


*  *  *

  Гоша проснулся с уверенностью, что он буквально на пять минут задремал во время перекура на старом объекте в Бибирево. Забрался на трубу, разлегся и заснул от усталости чутким сном, в ожидании окрика, волной передающегося по коллектору. И вот уже мелькают желтые тюки с ватой, и рабочие сильными затяжками докуривают сигареты, и шипят бычки в прозрачном ручейке на бетонном полу тоннеля, и вот-вот уже надо сползать с трубы, плюхаться сапогами в воду, и еще сонным в обнимку принимать колкий объемный рулон, и передавать дальше…
Гоша открыл глаза, но ничего не увидел, было темно. Он тотчас вспомнил, что заблудился с Васей и Марусевым. От разочарования он опять закрыл глаза, но заснуть уже не мог.
Чуть сзади спал Вася, было слышно его сопение. Запахло дымом, и вдалеке мелькнул огонек. Гоша слез на пол и пошел в сторону света.
Прямо на кронштейнах с кабелями Марусев развел костерок из листков, выдранных из словаря. Огонь часто гас, и Марусев экономно подкармливал его бумагой. При свете он пытался подсоединиться к линии. Раскладным ножиком сделал на кабеле надрез, зачистил два проводка, и, когда подошел Гоша, он уже прилаживал к меди контакты, прижав плечом к уху динамик.
- Что говорят? – Спросил Гоша.
- Молчание, - ответил Марусев, оголив два новых проводка.
- Ты так и не рассказал, чем закончился тот разговор…
В темноте было видно изломанную алую полоску дотлевающего листка словаря. Марусев отложил динамик.
- Понимаешь, мы долго уже тут, и вроде бы давно должны были вылезти… И у меня появляются странные мысли. На вопрос: «Как можно потерять начало коллектора?» Тот другой человек ответил, что теперь надо дойти до конца… И уже потом, когда мы долго шли к выходу, я думал об этом, и, с одной стороны, этот ответ прозвучал как отвлеченное размышление о жизни, а с другой, как заданное направление именно для нас троих.
- Ты думаешь…
- Я не сумасшедший, но, видимо, когда попадаешь в такую ситуацию, рационально мыслить тяжело, вот я и предложил идти к концу объекта.
- Понятно, - неуверенно произнес Гоша.
Сзади послышались шаги и щелканье зажигалки. Подошел Вася.
- Хочется есть, - сказал он и протянул Марусеву банку картошки и бутылку воды.
- Давайте найдем лампочку и позавтракаем при свете, - предложил Гоша.
- Нет! – разозлился Вася. – Нам нельзя никуда идти, ведь выход где-то тут! Надо стучать по трубам! Или разбить потолок и пробираться на поверхность!
Гоша хотел рассказать Васе о том, что надо идти к концу тоннеля, но вдруг подумал, что Вася не будет его слушать, и то, во что он сам внезапно поверил, Вася высмеет. Марусев тоже молчал.
Вася разодрал остатки словаря и устроил на полу костерок. Марусев разделил картошку, от тепла она немного прокисла. Бутылку «Колокольчика» пустили по кругу, после этого в ней осталось еще по глотку.  
- Дым застаивается, - сказал Марусев. – Тут нет выхода.
- Чернокнижник, дай-ка мне послушать, о чем там разговаривают в твоих проводах, - попросил Вася.
- Бери, -  Марусев протянул ему динамик.
Вася подбросил бумаги в огонь, подошел к кабелю и приложил контакты к зачищенным проводкам.
В тишине отчетливо был слышен мужской голос:
«Скажи мне, как можно потерять начало коллектора?»

Ответ заглушил голос начальника СУ-160:
- Дымят! Дымят! Дымят! Вася! Вася!
Оторопевший Вася выронил динамик, и в догорающем свете словаря образовался начальник в помятом деловом костюме, при галстуке, но в резиновых сапогах.
- Вася! Вася! Вася! Гоша! Гоша! – ликовал начальник.
Костерок угас, и в темноте повторяющиеся фразы начальника звучали как спасительные позывные. Всем казалось, что за ними пришли, не забыли. Гоша с Васей улюлюкали, и, не соблюдая субординацию, обнимались с начальником. А он что-то долго рассказывал, но понимать его было трудно.
Гоша, не дождавшись, когда их будут выводить наверх, забеспокоился. И тут начальник всех огорошил:
- Заперли нас! Заперли нас! Заперли нас!
Оказалось, что он приезжал на объект, никого не нашел и решил спуститься в тоннель. Целые сутки начальник управления без воды и пищи скитался под землей и, утомившись, заснул рядом с тем местом, где ночевали его рабочие.
Начальник допил «Колокольчик».






*  *  *

Марусев первым пошел дальше. Не обращая внимания на начальника и Васю, которые твердили, что надо искать выход, Марусев нащупал на полу динамик, положил его в карман и двинулся вперед. Остальные потянулись за ним.
Через час встретили лампочку. Расселись в свете, разглядывая вату, сетку и фольгу.
- Крюки есть? Крюки есть? – спросил вдруг начальник.
Крюками шамотники закрепляли сетку, обернутую вокруг трубы поверх стекловаты.
- У меня есть, - сказал Марусев, и снял с пояса острый крюк с рукояткой на основании.
Гоша с Васей к тому времени уже потеряли свой инструмент.
- Вату мотать надо! – впервые не повторившись, сказал начальник.
Он отошел в темноту, к началу секции, где стыковались трубы, укрепленные на двутаврах.
- С нижней, с нижней, - бормотал начальник.
Подхватив рулон с ватой, он обернул им нижнюю трубу и закрепил проволокой, мотки которой валялись рядом с каждой секцией. Тут же над его головой загорелась лампочка, освещая для работы весь пролет.
- Видите?! Видите?! Видите?! – закричал начальник.
Вася стал ему помогать. За четверть часа они вдвоем обмотали ватой весь пролет и принялись натягивать сетку. Зажглось еще несколько лампочек.
Гоша с Марусевым смотрели за их слаженными действиями, но особо не помогали, только Гоша иногда придерживал сетку, так как одним крюком ее было сложно скреплять.
- Мотайте в следующем пролете! – закричал Вася, утирая со лба пот.
Марусев отозвал Гошу в сторону и показал на крепления для кабелей.
- Один остался. Он, по-моему, твой…
- Нет, не сейчас, - сказал Гоша.
- Пойдем дальше, - предложил Марусев.

Начальник управления и Вася не заметили, как ушли Марусев и Гоша. За восемь часов они выполнили норму: изолировали четыре пролета трубопровода. Как только они приступали к новому участку, над фронтом работ загорался свет.
В конце рабочего дня, укрепляя последний кусок фольги, Вася нашел за трубами объемный черный пакет. В нем лежали: хлеб, копченая колбаса, нож, бутылка водки, канистра с водой и второй крюк, с помощью которого можно было в два раза быстрее скреплять сетку.


*  *  *

- Скажи мне, как мы могли потерять начало коллектора? – спросил Марусев у Гоши, когда они остановились отдохнуть.
- Не знаю, - ответил Гоша.
- И не хочешь узнать?
- Не знаю… Пить хочется…
- Возьми, - Марусев протянул Гоше динамик.
- Темно же.
- Ничего, сейчас.
Марусев встал, нащупал оставшийся кабель, срезал изоляцию, кое-как зачистил несколько проводков. Гоша приложил динамик к уху, а контактные проводки замкнул на кабеле. Прозвучал вопрос:
«Скажи мне, как можно потерять начало коллектора?»

Не дослушав ответ, Гоша отбросил динамик и побежал вперед. Потом остановился, встал на колени, головой прислонившись к трубе, и стал думать, что если обмотать стекловатой трубопровод – зажжется свет, а если идти за Марусевым, – можно узнать, что будет в конце коллектора, и что ему не хочется ни того, ни другого, а хочется заорать и немедленно оказаться на улице.
Гоша встал, поднял руки и нащупал холодную стальную перекладину.
- Лестница! – крикнул он.
Подтянувшись, он схватился за следующую перекладину, еще за одну, до нижней дотянулся ногой и вытянулся в полный рост.
- Иди сюда! Тут лестница!
Марусев подошел, коснулся Гошиного сапога, взялся за перекладину и полез за Гошей. Через несколько метров Гоша уперся в люк, и, приподняв его, сдвинул.

На поверхности светало. Гоша сел на краю колодца, свесив вниз ноги. Это был безлюдный проулок в центре города.  Было тихо, как под землей, но все же не так. Гоша услышал птиц и шум трассы. Из люка показалась голова Марусева.
- Гоша, - спросил он, - у тебя деньги есть?
- На дорогу? – рассмеялся Гоша. – Есть!
- Гоша, прошу тебя, беги, купи побольше воды и поесть что-нибудь!
- Зачем?!
- Беги! Мне очень хочется узнать, что там! Теперь я знаю, где выход, но мне надо дойти до конца! Если что, я вернусь и вылезу этим же путем!
- Ты, идиот?!
- Не знаю! Принеси воды! Держи! – Марусев протянул Гоше сторублевую купюру.
- Я сейчас вернусь! – убегая, крикнул Гоша. – В любом случае, надо вывести Васю и начальника!

Он свернул за угол. Оказался на Покровке. Сразу нашел ларек. Купил двухлитровую бутылку газировки, несколько шоколадок, какую-то булку. Побежал обратно. По дороге решил оставить воду Марусеву, а самому вызвать милицию, или взять где-то фонарик, или сделать еще что-нибудь правильное…
Когда он вернулся в проулок, ни Марусева, ни канализационного люка уже не было.

Гоша сел на асфальт, открыл воду, попил, потом распаковал шоколадку и быстро съел ее. Остальное он оставил на том месте, где сидел. И по узкой, стиснутой домами улице стал спускаться к Котельнической набережной. Там, во дворе высотного дома, где стояла бытовка, находился вход в коллектор.