- Ну чё, братан, принёс?
В свете одинокого уличного фонаря, загаженного крупными хлопьями снежной мути, сошлись трое. Мёртвые корпуса некогда образующего город завода едва угадывались в снежном мареве за границами возможностей тусклой лампочки, теперь образуя лишь гулкую тишину, повисшую за спинами молодых людей. Одинаково серые пуховики, промокшие шапки-ушанки, белая изморозь на ресницах – похожи как братья, если бы не зловещее любопытство двух пар глаз и безразличная обреченность третьей.
- Мужики, давай не надо, а?
- Я те дам «не надо»! Сумку к осмотру!
Хрипотца говорящего была пропитана решимостью и жестью, движения тела непредсказуемы. Угроза то угадывалась в нем, обнажаясь рядом золотых зубов, то вновь пряталась, уступая место кратковременному обманчивому благодушию.
Стоящий напротив молодой человек, повинуясь блеску внезапно вспыхнувшей агрессии собеседника, начал судорожно дёргать застежку-молнию  своей грязной матерчатой сумки с полустёртой надписью «NIKE» на боку. На всю эту картину тупо и безразлично взирал третий, ежась и слегка покачиваясь при каждом порыве ветра.

***
- Сюда проходите, пожалуйста, - полная слегка прихрамывающая женщина в синем деловом костюме не первой свежести распахнула перед группой насупленных людей – двумя дамами неопределенного возраста и одним молодым джентльменом -  дверь с пожелтевшей от времени табличкой «кабинет биологии». Яркий свет люминесцентных ламп прорезал полутемный коридор опустевшей школы.
- Сначала вы, Нина Сергеевна, - улыбнулся джентльмен, уже пропустив вперед своих спутниц. Теперь он выгнулся в приглашающем жесте, приветливо глядя в глаза директрисе. Нина Сергеевна улыбнулась в ответ и, кивнув, грузно шагнула в класс.

***
- Ладно, закрывай баул, а то снег засыпет, - сверкнул золотыми зубами Серый.
Лёха дёрнул молнию, но неудачно – что-то заело. Две-три безуспешных попытки.
- Не закрывается.
- Ладно, пошли быстрей. Мутный, где Светка? Мутный, ты чё, заснул?
Парень, стоявший рядом, все время отрешенно покачиваясь, нерезко вышел из ступора, медленно зафиксировав свой белесый взор на оскаленных золотых зубах кореша.
- Я… я хуй его знает. Здесь была.
- Блять, я сказал тебе следить, чтоб не сбёгла, урод!
- Ну чё ты, Серый, ща найду.
Он медленно вышел из круга света и поплелся в сторону силуэта ближайшего здания с небольшой дымящей трубой – по виду котельной. Оставшиеся двое переглянулись – сверкающий злобой взгляд Серого наткнулся на искру надежды в глазах Лёхи, погасшую, как только послышался голос Мутного.
- Здесь она. В сугробе лежит.

***
Нина Сергеевна девятнадцать лет горбатилась в школе, сначала учителем начальных классов, потом завучем. Не заметила, как директорство подоспело. Она всегда знала, что станет директором в этой школе – единственной на весь городок. Знала, потому что никогда не была за мужем, не пила ничего крепче хорошо заваренного чая, и еще потому, что не смогла выносить своего единственного сына, зачатого от главного инженера завода – отца Верочки Корнейчук – любимой ученицы из самого первого её «А»-класса. Верочка – смышлёная такая девочка – она вернулась все-таки в школу после аспирантуры областного пединститута, как и сама Нина Сергеевна когда-то. Вернулась и стала душой школы. Её детище – зоологический уголок приезжали смотреть из центра. Школу стали «носить на руках», а в тяжёлое время появились «шефы» - областная клиническая больница, где Верочка удачно сблизилась с главным врачом. Несколько недель там провела – папу лечила, вот и сблизилась. Молодец – контактная очень девочка.

***
- Света, Света, вставай, слышишь? – заклинал Мутный, покачиваясь возле поваленного в снег тюка китайского ширпотреба, скорее держась за рукав, нежели пытаясь помочь подняться пьяной вусмерть плотно укутанной девке. – Слышь, Серый, она не встает чё-то!
- Серёг, я ж просил без алкоголя только, - робко подал голос Лёха.
- Слушай, умник, не пизди только, ладно? Это для наркозу. – Серый вразвалочку приблизился к Мутному, наотмашь сунул ему подзатыльник, закинул вялую руку Светки себе на холку и мощно дёрнул. Куль, охнув, встал и, засеменив дутыми говнодавами, потащился, теряя опору, в сторону котельной.
- Серёженька, милый, куда ты меня тащишь, солнышка-а-а-а, больно же!
- Молчи, сука! Мутный, дверь держи!
Лица вошедших озарились мрачными отблесками пламенеющей топки. Мутный включил свет.
Лёха медленно окинул взглядом сумрачный интерьер котельной. Здесь ему предстояло провести шесть жутких часов в компании этих уродливых полулюдей. «Ебись в рот этот паскудный город, когда же в Москву?» - подумал он, швыряя сумку в угол на дырявый матрас.
- Куртки сюда кидайте, - глазами показал Мутный на лавку в углу, услужливо помогая шатающейся Светке снять пуховик.
- Вода есть? – спросил Лёха.
- Дак вона в кране, - Мутный уже тащил Светку к столу под тусклой лампочкой, держа за подмышки, напрягаясь изо всех сил.
- Налей в ведро и вскипяти.
- Ща сделаем.
Лёха посмотрел на Серого, оставшегося в свитере, но не снявшего шапку. Серый бросил на стол белую скатерть и сел на табурет, закурив.
- Ну, что, начнем?
Лёха отвернулся к сумке и ничего не ответил.

***
- Как замечательно тут все у вас устроено, - ахнула похожая на пожилую Крупскую представительница РОНО, оглядывая оранжерею, пристыкованную к запасному выходу, который после перепланировки стал частью кабинета биологии. Остальные члены комиссии тоже заулыбались. Вера Корнейчук опустила глаза – не верила она этой чиновнице с повадками старой стервы. Вот сейчас она добавит бочку дёгтя…
- Только объясните мне, пожалуйста, Нина Сергеевна, - Крупская повернулась на каблуках к директору школы, - почему так грубо нарушены инструкции по безопасности?
Правила игры требовали спросить: «какие инструкции» или «какой безопасности». Председатель комиссии играла в любимые «кошки-мышки». Нина Сергеевна решила не поддаваться.
- Мы получили соответствующее разрешение у пожарных на перепланировку. Я покажу документы. Пожарный выход у нас есть, но он сделан отдельно – из коридора школы.
Крупская поджала губы.
- Как того требуют инструкции, - добавила Нина Сергеевна.

***
- Ой, мальчики, не надо мож… Мож не надо? Шо ж вы делаете-то? – причитала Светка, грузно возлежа на покрытом белой скатертью столе. Ноги ее были полусогнуты и раздвинуты. Она пьяно двигала коленями, перебирала руками подол задранной юбки, бессмысленно смотрела в закопчёный потолок красными влажными глазами.
- Блять, я ж сказал пизду побрить! – Леха гневно зыркнул на Серого, удивляясь собственной жёсткости.
- Я штоль её брить должен? Ты вообще мудак? Я ей сказал все, что надо сделать, а остальное меня не ебёт бля, понял?
Лёха моментально остыл и, вжав голову в плечи, пробормотал: «небось и клизму не сделала».
- Мутный! – Серый зашвырнул шапку в угол, - иди пизду брей! Есть бритва?
- Дак тока моя. Она тупая совсем.
- Бери и брей нах! – Серый сплюнул и отвернулся.
- Ладно, ладно. А чё – насухую?
- Нет, лизни сначала…

***
Стеллажи класса биологии были приготовлены к осмотру – дверцы распахнуты, рядом по стойке «смирно» стояли Нина Сергеевна и молодая учительница.
- Вера Константиновна, у вас богато с наглядными пособиями. Я смотрю – богато…
Крупская шарила по стеллажам своими выпученными глазами. Директор школы и ее подчиненная переглянулись. Нина Сергеевна выглядела как-то обреченно.
- А это что за гадость? – сморщилась чиновница, указывая на большую банку-цилиндр.
- Это нам «шефы» прислали из больницы – сросшиеся головами сиамские близнецы, - затараторила Вера, - мы долго у них просили, ведь с пособиями напряжёнка…
Она вдруг осеклась, услышав шумный выдох Нины Сергеевны.
- Вам что, пособий не присылают? – рачьи глаза буравили молодую учительницу, - не понимаю…
- То есть присылают, конечно, но ведь дети такие любознательные, они все сами хотят посмотреть, руками потрогать…
- Кстати, я не вижу анатомических муляжей. Селена Петровна, - Крупская обратилась к неприметной спутнице, - Вы помните? В збарской школе все подотчетные муляжи были доступны для осмотра учениками.
- Они есть у нас тоже, конечно, - засуетилась Вера Константиновна, - вот, здесь они все.
Она открыла самую дальнюю дверцу шкафа, откуда с грохотом вывалился пластмассовый торс, теряя пустотелые печень, сердце – все это весело проскакало по полу.
- Ой! – Вера быстро нагнулась и стала суетливо собирать пособия. На нее молча взирала пучеглазая гора мяса.
- А скажите, - это подал голос молчаливый джентльмен, ковырявший что-то в шкафу со скелетами, - у вас очень много этих… остовов… разных животных. Только они как-то грубо очень обработаны, кусочки плоти на них кое-где остались – это вроде не наши пособия?
- Так это ученики сами на уроках труда делают, - молодая учительница осеклась, глядя на схватившуюся за голову директора школы, - и… нам потом… приносят.

***
- Ну ладно, приступим. Мутный, ты на наркозе, я – Лёхе ассистирую. Лёха – главный. Ты меня понял, Мутный?
Две пары напряженных глаз уставились на хозяина, а, вернее, бессменного кочегара котельной.
- Да понял, понял! Слушайте, ну давайте я ей ноль-два грамма поставлю? У меня уж готово – вот!
В грязной руке мутного показался инсулиновый шприц.
- Нет, ну ты посмотри на этого идиота! – осклабился Серый, - первый раз вижу, что б мутный спокойно раствор в баяне пас. Ты, что уже поставился, урод? Я ж сказал тебе, что б после утренней дозы ни грамма!
- Да я не…
- Нельзя ей героин, Мутный, она с него дышать перестанет, - спокойно сказал Лёха, надевая перчатки, - заряжай кетамин. Все, как я говорил.
- Ну, давай, Леха, братан, не подведи. Ты, все ж таки у Верки – лучший ученик, хуле, - Серого слегка познабливало.
- Да, ты тоже, вроде, когда-то не последний был…

***
- Ну, знаете ли, даже, если это родители мастерят, хотя только что Вера… как вас там… Константиновна ясно сказала, что эти скелетики ученики делают. Это ж вопиющий случай! Не думаю, что это останется без внимания. Мы будем говорить с вами в РОНО об этом, Нина Сергеевна.
Крупская вытерла лицо мятым платком.
- Покажите лаборантскую.

***
Лёха обмакнул тампон в добытый с таким трудом йодонат и начал густо мазать пенящимся раствором промежность Светки. Коричневые пятна медленно расползались по свежей белизне простыней. Рядом сверкали хромом аккуратно разложенные на журнальном столике инструменты. Они еще остывали, и над столиком блуждал пар. Мысли Лёхи блуждали вокруг своего нелегкого быта.
- Лёша, ты совсем стыд потерял? – обреченно спросила мать. Это было вчера, когда Лёха готовился к Светкиному аборту.
- Я эту книжку у тебя под кроватью нашла, - она держала в узловатых руках учебник по гинекологии, - ты зачем же женские прелести рассматриваешь? Зачем, я тебя спрашиваю? Ты, что, маньяк?
- Уймись, мать, я к институту готовлюсь.
- Лёша, не ври мне. Совсем с этой Веркой Константиновной совесть потерял. Чему она тебя там учит? Это ж позор какой матери на старости лет! Я вот пойду к директору школу расскажу всё!
- Мать, я тебя по хорошему прошу, уймись! Ты мне жизнь хочешь испортить, да? Хочешь, что бы я как отец на заводе вагонетки катал, а потом сдох от водки? Ты этого хочешь?
- Ты отца не трожь! Он тебя на ноги поставил, ирод! А Верка твоя тебя до тюрьмы доведёт! Она ж вас всех зомбировала!
- Вера… Вера Константиновна – она лучший человек, которого я когда-то знал! Я у неё лучший ученик. Она меня к институту готовит – ничего ты не понимаешь.
- Знаем, как она тебя готовит. Все уже знают, чем вы там вечером с ней занимаетесь! Она старая лахудра развращает тебя, а сама уже давно… блядь подзаборная!
Лёха подошел к матери вплотную и навис над ней. Кривя губами, медленно выговаривая каждое слово, выплюнул на грязную седеющую голову: «Я не знаю ни одной старой лахудры, кроме тебя».

***
- Откройте шкафчики, посмотрим, что там… Так… это журналы, это… Надо бы вам, Вера Константиновна все-таки плакаты эти в классе вывесить про плодовых мушек – это каждый выпускник должен знать как свои пять пальцев.
- Да они знают. Мы с живыми мушками работаем… Я что-то не так сказала? – Вера оглянулась на ткнувшую её в бок Нину Сергеевну. Ей уже стала надоедать эта игра в прятки, и скрывать свой справедливый, как она решила, гнев учительница биологии больше не считала нужным.
- Поймите, картонными муляжами и плакатами биологии ребенка не научишь, это все равно, что дерево нарисовать на бумаге, а думать, что ты его вырастил…
Крупская удивленно выпучилась на молодую учительницу, выдержала паузу после ее короткой речи, а потом стала как-то излишне резко открывать шкафчики.
- Это что у вас, - металл в голосе, - хирургические инструменты? Зачем они вам?
- Я показываю детям операции на кроликах… Не буду я молчать! – Вера вырвала рукав блузки из ухватившейся за него руки Нины Сергеевны. Краем сознания она уловила какое-то несоответствие предметов. Не может быть! Пропали кюретки, влагалищное зеркало… Лёша?!
- Да, да! Прямо здесь – на этом лабораторном столе! - на глазах учительницы биологии навернулись слёзы.
- Смотрите-ка, да здесь и сток предусмотрен, - заглянул под лабораторный стол улыбчивый джентльмен.
- Меня больше вот это интересует, - Крупская подошла к углу кабинета и, раскидав набросанные сверху рулоны ватмана, освободила довольно громоздкую конструкцию, покрытую зелёной простынёй. Когда простыня была сдёрнута, рачьи глаза, сияя инквизиторским торжеством, повернулись к  присутствующим. Посверкивая металлом, бесстыдно раскорячась в сторону публики, на педагогов иронично взирало (да! именно взирало) роскошное гинекологическое кресло.
- Это «шефы» подарили… с пособиями у нас… вы сами знаете, - повисла в гнетущей тишине почти шепотом сказанная реплика Нины Сергеевны.

***
- Светочка, Светочка, я люблю тебя, милая моя, - Мутный гладил по голове храпевшую девку, шептал ей на ухо, как ему казалось, нужные вещи. Он где-то читал, что спящие в наркозе люди все слышат, все понимают и особенно нуждаются в поддержке. Доброе сердце Мутного раскрылось на внеочередной, принятой из-за стресса дозе, язык был вялым, но слова, казалось, обладали особым весом внушения.
- Эх, Светочка, зачем ты дала этому говнюку Серому? Он вишь использовал тебя, обрюхатил, ему твой ребёночек нахуй не впёрся. А я б любил нашего ребёночка. Вишь как ковыряются в тебе изверги, похуй им всё. Они тебе только больно делают. Я тебе щас хорошо сделаю. Вот я тут дозняк припас – специально для тебя, милая. Щас, щас поставлю тебе, потерпи немного.

***
Вера рыдала на плече Нины Сергеевны уже добрых полчаса после отъезда комиссии. А Нина Сергеевна, чувствуя себя матерью – такое редкое для нее чувство – укачивала свою любимую ученицу, всё не решаясь поцеловать её в макушку.
- Ну будет, будет.
- Нина Сергеевна, почему он взял эти инструменты? Почему? Где он?
- Ну ладно, будет уже, пойди умойся. Объявится завтра, вот и спросишь.
«Да, - думала Нина Сергеевна, -  все лучшие люди возвращаются туда, где они родились. Вот Верочка вернулась в родную школу. А все эти бездушные пустышки с каменными сердцами только и думают, как бы в райцентр перебраться или в Москву. Вот и скопилось их там – легион. Бессердечных, злых и подлых».

***
- Блять, Мутный, ты что там делаешь, сука? – Серый выглянул из-за простыней, холмами покрывавших Светкины ноги.
Мутный сидел на табурете, неровно раскачиваясь и с трудом удерживая равновесие. Прислонившись губами к уху своей подопечной, он вяло дрочил выпростанный наружу грязный член. Светка больше не храпела, губы её подернулись синевой, полузакрытые глаза потеряли живой блеск.
- Я тебя убью, уёбок! – Серый метнулся к топке, Мутный вскочил и, не успев спрятать своё хозяйство, бросился, как ему показалось, именно бросился, в сторону двери. На самом деле он сделал два больших неловких шага и, не удержав равновесие, повалился на бок. Уже на излёте его голову достала тяжёлая лопата, заряженная ненавистью Серого. Последнее, что слышал Мутный – грохот опрокидываемых на пол инструментов.

***
- Завтра в розыск объявят, - Серый нервно закурил.
- Ты, как хочешь, а я сегодня же в Москву двину, а оттуда постараюсь в Ригу уехать. Там, вроде, тоже медицинский есть, - Лёха забросил сумку с инструментами в центр громадной полыньи. Раздался всплеск, а вслед за ним предрассветное карканье галок. – Тебе, кстати, тоже советую.
- Будешь? – Серый открутил пробку солдатской фляги.
- Давай хуле…
Они посидели молча.
- Жаль тяга в топке хуёвая. Сжечь было бы лучше.
- Ничего, в бункер тоже не сразу сунутся. Про него забыли уже все.
- А знаешь, Лёха, нравишься ты мне! Здорово ты это… аборт-то. Типа не первый раз. Не зассал, короче. – Серый панибратски хлопнул собеседника по плечу. – Давай вместе к Косому пойдём. Помнишь Косого?
- Кто ж его не помнит, изверга, - хохотнул Лёха.
- Так он теперь в Москве авторитетный бандит.. Ага. Мы с ним здесь много чудили, думаю, примет нас хорошо. Давай к нему двинем? Выправим себе документы новые…
Лёха посидел немного, задумчиво глядя на  красное зарево нового солнца, сплюнул и озорно глянув на Серого, крикнул:
- Потому что мы банда!!!