Блять. Вчера у меня сдох попугай.

Конечно, небо на землю не упало и от горя я не обосрался, однако, если есть на свете место, достойное какого-то некролога или реквиема по этому сущществу – то это беспезды только Удаффкомъ, ибо любой орнитолог ниибацца подтвердит, што означенный пернатый являлся чистокровным подонком и скотом в самом циничном и мифологическом смысле этих определений.
Хуле мне рассказать падонкамъ о жызни и смерти этого маленького уйобка по кликухе Савелий? И имеет ли вапсче смысл описывать этот перманентный отжыг ебучего возмутителя спокойствия?

…Савву мне подарила одна знакомая тётка на день рождения – 30 июня – два года тому назад. Миленький на вид попугайчик белой масти с жолтым хаером на балде оказался просто аццкой сцукой с быковатым и наглым нравом, принявшейся сразу же устанавливать в доме свои порядки. Савелий не признавал закрытую клетку и в девяти случаях из десяти начинал верезжать и кукарекать шопесдетс, будучи взаперти. Находясь на свободе и перемещаясь короткими перелётами по комнате, Савва представлял ниибаца какую угрозу всему вокруг. Будучи от природы неисправимым сруном, он умудрялся гадить везде и всюду, оскверняя мебеля, одежду, деловые бумаги, аппаратуру, посуду и компьютерную клаву, являвшуюся его любимым отхожым местом. Я заебался убирать за этим гандоном маленькие пепельно-каричневые папугаячьи катяхи. Любая оставленная без присмотра провизия – в основном хлебобулочная поебень и всяческие фрукты-оващи – немедленно подвергались жоской атаке и дербанились готичным грузинским клювом пернатова засранца. Съесть стока хафчика Савва не мог, но действовал по старым партизанским принципам этнических хохлов (полит.сру сасёт) – «Усё не зъим, но понадкусываю; б/п!!!». Не то што хавать, а даже смотреть на еду после таково дизастера было нихуя невозможно.

Слава Богу, Савелий не разговаривал. Но – «слава Богу» – не совсем до конца. Сцука научилась имитировать охи-вздохи, обычно  выдаваемые вхожими в мой дом пелотками при ебле. Наслушавшись звуков жоских совокуплений, Савва мог начать орать нечто очень схожее и в полвторого ночи, беспезды. Расхожее мнение, что попугаи спят всегда, когда темно, и типа, если «Ваш питомец Вас заебал – накиньте на клетку чорную тряпочку; пернатый долбайоб подумает, што наступила ночь и спят усталые игрушки – и тут же вырубицца» - заявляйу кампетентно: хуй там ночевал. ХУЙ. Не знаю, как остальные попугаи, но эта мрась орала круглосуточна и хорошо тока, што не пела песни фелипа керкорава, а то давно п уже захуйарил сопственными руками.
…А есчо сейчас вспоминаеццо, как… как-то раз приехали ко мне друзья-товарисчи покурить Беломора, начинённого нихуя не простым табаком. Ну хули – сидим, курим, встречаем приход… А стафф был лютый  – соотвецтвенно зайцы и паровозы с таких напасов тоже гребсти нехуйственно должны были. Тут как тут летал Савва и дышал в обычном режиме. Ну а хули ж ему не летать? И хули ж ему не дышать? Оприходовавшись по полной (а много ли надо падонку весом в 150 грамм?) мохнорылая сцука учинила бесчинство и дебош, заключавшиеся в налётах на пепельницу и разбрасывании окурков, попытках зависнуть на люстре, и неконтролируемыми дефекациями. Обширянный Савва под занавес перфоманса возомнил себя ниибацца еропланом и решил совершить трип за пределы квартиры, но, видимо, запамятовал, што в окне – твёрдое стекло и с размаху уебался в окошко своей хохлатой репой и передней частью фюзеляжа, вследствие чего осыпался на подоконник. Я, честно говоря, думал: «Фсё. Песда. Отмучался, нах.» - Ан, хуй там. Ожил… Бодренький был такой…

Возможно, ту же самую пьянку и обкурку можно считать предысторией его гитлеркапута. Тогда мы здорово удолбались и – хуй помнит – как это случилось, но кто-то (а, может, и я сам, песдеть не буду) расхуярил стёкла в дверках серванта. Ну и хуй бы то с ним – с сервантом этим и стёклами, но дальше всё стало так:
Маленький сруль открыл для себя на халяву множество маленьких гламурных хрустальных толчкоф – фужероф и рюмочек, запрятанных в недрах серванта, доступ куда теперь был круглосуточно открыт. Савва поступал следуюсчим образом: садился на краешек рюмки или бокала, йеблом наружу, а жёппой с хвостом – соответственно развернувшысь внутырь. И клал аккуратный катях прямо в центр рюмочки или чашечки, што твой Шокил Онил. Штоп засрать всю посуду в серванте, Савелию потребовалось три дня. «Хуйня» - скажет фтыкатель. «Авотхуй!» - отвечу я. – «Три дня, иниибёт.» Я есчо тогда подумал: «Вотжеж сцука!», - и помыл посуду. Но через три дня всё повторилось. Уйобок сидел взасаде, дожыдаясь тёмного времени суток и копя кал. А после того, как наступал комендантский час – совершал подлый налёт и срал по-новой. После третьего налёта рюмки мыть я перестал из принципа, положив на это хуй. А поскольку сейшена всякие и тусы собираюцца у меня часто – и все бухают – то в качестве разумного компромисса мною было решено на каждую новую пьянку покупать новые рюмки, новые бокалы и т.д. По окончании пьянки пустая тара засералась Саввой и выкидывалась къебеням, ибо нехуй. Все счастливы.

Но за месяц такой жизни, какой-то ненужной и почему-то не-засранной посуды в доме скопилось пиздец скока много… рюмки, стаканы, коньячные бокалы, пивные кружки – которые мыть было лениво, а выкидывать иногда – жаль. Савва туда почти не дристал, ибо запретный плод сладок – тока пока запретен, – а при новых раскладах элемент спортивного интереса отсуцтвовал напрочь.
И вот вчера мы пили пиво…
Никаких новых бокалов или кружек. Я сполоснул старое барахло, в котором минуту спустя зашипел тинькофф, на плите варились креветки, стафф был употреблён, хотелось курить – и вся шобла-ёбла отправилась на лестницу, чтоб не прованивать квартиру… А когда вернулись, то Савве уже пришёл песдетс… И кто скажет, што это была смерть, не достойная падонка? – Тому плюнуть в рот жёванной маркофкой.
…Пока мы отлучались курить, оставив Савелия присматривать за своим пивом и отдав ему на растерзание косочег агурца и кусочег яблока, птица, обожавшая дезертирство и халяву, решила использовать своё уединение исключительно на свой манер. Кароче, Савва захотел пифка. А пивные бокалы были глубокие и узкие… И пива там было не до краёв, а так – где-то на две трети… И, наверное, он сел на краешек бокала и наклонил балду, штоп отхлебнуть свою вечернюю порцию, но подскользнулся, или не удержал равновесие – и уебался вниз башкой в пивной бокал… Он не смог бы не то, что б вылететь – а даже развернуцца. И захлебнулся нахуй…
Кароче, когда я возвратился в комнату, Савва, што твой ихтиандыр плавал в пиве кверху жёппой, откуда сиротливо торчали неприкаянные отныне белые перья. Он был нихуя не водолаз…

…Сейчас, когда я пишу эти строки, меня переполняют смешанные ощущения. С одной стороны, фсякий фтыкатель беспезды поймёт, что попик был уйобком «шо не дай Бог» и производил на свет только одни траблы и проблемы. Но, с другой стороны, это было мне почти родное существо, при том (аларм!!!) верное идее падонкства, а значит, и контркультуры в целом. Так буянить, отжыгать и класть хуй на всё и вся может не каждый. А вот он мог. Он мог. И согласитесь  - это готично – умереть в расцвете сил, захлебнувшысь пивом. Он мог даже так!..
Лети, белая птица… Лети в свой попугаячий рай. Это место – наверное, Джэмэйка, где есть море, песок и пляж; где есть пальмы с зелёными шевелюрами, под которыми сидят чёрные чюваки с чорными толстыми дредами и курят шышки местного пошиба. И этот кумар можно вдыхать. Кайфовать и совершать всякие неопасные трипы, пируэты Нестерова и прочую классичную и высокоточную поебень. Ведь в раю, Савва, нет ни окон, ни клеток, ни подоконников… И если есть на том свете падоначий Бог, наверняка, он сделает тебя ангелом – тебе не надо менять цвет до застиранно-белого и, к тому же, у тебя уже есть пара крыльев…Лети, бруда… Прощай. Мне будет тебя не хватать…



(с) 04.02.05.
(р) 30.04.05.

НРР 4 UDAFFCOMЪ.